и тектоническими факторами. Указывал на закономерности распространения на земной поверхности льдов наземных и морских.
О том, что с подъемом на горы становится все холоднее, а на определенных высотах даже летом температура ниже порога замерзания воды, знали, конечно, задолго до Ломоносова. Но только он догадался о существовании особой оболочки Земли, в которой вода находится преимущественно в твердой фазе (в виде снега и льда) как единое целое: «Так что тут зима, где морозный слой атмосферы до земли досягает».
Даже такой крупнейший историк науки, как В.И. Вернадский, посвятивший несколько статей творчеству Ломоносова, не обратил внимания йа это его открытие. Владимир Иванович полагал, что только в работах польского исследователя А. Добровольского в 1924 году «впервые твердая фаза (воды. —Р. Б.) охвачена как закономерная часть строения земной коры, как криосфера».
В действительности первенство принадлежит М.В. Ломоносову. Он не употреблял красивого термина «криосфера», но с гениальной прозорливостью и четкостью высказал мысль о единой «морозной» оболочке планеты. Она захватывает верхи земной коры только в регионах, прилегающих к Северному и Южному полюсам.
Сочетание научной мысли и поэтического воображения позволило ему сделать замечательное открытие. Кажущаяся простота его рассуждений и естественность вывода создают впечатление очевидности. Но ведь он предвосхитил мысль, к которой заново пришли ученые только в XX веке, да и то после вертикального зондирования атмосферы и высотных полетов на аэростатах и аэропланах.
.. Интересная деталь, показывающая научный уровень российского общества того времени. В своем «Слове о явлениях воздушных» Ломоносов выступил в защиту… громоотводов!
Пошел слух о «предерзких и нечестивых», которые пытаются противиться «гневу Божию»; ведь не напрасно же Он посылает на землю из облаков огненные стрелы! Михаил Васильевич пояснил: Бог дал человеку «прозорливое рассуждение к предвидению» и постижению «великих естественных чудес откровение».
Приходилось Ломоносову вновь и вновь повторять, что подлинная книга божественных откровений — Природа, окружающая и пронизывающая нас, а подлинные чудеса — природные, естественные, которые нам дано постигать, «осматривая все, к чему умное око проникнуть может».
(Можно лишь изумляться, как суеверия и предрассудки трехсотлетней давности вернулись в наш «информационный» XXI век со всеми своими нелепостями и мракобесием.)
Еще раз подчеркну: Ломоносову принадлежит бесспорный приоритет в открытии морозной оболочки планеты — криосферы. Это выдающееся достижение два с половиной столетия оставалось в забвении.
Предсказание Антарктиды
Ломоносов обладал чувством природы как единого целого, а в познании ее исходил из некоторых простых правил. Скажем: «Не следует выдумывать много разных причин там, где достаточно одной». Или: «Природа крепко держится своих законов и всюду одинакова».
В принципе, это верно, хотя и не избавляет от ошибочных суждений. Например, Михаил Васильевич предполагал, что страшные разрушения от шквалов и смерчей (торнадо), вызывает «электрическая сила». В действительности это результат резких смен атмосферного давления и стремительных воздушных потоков.
Свечение хвостов комет и полярные сияния он объяснял той же причиной, что и проявления атмосферного электричества: трением корпускул воздуха. Как мы теперь знаем, на тех высотах, где происходят полярные сияния, атмосфера чрезвычайно разрежена и воздух в привычном для нас состоянии отсутствует. Кометы и вовсе мчатся в безвоздушном пространстве.
Нам теперь нетрудно — через четверть тысячелетия — возражать Ломоносову. На то время его гипотезы были научно обоснованы. Принципы познания, благодаря которым он сделал выдающиеся открытия, не универсальны, имеют исключения. Хотя есть и бесспорные: «Из наблюдений устанавливать теорию, через теорию исправлять наблюдения». Так говорил Ломоносов.
…Мысль человека стремится предварять события и предполагать то, что еще предстоит открыть. Это стремление рождало фантастические образы мифов. С появлением науки вторжение мысли в Неведомое стали называть научным прогнозом.
Наиболее известным примером такого сбывшегося прогноза стало открытие французским астрономом У. Леверье и независимо от него английским — Дж. Адамсом в 1845 году планеты Нептун. Оно осуществилось, как говорят, на кончике пера. О неведомой планете «сообщила» орбита Урана. Отклонения орбиты от теоретически вычисленной траектории подсказали: массивное невидимое небесное тело воздействует на Уран. Удалось даже вычислить, где оно должно находиться. По этим данным немецкий астроном И. Галле в следующем году обнаружил искомую планету.
Но имеется пример не менее сложного и блестящего научного прогноза — географического. Это произошло без малого за сто лет до открытия Аеверье и Адамса. Речь идет о предсказанном М.В. Ломоносовым Южном материке (Антарктиде). Это замечательное открытие до сих пор не оценено по достоинству. И в наше время приходится доказывать приоритет Ломоносова.
Как известно, после плавания Магеллана географы и картографы решили, что он обнаружил на юге Нового Света пролив, разделяющий два новых материка. После этого стали рисовать вокруг Южного полюса континент. Португальцы, а затем голландцы, обнаружив северо-западное побережье Австралии, решили, что это и есть часть Южного материка.
На голландской карте середины XVII века нанесены — отдельными контурами — очертания этого континента. Особо убедительно выглядел он из-за незавершенности контуров. Ведь были нанесены только достоверные данные. Голландские мореплаватели Тасман и Вискер обследовали берега Австралии, но так и не поняли, что перед ними реальная неизвестная часть света. Они верили в мифическую «Южную Землю» и полагали, что достигли ее берегов в отдельных пунктах.
Столетие спустя плавания неутомимого Джеймса Кука в антарктических водах привели к сенсационному результату. Там, где на картах были нарисованы его берега, находились либо отдельные острова, либо ледяные поля, либо чистый океан.
Это было научное «закрытие». Прежние сообщения о континенте оказались сомнительны, а карты — неверными. На новых картах перестали обозначать таинственный материк. Тем более что возле открытого Тасманом острова (Тасмания) была обследована обширная земля. Ей-то и суждено было именоваться Австралией.
Казалось бы, все прояснилось окончательно; в дальнейшем новые сведения можно добыть только в результате опаснейших путешествий через нагромождения льдов. Однако еще раньше, до плаваний Кука, в 1763 году была опубликована монография Ломоносова «О слоях земных». Там доказывалось, что Южный материк должен существовать.
«В близости Магелланского пролива, — писал великий ученый, — и против мыса Добрыя Надежды около 53 градусов полуденной ширины великие льды ходят: почему сомневаться не должно, что в большем отдалении островы и матерая земля многими и несходящими снегами покрыты и что большая обширность земной поверхности около Южного полюса занята оными, нежели в севере».
На первый взгляд в этом кратком высказывании нет ничего особенного. Автор ссылается на литературные данные о плавающих «великих льдах», то есть айсбергах. Но почему из-за этого факта столь уверенно («сомневаться не должно»!) предполагает существование «матерой земли»? Разве это доказательство?
Да, доказательство, если учесть происхождение айсбергов. Ломоносов имел в виду именно это. Дело в том, что ему принадлежит первая научная классификация морских льдов. Он выделил покровные ледяные поля, образованные пресными речными водами; «вымороженные» льды непосредственно из морской воды и, наконец, айсберги, отколовшиеся от ледников. Об этом Михаил Васильевич сообщил в статье, направленной в Шведскую академию наук, куда и был избран.
«По моему мнению… — писал он, — тонкий лед первого рода, то есть сало, есть единственный,
