Благодатная реформа — отмена рабства — породила поколение революционеров-экстремистов. Потому что обманутые надежды часто рождают в людях такую яростную ненависть, какую не рождает никакое сегодняшнее безнадежное угнетение.
Образованное общество, желающее блага народу и стране, окончательно разуверилось в царе и во власти. Более того — общество возненавидело царя и власть, как никогда прежде.
Оно, общество, даже своего кумира Чернышевского уже не слушало. Считается, что Чернышевский был самым радикальным, что он к топору звал Русь. Причем так считали и царские власти, и это же приписали ему советские историки. Одни — чтобы посадить, уничтожить авторитетного публициста, другие — чтобы изобразить его радикальным революционером. На самом же деле Чернышевский не призывал к топору. Во всяком случае, никак не доказано, что напечатанное в «Колоколе» знаменитое «Письмо из провинции» с заключительным «К топору зовите Русь!» принадлежит перу Чернышевского. На самом деле Чернышевский боялся народного восстания. В «Письмах без адреса» он предостерегал, что русский бунт обернется поголовной резней и погромом, сокрушением всего, чего достигла Россия.
Но его уже не слушали. Кумирами молодежи становились ярые ненавистники всего и вся, которые переплюнули в нигилизме самого Дмитрия Писарева с его лозунгом: «Что можно разбить, то и нужно разбивать… Бей налево и направо…»
В 1861 — 1862 годах по России распространяются многочисленные прокламации самого радикального толка. В них говорилось, в частности:
Появилось слово «нигилист». Возникла «Земля и воля», из нее вышла террористическая «Народная воля». За царем-освободителем охотились по всей стране и в конце концов, в 1881 году, убили. Андрей Желябов и его товарищи отомстили Александру Второму за обманутые надежды отцов. Террористов повесили. Через шесть лет, в 1887 году, за попытку покушения уже на Александра Третьего казнили другую группу народовольцев, среди них — Александра Ульянова. Владимир Ульянов начал мстить за повешенного брата Александра. Его поддержали внуки и правнуки расстрелянного вожака восставших крестьян Антона Петрова, которые мстили за дедушку Антона…
Так закончилась реформа, которая могла вывести Россию к свободе и к свету. А привела к Октябрьской революции 1917 года. Которую называют большевистским переворотом, потому как революция, теоретически, была в феврале. И на этом основании в свободомыслящих обывательских массах еще в давние советские времена ходили разговоры: вот, мол, в феврале-то и надо было остановиться, и было бы у нас как во всем мире — буржуазная революция, капитализм и так далее. По поводу если бы да кабы рассуждать можно много и долго. Здесь же я просто приведу отчаянное, пророческое предупреждение Чернышевского, которого и тогда никто не слушал, и при советской власти скрыли его слова от народа, и сейчас не знают:
«Народ невежествен, исполнен грубых предрассудков и слепой ненависти ко всем, отказавшимся от его диких привычек. Он не делает никакой разницы между людьми, носящими немецкое платье; с ними со всеми он стал бы поступать одинаково. Он не пощадит и нашей науки, нашей поэзии, наших искусств; он станет уничтожать нашу цивилизацию».
Что и произошло в октябре 1917 года. Народ ненавидел всех господ без разбора и уже не верил никаким господам, а слушал только тех, кто призывал крушить мир и резать всех господ — то есть верил только большевикам.
Глава 25
ЗЕМЛЯ И ВОЛЯ
Земля и воля — главный вопрос русской жизни во все времена. Но в XXI веке Россия молчит…
2003 год в России выдался неурожайным. Зимой вымерзли озимые, так что весной огромные площади пришлось пересевать. Да не все пересеяли, потому как денег на горючее не было. А летом — засуха, в частности, на Кубани. 2004 год лучше не стал. Несмотря на все уверения сельского министра. Но по большому счету, какой нынче урожай зерна в стране — не имеет значения. Это — частности. Проблемы села родились не сегодня. Если перефразировать советский анекдот о решении продовольственной проблемы с приходом к власти председателя КГБ Андропова, сажать надо было давно и не дожидаясь весны…
Революционеры — союзники монархистов. Вместе — против Столыпина
Страсти вокруг имени Столыпина и дела Столыпина кипят и сегодня. Всего пять лет (!) правил он страной, к тому же сто (!) лет назад, а спорят до сих пор.
Значит, задел он что-то такое, что доныне не дает покоя.
Такое, что болит и сейчас.
О результатах крестьянской реформы Столыпина спорить нет смысла.
И приводить какие-либо цифры — тоже. Их можно толковать и так и сяк. Одни будут утверждать, что предреволюционное развитие сельского хозяйства России — результат реформ Столыпина. Другие вполне резонно возразят, что единоличники составляли ничтожный процент и не влияли на общее положение дел.
И действительно, за пять лет Столыпину удалось вывести на хутора и отруба около 10% крестьян. Подлинными собственниками земли, без всяких бюрократических оговорок, смогли стать лишь 8% крестьян. Они просто терялись в масштабах страны. К тому же многие из них не успели развернуться.
Одним словом, реформа не удалась. Она не достигла ни экономических, ни политических целей, которые перед ней ставились. Деревня вместе с хуторами и отрубами осталась такой же нищей, как и до Столыпина. Потому что Столыпин просто не успел. Он просил: дайте нам двадцать лет, и тогда вы не узнаете Россию! Его убили на шестом году премьерства. И очень показательно то, что до сих пор спорят, кем же был его убийца — революционером или тайным агентом охранки. И так получается, что и тем, и другим. И для революционеров, и для государственных чиновников Столыпин был первый враг.
Сопротивление шло на всех уровнях. А самое главное — с двух сторон. Чиновники-землеустроители, банковские служащие и депутаты Госдумы — то есть государство, с одной стороны. А с другой стороны — противники этого самого государства, революционеры. На съезде эсеров в Лондоне говорилось:
«Правительство… поставило себе целью распылить крестьянство усиленным насаждением личной частной собственности или хуторским хозяйством. Всякий успех правительства в этом направлении наносит серьезный ущерб делу революции».
Все правильно. Расчет революционеров был на то, что крестьянин в общине — почти пролетарий. Все почти не свое, все почти не жалко. А если дать мужику кусок земли — да он вцепится в нее, как «кобель в падлу» (М. Шолохов. «Поднятая целина»), и тогда уже ни на какую революцию его не поднимешь.
А славянофилы-общинники вообразили себе и до сих пор насаждают везде мнение, что русский мужик — по природе своей общинный человек, он эти индивидуалистические фермерские хозяйства на дух не переносит.
Об удивительной похожести славянофилов и нигилистов писал еще Козьма Прутков. Очень обидно писал, потому цитировать не буду.
