Баварии предстояло окончательно решить на рейхстаге в Регенсбурге, однако уже тогда стало ясно, что Генриху не на что более надеяться — он лишался всего.
Но, как и ожидалось, приведение в исполнение вюрцбургского приговора оказалось непростым делом. В тот же день, как закончилось перемирие, Генрих Лев напал на старинную императорскую резиденцию Гослар. В стратегических планах Фридриха этой крепости отводилась ключевая роль, поскольку только отсюда можно было контролировать расположенные на Гарце бурги и тем самым обеспечивать прикрытие войска на марше к Брауншвейгу. Генрих предпринял внезапную атаку, однако не застал защитников крепости врасплох, и те сумели дать ему отпор. Не имея времени для длительной осады, Генрих ограничился разрушением расположенных в округе серебряных рудников, после чего там долго не могли возобновить горный промысел. Затем он двинулся на юг, намереваясь вторгнуться в Тюрингию, однако у Вейсензее путь ему преградил ландграф Людвиг. После короткой стычки тюрингцы обратились в бегство, причем сам ландграф с братом и четырьмя сотнями рыцарей попал в плен. Генрих преследовал убегавших вплоть до Мюльхаузена, сжег его и затем триумфатором возвратился в Брауншвейг, устроив по случаю победы празднество, на которое собрались все его вассалы и прочий служивый люд, чествовавшие своего могущественного господина и клявшиеся в нерушимой верности ему. Тем временем славянские племена поморян и лютичей по наущению Генриха опустошали земли Магдебургского архиепископства.
К своему тестю, английскому королю, Генрих Лев обратился с предложением использовать благоприятный момент для войны против императора, которому в таком случае пришлось бы сражаться на два фронта, что едва ли было ему по силам. Генриху II этот план понравился, и он ответил, что если молодой король Франции Филипп пожелает присоединиться, то риск будет невелик, и войну можно начинать. И действительно, только что короновавшийся Филипп II Август заявил было о своем согласии, но его дядя, симпатизировавший Фридриху, сумел растолковать племяннику, что для короля Франции не полезно и не прилично нападать на императора, не сделавшего ничего плохого ни ему самому, ни его отцу. На Филиппа подействовало это рыцарское увещевание, и он не только ответил отказом Англии, но и принес свои извинения Фридриху, заявив, что у него никогда не было на уме выступить из-за герцога Саксонии против императора.
Так Генрих Лев потерпел свою первую неудачу. Однако он не утратил присутствия духа и тут же пригласил на совещание датского короля Вальдемара I, свекра своей дочери. Они не питали друг к другу ни малейшей симпатии, напротив, Генрих рассматривал датчанина скорее как собственного вассала, нежели родственника, а тот, в свою очередь, видел в нем бесцеремонного и опасного соседа. Чем настойчивее Генрих требовал от него поддержки, тем холоднее становился Вальдемар, давший понять, что лишь в случае, если герцог возвратит церкви отнятые у нее имения, тем самым примирившись с Богом, борьба против императора сможет иметь надежду на успех и лишь тогда можно рассчитывать на содействие Дании. Генрих понимал, что Вальдемар намекает на возвращение Хальберштадту и Бремену отобранного у них, поэтому счел бессмысленными дальнейшие переговоры. Однако и без этих помощников он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы преградить войску императора путь в Саксонию. Узнав о принятом на рейхстаге в Регенсбурге решении лишить его также и Баварского герцогства, переходившего к другу и наместнику императора в Баварии, пфальцграфу Отто Виттельсбаху, Генрих Лев лишь посмеялся: пусть император придет и приведет свои грозные приговоры в исполнение!
И император пришел. В День святого Якова, 25 июля 1180 года, имперское войско собралось на южной границе Саксонии. Медленно продвигаясь в глубь территории герцогства, оно достигло 15 августа Верлы, старинной резиденции императоров Саксонской династии. Однако вместо того чтобы, как рассчитывал Генрих, далее направиться прямо к Брауншвейгу и там вступить в решающее сражение, обещавшее успех хорошо подготовившемуся герцогу, император свернул на юго-запад и отошел к руинам Хальберштадта. Смысл этого маневра скоро прояснился: из Верлы, святого для каждого саксонца места, поскакали императорские гонцы ко всем сторонникам опального герцога с требованием незамедлительно подчиниться своему верховному сюзерену — императору и королю Фридриху I. Они напоминали, что по действующему ленному праву ни один вассал не должен помогать своему сеньору против императора и короля, тем более что по вынесенному в Гельнхаузене приговору утрачивают силу все вассально-ленные обязательства в отношении Генриха. Последним сроком, когда вассалы герцога должны были подчиниться требованию императора, Фридрих назначил 11 ноября 1180 года. Ослушникам грозили имперская опала и лишение имений, если не самой жизни.
Как раз в то время, когда о распоряжении императора стало известно в Брауншвейге, Генрих поссорился из-за добычи с одним из своих вассалов, графом Адольфом Шауэнбургским, и тот, оскорбленный новой обидой, наложившейся на множество старых, причиненных высокомерным герцогом, отправился прямиком в Хальберштадт, где находился со своими князьями Фридрих. Там он, первый и к тому же наиболее сильный из вассалов Генриха, принес присягу на верность императору. Это послужило сигналом для многих других, каждого из которых Фридрих милостиво принимал и жаловал ленами из собственных владений. Тем самым он успешно завершил завоевание южной части Саксонии, даже не обнажив меча. Считая военную кампанию этого года законченной, он распустил большую часть войска по домам, велев всем на следующий год к 24 июня собраться в Хальберштадте для завершения войны. Этот последний этап не обещал легких успехов, но когда к назначенному последнему сроку 11 ноября гарнизоны всех бургов в районе Гарца перешли на сторону императора, он мог уже с большей надеждой смотреть в будущее. Рождество он праздновал в Эрфурте с обычными для него размахом и пышностью.
Тревога наполняла душу Генриха Льва, осознавшего, сколь опасно его положение, однако искать пути к примирению уже было поздно. Южная половина Саксонии потеряна, почти все укрепленные пункты находятся в руках Фридриха. Только крепость Хальденслебен под командованием верного Бернгарда фон Липпе еще закрывает отрядам императора путь на Брауншвейг, Люнебург и к Эльбе. Значит, до Эльбы императору еще удастся пробиться, но если он попытается перейти ее, полагал Генрих, то здесь, в Гольштейне, и можно будет дать ему решающее сражение. Во главе своих отчаянных голштинцев, засевших в крепостях по берегу реки, и в союзе с князем поморян Казимиром он нанесет сокрушительный удар по имперскому войску. Пока воинство Фридриха будет штурмовать Хальденслебен, Брауншвейг и Люнебург, он успеет собрать отряды в Гольштейне.
Но прежде всего, негодуя на подлого перебежчика, графа Шауэнбургского, Генрих решил занять его крепости — Плён и Зеегебург, чтобы тем самым наказать предателя и, что еще важнее, иметь возможность контролировать Гольштейн. Генрих сам повел отборный отряд проверенных в боях рубак и внезапно появился у стен Плёна. Однако гарнизон крепости, подбадриваемый престарелой матерью графа, оказал ожесточенное сопротивление. Так же повели себя и защитники Зеегебурга. Убедившись, что штурмом крепости не взять, Генрих приказал начать их осаду, а сам поспешил в Люнебург, куда были вызваны сохранившие ему верность вассалы, дабы обсудить с ними подготовку к последней, решающей битве.
Но здесь его ждали плохие вести. Граф Адольф Шауэнбургский по поручению императора опустошил еще не затронутую военными действиями западную часть герцогства. Князь поморян Казимир скоропостижно умер, а его брат и преемник уже успел перейти на сторону императора. Мало того, что теперь не приходилось рассчитывать на помощь поморян, так еще следовало опасаться их нападения на Восточный Гольштейн. Говорили также, что архиепископ Магдебургский, не дожидаясь лета, собирается выступить на Хальденслебен, и если он возьмет город еще до прихода императора, то ожидать имперское войско у стен Брауншвейга следует гораздо раньше, чем предполагал Генрих.
Более того, Генриху сообщили, что второй из его гольштейнских вассалов, граф Ратцебургский, посягает на его жизнь. Хотя слух этот ничем не подтверждался, Генрих приказал немедленно бросить графа вместе с сыном в темницу. Тщетно заверяли они герцога в собственной невиновности и преданности ему, напоминали о собственной беспорочной службе. Генрих, уже не веривший никому, а им меньше всего, задумал, несмотря на зиму, захватить и их резиденцию Ратцебург. Однако и здесь, как раньше у крепостей графа Шауэнбургского, он столкнулся с упорным сопротивлением. Для осады у него уже не было людей, а разбиравшее его нетерпение требовало как можно скорее завладеть Ратцебургом. И тогда он пообещал свободу содержавшимся под стражей графу и его сыну, если они распорядятся о немедленной капитуляции крепости. Они сделали, что им было велено, и тут же подались к императору.
Уже в первых числах февраля пал Хальденслебен. Генрих узнал об этом в Любеке. Растаяла последняя надежда на отвоевание юга. Тем важнее было теперь удержать хотя бы Гольштейн. Когда старая графиня Шауэнбургская в конце концов была вынуждена капитулировать, эта цель стала казаться
