Однако Шмидт всё же признаёт, что по его требованию с сожжённого (!) «Очакова» ему всё же позднее привезли чистую одежду (как после этого поверить в то, что крейсер был полностью сожжён!). Затем Шмидту разрешили умыться, и накормили. Обо всём этом «красный лейтенант» пишет с чисто немецкой педантичностью, однако при этом ни словом не упоминает о десятках только что погибших по его воле людей, словно их никогда не существовало. Шмидт занят исключительно своей особой. Один из офицеров Черноморского флота вспоминает, что когда Шмидта привезли на броненосец «Ростислав», то матросы броненосца, взбешённые предательством «красного лейтенанта» по отношению к их собратьям, брошенным на «Очакове», хотели его расстрелять. Спасло Шмидта только вмешательство офицеров.
Любопытный нюанс. Когда Шмидта арестовали, на его севастопольской квартире был произведён обыск. К удивлению жандармов, большая часть личной библиотеки «красного лейтенанта» была посвящена женщинам, немалую её долю составляла порнографическая и гинекологическая литература… Разумеется, историки несколько облагородили увлечение своего героя. Так, к примеру, один из биографов Шмидта 40-х годов XX века, Г.К. Данилевский, писал о явно нездоровом увлечении «красного лейтенанта» гинекологией и вообще женскими вопросами: «Многочисленные выписки высказываний о женщине Канта, Шекспира, Мильтона, Карлейля и других авторов говорят о том, что книги читались с карандашом в руках». Впрочем, может быть, и на самом деле не всегда легко провести грань между борьбой за женскую эмансипацию и нездоровым увлечением женскими болезнями?
Отмечу ещё один факт, который по странной случайности так и остался вне поля зрения наших историков. Лейтенант Шмидт несколько месяцев, пусть формально, но всё же командовал миноносцем № 253. Казалось бы, что команда этого миноносца должна была первой пойти за своим революционным командиром. Однако этого так и не произошло. Миноносец № 253 остался верен присяге и не участвовал ни в июньских событиях в Одессе, хотя и находился тогда совсем рядом, ни в ноябрьском восстании в Севастополе, хотя к этому времени корабль перешёл туда на зимовку. Возникает вопрос: почему? Ответ, думается, прост: команда слишком хорошо знала своего «странного» командира, чтобы верить его словам и идти умирать за его амбиции.
А какова была реакция рядовых севастопольцев на события, связанные со Шмидтом, и на самого нашего героя? Снова обратимся к воспоминаниям сестры Петра Петровича Анны Шмидт: «Я вспоминаю то, что слышала тогда в этом родственном доме только потому, что всё, что я слышала там, ярко передаёт злостную клевету, которая плелась тогда в определённых кругах Севастополя после победы над „мятежниками“. Эта клевета носилась тогда по Севастополю и в этой среде ненавистничества повторялась и дополнялась врагами лейтенанта Шмидта с одной целью — повредить ему и его товарищам и вызвать погром. Тётушка вздыхала, вспоминала часто бога и говорила: „Он будет освобождён: жиды с Зусманом и Бродским во главе, уже собрали деньги, чтобы устроить ему бегство… И посадили его на Херсонесскую гауптвахту, чтобы легче освободить… Вот Фельдмана украли оттуда и его украдут… Уже собрали для него массу денег… Он хотел взорвать город пироксилином… Все его проклинают…“»
Замечательное признание! Во-первых, сестра Шмидта признаёт, что горожане желают мстить за восстание именно евреям, собираясь устроить погром. Но почему именно им? Видимо, не без основания. Во-вторых, еврейские боевики активно собирают деньги у населения, скорее всего именно у еврейской его части, для Шмидта. Относительно побега вопрос спорный, хотя не исключается и это, но более вероятно, что большие деньги были нужны на хороших адвокатов. При этом тётушка Шмидта говорит не голословно, а приводит конкретные фамилии известных в городе людей, кто этим вопросом занимается. Что же касается попытки взорвать Шмидтом город пироксилином, то родная тётя мятежного лейтенанта не слишком далека от истины, если вспомнить историю с минным транспортом «Буг». Ну а последняя фраза: «…все его проклинают», исчерпывающе говорит об истинном отношении горожан к руководителю мятежа.
АРЕСТ, СУД, КАЗНЬ
Арестованного Шмидта отвезли в Очаков. Любопытно, что перевозили «красного лейтенанта» на пароходе «Диана», который он в своё время посадил на камни острова Мён. Только в Очакове, в небольшой и изолированной от внешнего мира морской крепости, можно было избежать нападения террористов, которые в те дни публично грозились совершить налёт и освободить своего героя.
Вечером 19 ноября к крепости Очаков, расположенной на острове в Днепровско-Бугском лимане, подошёл военный транспорт «Дунай» с приспущенным на мачте чёрным флагом — знак того, что на борту судна имеются больные чумой. Семафором капитан потребовал присылки катера. Когда катер прибыл, с транспорта свели лейтенанта Шмидта, следом за ним сошёл его сын. Арестантов под усиленным конвоем перевезли на берег и посадили в угловой, «чумный», каземат крепости. Затем был громкий судебный процесс и расстрел на пустынном острове Березань.
Практически одновременно с событиями в Севастополе в октябре 1905 года начались беспорядки и в Кронштадте. Как всегда, началось с того, что провокаторы-революционеры стали призывать матросов не верить манифесту императора, который никогда не даст им подлинной свободы. Что понималось под словами «подлинная свобода», так и осталось неизвестным. От социал-демократов в Кронштадте руководил Дубровинский, который по задумке ЦК должен был возглавить мятеж. Одновременно ЦК партии эсеров выдвинуло своих вождей намечающегося мятежа. 23 октября революционеры собрали матросов на митинг в манеже.
Однако, несмотря на все попытки призвать матросов к свержению существующего строя, те выдвинули свои претензии к власти. Из этих требований самой радикальной была просьба отменить артельное питание из одного бака и выдать каждому матросу отдельную миску. 26 октября солдаты крепостной роты, подстрекаемые революционерами, что отныне полная свобода и всем всё можно, отказались идти на плановые работы. Солдат арестовали и отправили в форт «Павел». Немедленно по кронштадтским частям был пущен слух, что арестованные будут тайно расстреляны. Матросы 7-го и 4-го флотских экипажей захватили винтовки и отправились освобождать арестованных. Остальные экипажи удалось удержать в казармах. Но вырвавшись на улицу из казарм, матросы сразу же забыли о том, ради чего они схватили винтовки, и кинулись грабить винные магазины, офицерское собрание и дома офицеров. Верные правительству солдаты Енисейского, Иркутского и Омского полков, как могли, отбивали атаки мародёров. К вечеру пожары, а за ними и погромы распространились уже по всему городу. Пьяные матросы и местный люмпен врывались в магазины, питейные заведения и частные квартиры. То и дело между погромщиками вспыхивали драки, заканчивающиеся чьей-то смертью. Тем временем в Кронштадт прибыли гвардейские полки. Началась зачистка города. Никакого сопротивления оказано не было, пьяные матросы просто разбегались, а когда бежать было некуда, сдавались. Изъятием оружия руководил будущий известный полководец Первой мировой войны, а тогда командир Павловского полка генерал Щербачёв. В течение дня все погромщики были переловлены и арестованы, социал-демократы и эсеры предусмотрительно покинули город.
Под арест попали несколько тысяч матросов и около восьми сотен солдат. После протрезвления наступило раскаяние. Офицер Петербургского военного округа А. Богаевский в своём рапорте написал: «Водка спасла Кронштадт». Раздосадованный же таким оборотом дела В.И. Ленин из заграницы поспешил откреститься от пьяного погрома, назвав его «Кронштадтской гнусной проделкой».
Необходимо отметить, что в советское время историки всеми силами старались переложить вину кронштадтских погромов на каких-то мифических черносотенцев (им-то зачем было громить квартиры офицеров?), на полицию и даже на… священников. Чего стоит, к примеру, перл уже известного нам историка Ю. Кардашёва: «Погромщикам помог протоиерей местного Андреевского собора Иоанн Кронштадтский — отъявленный мракобес (?!), черносотенец, член „Союза русского народа“. Приехавшие к нему со всех концов России богомольцы, среди которых было немало уголовников (?!) и тёмных элементов (?!), были собраны для участия в погроме и грабеже…» И это пишется о великом духовнике русского народа, о святом, обо всей православной пастве! Поистине с больной головы, да на здоровую…
Наказания за пьяный погром были, однако, весьма снисходительны: 9 человек были осуждены к различным срокам каторги, 67 к дисциплинарным батальонам, а 84 вообще оправданы.
Несмотря на то, что восстание в Севастополе было куда более массовым и опасным, чем в
