волна матросской солидарности захлёстывает палубы этих кораблей. Неописуемый восторг охватывает потёмкинцев, почувствовавших, наконец, долгожданную поддержку родной флотской семьи. Забыв о направленных на них орудиях, матросы срываются с мест, заполняют коридоры, вырываются на верхнюю палубу, и несмолкаемое „ура!“ оглашает море, перекликается с ответными возгласами на удаляющихся броненосцах. Прапорщику Коваленко с трудом удаётся восстановить порядок и убедить матросов вернуться к своим боевым постам. Крепнет надежда на революционное выступление на эскадре».
Насколько реальна эта сцена? Разумеется, что на эскадре имелось немало матросов, сочувствующих потёмкинцам, но всё же истинная причина взаимной радости, думается, кроется в ином. И на «Потёмкине», и на кораблях эскадры матросы очень боялись настоящего морского боя. Всем было совершенно ясно, что на предельно короткой «кинжальной» дистанции, когда промахи практически исключены, пять броненосцев утопили бы один в течение десятка минут. А кроме того, и рассказы об ужасной участи команд перевернувшихся броненосцев в Цусиме были ещё очень свежи. Когда же всем стало ясно, что реального боя не будет, это и вызвало такой взрыв радости как у личного состава правительственных кораблей, так и у мятежников. Умирать из них не хотел никто. Достаточно странно и утверждение Р.М. Мельникова, что командованию «Потёмкина» с трудом удаётся восстановить порядок на корабле. Зачем его восстанавливать, ведь братание с командами верных царю кораблей — и есть главная цель потёмкинцев! Если все матросы правительственных кораблей будут размахивать бескозырками и кричать «ура», то они выйдут из подчинения своих офицеров, и их легко будет призвать к захвату своих кораблей. Почему же «потёмкинцев» силой загоняют на боевые посты? Да потому, что зачинщики мятежа не без оснований боятся, что столь радостное братание может привести к обратному эффекту, и команда «Потёмкина» в эйфории решит прекратить мятеж и присоединится к эскадре.
Между тем Матюшенко поднимает сигнал эскадре «Застопорить машины» и «Стать на якорь». Трудно поверить, что кто-нибудь на «Потёмкине» на самом деле верил, что их указания будут выполняться. Матюшенко просто наслаждался своей безнаказанностью. В свою очередь «Ростислав» пытается таким же сигналом остановить приближающийся «Потёмкин» и отдаёт приказ о повороте всем вдруг на 16 румбов. Историками почему-то считается, что это «Потёмкин» прорезает строй эскадры. Но с таким же основанием можно говорить и о том, что это эскадра пропускала «Потёмкина» сквозь свой строй, в надежде на то, что мятежники в конце концов образумятся. На этот раз «Потёмкина» пропускают в свой интервал «Георгий Победоносец» и «Синоп». По приказу Матюшенко сигнальщики семафором передали на корабли: «Команда „Потёмкина“ просит комендоров не стрелять». Команда «Потёмкина» снова самовольно бросает боевые посты и выскакивает наверх. Снова взаимные крики «ура» с проходящих мимо друг друга кораблей. Все понимают, что никакого боя уже не будет, и все они останутся живы! По воспоминаниям матроса с «Ростислава», «на „Синопе“ образовались две партии — желающих и не желающих присоединиться к „Потёмкину“. Победила партия нежелающих…»
В это время на «Георгии Победоносце» вся нижняя команда во главе с кочегарами, боясь обстрела «Потёмкина» и страшной смерти при переворачивании корабля, бросила вахту и выбежала наверх, отказываясь идти вниз. Среди собравшихся на баке «Георгия Победоносца» матросов начинают действовать единомышленники Матюшенко. Наряду с криками «ура!» они бросают в разгорячённую толпу провокационные призывы: «Идём к „Потёмкину“!», «Долой офицеров!», «Довольно дворянствовать!». Инициативу берёт в свои руки машинист Илья Шаповалов. Он кричит: «Ура! Вали, ребята, на мостик!». Группа матросов врывается на мостик и, отстранив офицеров, захватывает управление кораблём. Машинист Дорофей Кашуба (давний личный друг Матюшенко) пытается повернуть дело по потёмкинскому варианту. Он призывает матросов убить командира, а остальных офицеров выбросить за борт, но матросы его не поддерживают. Они не хотят крови.
«Почему „Георгий“ не по-боевому?» — запросил Кригер.
«Команда „Георгия“ желает свезти офицеров на берег и присоединиться к „Потёмкину“», — ответил командир «Георгия» капитан 1-го ранга Гузевич.
«Употребите все силы и следуйте за эскадрой!» — приказал адмирал.
«Не могу, не могу!» — семафорил сигнальщик с «Георгия».
Тем временем офицеры «Георгия» окружены захватившими винтовки матросами, но призывы Кашубы перебить «кровопийцев» успеха не имеют, а сам убивать Кашуба, в отличие от своего друга Матюшенко, не решается. Тем временем единомышленники Кашубы Семён Дейнега, Назарий Безбах и строевой квартирмейстер Захарий Бородин захватывают штурвал. Матрос Иван Степанюк избивает ногами сигнальщика, пытавшегося семафором сообщить о мятеже на флагманский корабль, а матрос Антон Горобец с криком «Дождались своего, довольно начальству пить нашу кровь!» начинает семафорить на «Потёмкин» с призывом о помощи, так как у зачинщиков мятежа на «Георгии» нет уверенности в поддержке команды.
С берега тоже наблюдали за происходившими в море событиями и, как могли, тут же их комментировали.
Телеграмма генерала от кавалерии Каханова управляющему Морским министерством, 17 июня 1 час 59 минут дня: «Эскадра Кригера прибыла и совместно с эскадрой Вишневецкого окружила „Потёмкина“, который перед этим вышел версты на две вперёд к ним навстречу. Огня нет. „Потёмкин“ спустил все флаги. По-видимому, идёт его сдача».
Вскоре ещё одна, на этот раз весьма сумбурная телеграмма одесского градоначальника министру внутренних дел, 17 июня 2 часа 26 минут дня: «Эскадра в составе пяти броненосцев полным ходом пошла на „Потёмкина“, миноносцы сзади. „Потёмкин“ в это время отпустил английский пароход в Константинополь. Пароход, вероятно, увёз революционный комитет, бывший на „Потёмкине“. Кроме того, спустил два баркаса, идущих к пустынному берегу. Я просил командующего послать казаков переловить. Эскадра окружила „Потёмкина“, прошла в порт, а „Потёмкин“ после сигнализации пошёл в море, эскадра повернула к выходу, минула „Потёмкина“, который вновь направляется в порт».
Историк пишет: «Кригер приказал броненосцу „Двенадцать Апостолов“ атаковать „Потёмкина“. „Двенадцать Апостолов“ развернулся носом к мятежному броненосцу, но с него, прочитав семафор адмирала, подняли сигнал: „Броненосцу 'Двенадцать Апостолов' остановиться“. Матросы „Двенадцати Апостолов“, зная о намечавшейся атаке, передали в машинное отделение приказ „полный назад“. „Двенадцать Апостолов“, не дойдя до борта „Потёмкина“ всего 3–4 метра, дал задний ход. Тогда командир „Апостолов“ М.Н. Коландс нажал кнопку взрыва погребов, но минёр Полещук успел перерезать провода. Другие матросы привели в негодность основные механизмы орудий и торпедных аппаратов. „Потёмкин“ почти вплотную обогнул корму „Двенадцати Апостолов“ и направился к Одессе».
Увы, в данной цитате нет ни слова правды. Во-первых, какого чёрта надо было Кригеру посылать на таран «Двенадцать Апостолов», когда выяснение отношений к этому времени уже закончилось и эскадра начала отход. Если уж таранить «Потёмкин», то делать это надо было раньше, когда для этого имелась идеальная возможность, — «Потёмкин» дважды расходился с эскадрой вплотную на контркурсах. Любопытно и то, откуда могли матросы броненосца «командовать» в машину «Полный назад», когда переговорные трубы с машиной имелись только на ходовом мостике и в боевой рубке. Кто бы допустил там к переговорным трубам матросов? Командир «Апостолов» Коландс представлен вообще полным идиотом. Он вдруг ни с того ни с сего пытается взорвать собственный корабль, который даже не перешёл на сторону мятежников? К слову, на кораблях даже сейчас не существует (а в начале XX века тем более!) каких бы то ни было «кнопок взрыва погребов». В то время существовали системы затопления погребов водой, да и те управлялись не мифическими кнопками из боевой рубки, а специальными вентилями, которые открывались вручную в случае угрозы взрыва в артпогребах. И какие к чёрту провода? Говорить о неких кнопках и проводах может только человек, совершенно не представляющий устройства боевого корабля начала XX века. Увы, но большинство наших исторических исследований буквально пестрят такими открытиями, а потому и относиться к ним следует с предельной осторожностью.
На самом деле «Потёмкин», разойдясь с кораблями эскадры, круто положил руль и сам пошёл на сближение с несколько отставшим от остальной эскадры броненосцем «Двенадцать Апостолов». Впоследствии Матюшенко хвастливо говорил, что он желал последовательно брать на абордаж броненосцы с дружественными экипажами. Однако в боевой рубке «Потёмкина» снова произошёл конфликт между двумя группировками, и мятежный броненосец, пройдя в ста метрах за кормой «Двенадцати Апостолов», повернул и направился к Одессе.
