На покатом холме вырубались джунгли, из кирпича, обожженного тут же, на месте, каменщики строили легкие домики, покрывали их жестью. При этом все были вооружены. Деревня, которую они строили, должна была стать чем-то вроде временной крепости, как прежде — многие другие базы. И все же ее строили как следует, старательно. Эти люди отказались от эвакуации на Тайвань, а правительство генерала Чан Кайши, которое они привыкли считать своим, от них отреклось. У них больше не было родины, оставалась лишь одна никому до той поры не известная, еще только строившаяся деревня. Мэсалонг. Даже название деревне дали не они. Внизу, в долине, примерно в двадцати километрах по прямой, находится другой Мэсалонг, богатый и приветливый. Их укрепленный лагерь, в отличие от того Мэсалонга, будет называться Мэсалонг-гора.
Когда в 1961 году Тайвань отозвал генерала Ли Ми и прекратил финансовую помощь остаткам своих частей в Бирме, Таиланде и Лаосе, соперничество между заместителями Ли Ми генералом Туаном Шивэнем и генералом Ли Вэньхуанем привело к открытому разрыву. А поскольку они не успели свести счеты кратчайшим и самым действенным способом — пулей или зарядом взрывчатки, — то разошлись врагами.
Генерал Туан с 5-й армией, насчитывающей 1600 солдат, избрал местом своего главного лагеря Мэсалонг. Генерал Ли, стоявший во главе 3-й армии (1400 солдат), построил укрепленную деревню Тамнгоп, в двухстах километрах от Мэсалонга. Десять дней пути — от одного лагеря до другого — несколько приглушали взаимную неприязнь.
Когда же и Тайвань отрекся от 3-й и 5-й армий, борьба нескольких сотен стареющих ветеранов против четверти населения земного шара стала напоминать дурной фарс. Чтобы по-прежнему принимать участие в выгоднейшем торговом предприятии века, беглецы из Юньнаня должны были делать вид, будто собираются завоевать самую населенную страну нашей планеты. Явная невыполнимость такой задачи вместе с упрямым стремлением противиться судьбе превращала их в этаких дон-кихотов. А непрактичные мечтатели скорее способны возбудить симпатии, чем предводители мафии. И вот они продолжали боксировать с тенью, делали выпады и уклонялись от воображаемого противника. Зато торговля у них шла великолепно. После отступления из Бирмы они перестали представлять опасность для целостности страны, центральное правительство оставило их в покое и повело борьбу с собственными повстанцами. А бывшие гоминьдановцы занялись контрабандой.
Дисциплина и современное оружие обеспечивали им перевес над местными повстанцами. Хорошо поставленная разведка сообщала данные о предстоящем урожае и о ценах на опий-сырец. Совершенная организация помогала устранять конкурентов, так что в 60-е годы энергичные беглецы из Китая сосредоточили в своих руках 90 % бирманской торговли наркотиками. Чтобы избежать раздоров, оба генерала разделили сферы торговых интересов.
Генерал Ли владел семью радиопередатчиками, которые осуществляли регулярную связь между его главной ставкой и территорией на западном берегу Салуина. Одиннадцать станций генерала Туана точно так же обеспечивали ему связь с восточным берегом. Каждую укрепленную радиостанцию охраняли 80 солдат, которые одновременно собирали информацию в окрестных горах и скупали опий.
Благодаря великолепно организованной разведывательной сети солдаты обоих генералов могли оказывать ценные услуги и таиландскому правительству.
Радиостанции в Бирме сообщали о каждом караване, который приближался к их границе. Здесь всех контрабандистов встречали не совсем обычные, хорошо вооруженные таможенники. С их помощью высшие чины таиландской армии получали по 4,5 доллара с каждого прошедшего через границу килограмма опия. Такса годами оставалась неизменной. Деньги переходили из кармана в карман без квитанций и расписок, которые могли бы послужить уликой.
Еще один источник доходов представляли деньги за охрану. Чтобы пройти через Северную Бирму, где орудовали самые различные банды, а также государственная полиция и армия, караваны с опием должны были сопровождать не менее пятидесяти вооруженных солдат. Только 200 солдат охраны давали полную гарантию безопасности. Мелкие торговцы не могли себе позволить такого эскорта — автомат в 1971 году в Чиангмае стоил 300 долларов, тогда как за килограмм опия платили всего 60 долларов. А потому они присоединялись к более крупным караванам, порой состоявшим из четырех сотен мулов и трех сотен вооруженных автоматами солдат. Охрана стоила дорого — 9 долларов за каждый килограмм груза. Но выбирать не приходилось.
Генерал Туан торговал наркотиками и информацией, драгоценными камнями и нефритом. Он уже давно отказался от надежды завоевать Китай. У него не было ни малейшего желания потерять армию — единственный свой капитал. Приходилось мириться с грустной необходимостью зарабатывать миллионы.
Но и покровительство таиландских властей не могло избавить его от конкуренции. На горизонте появилась новая звезда, чье имя оба генерала произносили со все возрастающей тревогой.
— Опять Чан Шифу! — воскликнул генерал Туан, когда разведчики донесли ему, что в глубине территории Северной Бирмы, на землях народа ва, сконцентрированы сотни мулов, — и созвал заседание штаба. Он был взбешен. Ему не пришлось объяснять своим офицерам, какую угрозу представляет Чан Шифу. В последние годы они ревниво следили за неумолимым и стремительным взлетом хищного конкурента. Чан Шифу бросил им перчатку еще в ту пору, когда потребовал, чтобы каждый китайский караван, вступающий на землю народа ва, платил ему такую же пошлину, какую его люди вынуждены платить гоминьдановцам на пути в Таиланд и Лаос. Такая дерзость не могла остаться безнаказанной.
Карьера Чан Шифу, сына китайца и женщины из народа шан, началась, когда бирманское правительство разрешило создавать отряды местной самообороны для оказания помощи в борьбе с повстанцами. Риск был минимальный. Добровольцам не платили денег, не выдавали ни обмундирования, ни продуктов, а лишь снабдили старыми ружьями, которые уже все равно никому не были нужны. Зато они получили право пользоваться государственными шоссе. Тогда-то впервые и вынырнул на поверхность Чан Шифу, проявивший недюжинные командирские способности и организаторский талант.
Несколько небольших караванов с опием, которые он, как начальник местной полиции, направил в Таиланд, принесли ему деньги для закупки современных автоматов. Он вооружил 800 человек, что в шанском государстве было немалой силой, отмежевался от правительства и, возглавив отряд ополченцев, превратившийся в «банду изменников», направился на восток, где обитал народ ва, пользовавшийся репутацией охотников за черепами (перед ва отступали даже англичане). Его привлекали земли, на которых произрастал лучший в Бирме мак. Даже самые дикие местные воины предпочитали не встречаться с ним. Он повелевал своей бандой головорезов с помощью ножа, остроумной шутки и кулака. В отличие от других местных военачальников, он мог быть уверен: его приказания будут выполнены.
Два года спустя, в 1966 году, Чан Шифу вновь переметнулся на сторону правительства; это было привычным делом в краю, где разрозненные группки заключали кратковременные союзы в целях обогащения, пытаясь использовать любую возможность. Торговля опием пошла так бойко, что стало выгоднее гнать караваны тягловых животных по государственным дорогам. За каких-нибудь четыре года Чан Шифу собрал под своим началом 2000 дисциплинированных и обстрелянных воинов.
Однако он метил выше. Он основал в шанском государстве первую лабораторию по переработке опия-сырца в морфин. Между тем девять десятых выгодной торговли все еще были в руках генералов Туана и Ли. И потому Чан Шифу решил одним ударом покончить с их монополией.
Как донесли в Мэсалонг разведчики, в окрестностях Виннгуна перекупщики Чан Шифу скупили у крестьян весь опий. Согласно последующим донесениям, то же произошло и в других местах. Всего было собрано добрых пятнадцать тонн опия. Скорее всего Чан Шифу попытается переправить весь груз в Лаос.
