– Пусть будет так, – ответил Бьярни. – Ты, я вижу, очень жаден до жизни и думаешь, что трудная вещь – умереть.
Тогда они поменялись местами. Тот человек перешел в лодку, а Бьярни взошел на корабль…
Далее рассказывается, что Бьярни и его друзья погибли вместе с кораблем, а лодка благополучно добралась до берегов Ирландии. Имени человека, которого спас Бьярни, сага даже не упоминает, ибо малодушие перед лицом смерти – непростительный грех с точки зрения викинга. А вот рассказ о бесстрашном Бьярни, который спокойно принял свою судьбу, как и подобает настоящему мужчине, исландцы передавали из поколения в поколение.
Вера в судьбу и бестрепетное приятие своего жребия были типичной чертой скандинавского национального характера. В эддических мифах миром правит всемогущий Рок, и даже боги не в силах изменить того, что предначертано от начала времен. Быть может, дело тут даже не в специфике национального характера норманнов, а в языческой ментальности вообще, где вера в судьбу соседствует с редким мужеством, презрением к опасности и священным долгом гостеприимства. Стоит ли удивляться, что именно это беспокойное племя, сполна одаренное неукротимым первопроходческим духом, не только сумело переплыть студеные моря Северной Атлантики, но и заселило земли, лежащие возле самой макушки земного шара? Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что пальма первенства в покорении высоких широт далеко не всегда принадлежит отчаянным скандинавским мореходам. Так, например, Исландия, не говоря уже об Оркнейских или Фарерских островах, была колонизована ирландскими монахами почти за 100 лет до норманнов. На Фарерах – Овечьих островах – они обосновались вскоре после 700 года, а к концу VIII столетия наткнулись на обширную безлюдную землю, где наблюдали феномен белых ночей, типичный для приполярных стран. Ирландский монах Дикуил, видный деятель так называемого Каролингского возрождения и автор трактата «Об измерении круга Земли» (825 год), пишет:
Прошло уже 30 лет с той поры, как монахи, жившие на этом острове (Туле. –
О стране Туле (где летней ночью светло как днем), лежащей в шести днях плавания от Британии на север, писал в своей книге «Дух времени» еще Беда Достопочтенный (673–735), один из крупнейших англосаксонских ученых раннего Средневековья, но современные историки полагают, что он заимствовал сведения о Туле из античных источников (в частности, из сочинений Пифея), а вовсе не имел в виду Исландию, поскольку умер за 60 лет до ее открытия. Ирландские монахи открыли неприветливый остров в 795 году и обосновались там всерьез и надолго, однако были выдавлены оттуда норманнами во второй половине IX века. По-видимому, первыми скандинавами, переоткрывшими Исландию, были швед Гардар и норвежцы Наддод и Флоки. В 860 году драккар Наддода сбился с курса и был отнесен свирепым штормом к берегам неведомой земли, которую норвежский викинг назвал Снэландом – Страной снегов, ибо налетевшая снежная буря затянула непроницаемой пеленой горные склоны. Семью годами позже Гардар обогнул Исландию, установив тем самым ее островной характер, и нарек ее своим собственным именем – Гардарсхольмом, то есть островом Гардара. Третий мореплаватель, Флоки, высадился в районе западных фьордов и провел на побережье все лето, занимаясь рыбалкой и охотой на тюленей. Ранняя зима застала норвежцев врасплох, так что незадачливым охотникам на морского зверя пришлось весьма несладко, и даже ранней весной, когда Флоки готовился навсегда покинуть неприветливый край, многие южные заливы были основательно забиты льдом. Поэтому Флоки дал острову имя Исланд – Страна льда, которое сохраняется за ним до сих пор.
Однако суровый климат не отпугнул норманнов. Планомерная колонизация Исландии началась около 874 года, когда некто Ингольф Арнарсон, покинувший Норвегию из-за совершенного его братом убийства, обосновался на юго-западном побережье острова, поблизости от горячих источников. К 930 году крохотное приморское поселение – Рейкьявик – уже насчитывало несколько сотен жителей и превратилось в самый дальний западный форпост новой островной колонии скандинавов. Поскольку пять шестых территории Исландии, представляющие собой обширные лавовые поля, черные пески, трясины и топи в оспинах гейзеров и клокочущих грязевых источников, были почти непригодны для жизни, колонисты селились в основном вблизи моря. Негостеприимные горные районы внутри страны, навсегда прихлопнутые ледовыми шапками, оставались пустынными и необжитыми. К середине X века, когда освоение Исландии практически завершилось, было учреждено общее для всего населения острова собрание – альтинг – и приняты первые законы по норвежскому образцу. Развивались искусства и ремесла. Создавались величественные саги, а изощренная скальдическая поэзия даже сделалась товаром на экспорт, ибо исландские стихотворцы не без успеха торговали своим искусством за рубежом. Но еще большую славу в глазах потомков исландцам принесли их далекие морские экспедиции, в ходе которых возникли поселения в Гренландии и на восточных берегах Северной Америки.
В 80-х годах X века землевладелец Эйрик по прозвищу Рыжий (или Красный), изгнанник, объявленный вне закона у себя на родине за жестокое убийство, отправился вместе со своими людьми в дальнее плавание на запад, где, по рассказам бывалых моряков, лежала неведомая страна. Около 982 года беглецы увидели неприветливые пустынные берега незнакомой земли, над которыми громоздились, карабкаясь друг на друга, вековые льды, ослепительно сверкавшие на солнце. Это было восточное побережье Гренландии, самого большого острова нашей планеты. Эйрик Рыжий повернул на юг и, пройдя более 600 километров, обогнул мыс Фарвель и бросил якорь у юго-западной оконечности острова. Место ему сразу понравилось, так как ледник здесь уползал на север, открывая взору плодородные долины и склоны холмов, поросшие сочной травой и густым кустарником. Исландцы высадились на берег и устроили поселение. Реки и озера кишели рыбой, у побережья резвились моржи и тюлени, на острых скалах гнездились тысячи непуганых птиц, а в глубине острова водились лисы, медведи и олени карибу. Эйрик окрестил новую землю Гренландией, что означает в переводе «зеленая страна». Возможно, в этом названии крылись лукавство и далекоидущий политический расчет, поскольку новый край был еще более суров, чем Исландия. Но с другой стороны, рубеж X–XI веков – это пик потепления в Северном полушарии, так что норманнам, смертельно уставшим от изнурительных путешествий по холодным морям, удивительный остров мог и в самом деле показаться землей обетованной. Как бы там ни было, но норвежский хронист Ари Торгильссон Фроде не обольщается на его счет:
Он (Эйрик Рыжий. –
Благополучно перезимовав, Эйрик Рыжий и его люди приступили к тщательному обследованию западных берегов скованной льдами суровой земли на предмет поиска удобных мест для обустройства новых хуторов. Из вчерашнего изгоя, гонимого в хвост и в гриву, предприимчивый Эйрик в одночасье превратился в богатого землевладельца и хозяина обширной незаселенной территории. На протяжении без малого трех лет, пока не истек срок его ссылки (за крутой нрав ему вчинили три года изгнания), он исходил вдоль и поперек юго-запад Гренландии и подготовил почву для потенциальных колонистов. Вернувшись на родину, которая переживала жесточайший экономический кризис (за 10 лет до его путешествия на Исландию обрушился голод), он снарядил экспедицию из 25 кораблей, 14 из которых благополучно добрались до изрезанных фьордами скалистых берегов новоиспеченной колонии. В Гренландии возникли два постоянных поселения – Западное и Восточное, общественные институты которых один в один копировали демократическую республику метрополии с ее национальным тингом и жестким сводом законов. В лучшие времена в Западном поселении насчитывалось до 90 состоятельных хуторов. Гвин Джонс пишет:
Практически все первые поселенцы приплыли из Исландии. Их было не более 450 человек, но в конечном итоге население Гренландии возросло до 3000 человек.
Правда, к XIV столетию некогда процветавшая колония захирела и почти полностью
