своего покупателя, на улицах Москвы можно было недорого приобрести картины мастеров академии художеств и даже творения именитых художников-авангардистов. Сейчас все это перекочевало под крышу дорогих выставок и аукционов. Однако вернисажей под открытым небом осталось хоть отбавляй. Марта недолго посидела в Интернете и узнала, что самое почетное место среди них занимает тот, что располагался рядом с Центральным домом художника.
— Кажется, выезжает! — заволновалась Сомова, внимательно оглядывая нестройные ряды самых разных машин. — Точно, поворачивай!
— Чего кричишь, как оглашенная? — поморщился Матвей, выворачивая руль.
— Сейчас опять опередит кто-нибудь! — шутливо захныкала девушка.
Они уже довольно долго кружили по стоянке в поисках места. С трудом втиснув машину между двумя представительскими «меринами», Матвей заглушил двигатель.
Для начала решили пройтись вдоль выставленных прямо под открытым небом картин. Бойкая торговля шла как раз напротив стоянки.
Матвей некоторое время разглядывал натюрморты, потом перевел взгляд на скучающую рядом с ними пожилую женщину, лицо которой было под таким слоем косметики, что казалось неживым:
— Это все ваше?
— Можно сказать и так, — грубым, низким голосом заядлой курильщицы заговорила она. — Без меня не было бы того, что перед вами.
— Значит, муж, — констатировал Матвей.
— Эрнст очень талантлив, — заволновалась женщина, по-видимому, испугавшись, что они, узнав об этом, тотчас уйдут. Хотя так оно и было. Матвею нужен был авангард.
— Эрнст — это псевдоним? — с деланым интересом спросил Матвей.
— Нет, что вы, настоящее имя! — воскликнула женщина.
— А вообще это выгодный бизнес?
— Разве можно называть то, что мы делаем, бизнесом? — округлила она глаза. — Мы несем в дома людей частичку своего тепла и делаем их уютнее…
— И как, хорошо берут?
— Берут. — Ее взгляд неожиданно погас. Имея чутье на покупателя, женщина поняла, что Матвей остановился рядом лишь из праздного любопытства. — В основном китайцы да мафиози…
— Кто, простите? — подумав, что ослышался, переспросил Матвей.
— Ну, это дачники там всякие, — махнула она рукой. — Понастроили вокруг столицы домов, теперь обустраивают. Все что ни попадя хватают. А китайцы просто влюблены в нашу живопись, богатую, как и русская душа, красками и плавными линиями. У них-то, кроме бамбука да угловатых пальм, ничего не пишут.
— Вы не поможете нам? — Матвей оглянулся по сторонам и заговорил тише: — Видите ли, я бы с удовольствием у вас что-нибудь купил, но мне нужен авангард. Дело в том, что у моего друга день рождения, а он без ума от этого направления в искусстве. Я заплачу, если вы подскажете, что выбрать более-менее стоящее. — С этими словами он извлек из кармана пятисотрублевую купюру.
— Не только подскажу, но и покажу, — пряча в карман деньги, кивнула женщина и окликнула сидевшего рядом с картинами соседа:
— Петр, присмотри, я отойду.
Дождавшись, когда тот, окинув изучающим взглядом Матвея и Марту, кивнет, женщина направилась вдоль рядов:
— По большому счету купить здесь стоящую вещь почти нереально.
— А у вас? — впервые не выдержала Марта.
— У меня совсем другое дело! — Женщина даже остановилась и подняла указательный палец с алым ногтем вверх. — Это же Эрнст Квачинский!
— Понятно, — осуждающе посмотрев на Марту, кивнул Матвей.
Вскоре они остановились перед выставленными прямо на асфальт холстами с непонятными фигурами, раскрашенными всеми цветами и оттенками, которые только можно было себе представить.
— Борис, — делая ударение на первый слог, строго позвала их провожатая высокого нескладного мужчину в очках, — я тебе клиентов привела.
Уверенный в том, что женщина после их ухода сдерет деньги еще и с этого косматого художника, Матвей невольно улыбнулся.
— Что интересует? — Мужчина поправил пальцем очки и выжидающе уставился на Кораблева.
— Я не разбираюсь, поэтому доверюсь вашей коллеге, — Матвей посмотрел на женщину. — Вы согласны помочь?
— Конечно, почему бы и нет? — шаря взглядом по картинам, пробормотала она. — Я бы порекомендовала эту, — она показала пальцем в стоявший по центру холст, на котором была изображена странная, разбитая на геометрические фигуры птица, и эту, — она перевела взгляд на крайнюю.
— Прекрасный выбор! — просиял художник. — Несмотря на то что я практически никогда не доволен конечным результатом, эти две как раз из тех, которые мне нравятся. Первая называется «Птица», а та, которая с краю, — «Вечность»…
— Как бы не перепутать, — пошутил Матвей. — Сколько?
— За обе две…
— Чего две?
— Тысячи долларов…
— Вот за это? — Матвей сделал вид, будто напуган.
— А как вы хотели?
— Петр, побойся бога! — покачала головой женщина.
— Хорошо, — сник художник, — за обе восемьсот и разбегаемся…
Свояк пришел в себя от наступившей вдруг тишины и даже не понял, спал он или просто находился в болезненном забытье, но испугался этого состояния, придя к выводу, что оно результат принятия очень страшного для человека решения. Встрепенувшись, посмотрел по сторонам. На небе уже зажглись первые звезды, а горизонт растворился в бордовой мгле вечернего тумана. Впереди, между кустиков, казавшихся в это время суток черными, блестела вода. Двери открылись, и вмиг заполнивший салон сыростью и холодом воздух окончательно привел его в чувство. Дождавшись, когда Таран и Крым выйдут из машины, он сунул руку под сиденье, нащупал там гранату, положил ее в карман ветровки и выбрался наружу. Под ногами зашуршала мокрая трава. Машины стояли на берегу небольшого водохранилища, построенного во времена всеобщей мелиорации, а сейчас превратившегося в рукотворное болото. Когда-то это был просто овраг, по которому дождевая и паводковая вода утекала в реку. Потом его перегородили земляной плотиной и укрепили бетонными плитами. Со временем поля вокруг стали ненужными, и пруд оказался заброшенным. Заросший по краям камышом и осокой и переживший смутные девяностые, он хранил много тайн. Сейчас к ним прибавится еще одна.
Свояк посмотрел на стоявшую на склоне заведенную «Газель», вокруг которой суетились его бойцы. Стонал и причитал вконец лишившийся рассудка Чемез. Неожиданно раздался глухой удар, и он затих. Несколько человек обступили Чемеза, подняли и стали усаживать за руль «Газели».
Шаря взглядом по корягам, поваленным деревьям и кочкам, Свояк медленно направился к берегу. Наконец его внимание привлек торчащий из земли пень. Подойдя к нему, он увидел рядом ствол валяющегося дерева. Его сердцевина давно прогнила. Прикинув расстояние от берега, Свояк удовлетворенно хмыкнул, оглянулся по сторонам и, убедившись, что на него никто не смотрит, вынул из нагрудного кармана паспорт, герметично запакованный в пластиковый пакет, присел на корточки и уложил его в полость. Туда же пристроил гранату, которую присыпал трухой. Есть! Еще раз огляделся. Внимание всех бойцов его небольшой армии было приковано к «Газели».
Свояк направился обратно. Практически везде, где совершалось нечто подобное, он на всякий случай прятал гранату и паспорт, в который была вклеена его фотография, но вписаны другие данные. Свояк знал, если их арестуют, то обязательно начнут возить по местам «боевой славы» на следственные эксперименты. Привезут и сюда. За то, что он уже натворил, ему светит максимальное наказание и рассчитывать на
