состав «мусульманского» батальона и спецгруппы КГБ узнавали друг друга по белым повязкам на рукавах, паролю «Миша — Яша» и… мату. Но ведь все они были одеты в афганскую военную форму, а вести стрельбу и бросать гранаты приходилось часто с приличного расстояния. Вот и попробуй тут уследить ночью, в темноте, да ещё в такой неразберихе, у кого на рукаве была повязка, а у кого нет…
В течение ночи спецназовцы несли охрану дворца, так как опасались, что на его штурм пойдут дислоцированные в Кабуле дивизии и танковая бригада. Но этого не случилось. Советские военные советники и переброшенные в афганскую столицу части воздушно-десантных войск не позволили им этого сделать. К тому же спецслужбами заблаговременно было парализовано управление афганскими силами.
Не обошлось и без курьёзов. Ночью нервы у всех были напряжены до предела. Ждали нападения верных Амину войск. Предполагали, что во дворец ведёт подземный ход. Вдруг из шахты лифта послышался какой-то шорох. Спецназовцы вскочили, стали стрелять из автоматов, бросили гранаты, но оттуда выскочил обезумевший от страха кот.
Захват остальных ключевых объектов в Кабуле прошёл спокойно и с минимальными потерями, в том числе и здания министерства обороны ДРА. Комитетчики и спецназ довольно быстро покончили с охраной, но начальник генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, прежде всего рассчитывая на 444-ю бригаду командос. Однако никто не поспешил ему на выручку, и к полуночи, поняв всю бесперспективность дальнейшего сопротивления, он сдался на милость победителей. Милость проявлена не была. В группе захвата присутствовал афганец — один из функционеров «Парчам», по некоторым данным, Абдул Вакиль, который зачитал «предателю» Якубу приговор «от имени партии и народа» и затем собственноручно застрелил уже бывшего начальника генштаба из пистолета.
Вечером 27 декабря на связь с находившимся на аэродроме в Баграме Бабраком Кармалем вышел Ю. В. Андропов. От себя и «лично» от Л. И. Брежнева он поздравил Кармаля с победой «второго этапа революции» и назначением его Председателем Революционного совета ДРА. Кармаль сразу же распорядился перевезти его в столицу.
В ночь на 28 декабря в Афганистан вошла ещё одна мотострелковая дивизия, ранее развёрнутая в Кушке (командир генерал Ю. В. Шаталин) Она направилась в Герат и Шинданд. Один полк этой дивизии разместился на аэродроме Кандагар. Позже он был переформирован в 70-ю бригаду.
Утром 28 декабря, прозвучали последние выстрелы операции по ликвидации аминовского режима, в ходе которого спецназ, впервые появившийся в Афганистане, сказал своё веское и решительное слово. Никто из «мусульманского» батальона не подозревал, что отгремевший ночной бой был лишь дебютом, после которого предстоит участие в сотнях операций, ещё более кровопролитных, чем эта, и что последний солдат спецназа покинет афганскую землю лишь в феврале восемьдесят девятого года.
В ту ночь произошёл не просто очередной государственный переворот в Кабуле, при котором власть из рук «халькистов» перешла к «парчамистам», поддержанным советской стороной, а было положено начало резкой активизации гражданской войны в Афганистане, была открыта трагическая страница, как в афганской истории, так и в истории Советского Союза. Солдаты и офицеры — участники декабрьских событий искренне верили в справедливость своей миссии, в то, что они помогают избавиться афганскому народу от тирании Амина и, выполнив свой интернациональный долг, вернутся к себе домой. Они не были политологами и историками, учёными и социологами, которые должны были бы предсказать дальнейший ход событий и дать ему оценку. Они были солдатами, выполнявшими приказ…
Спецназовцы утром разоружили остатки бригады охраны. Более 1700 человек афганцев было взято в плен. Однако и здесь не обошлось без потерь. В частности, когда в здании штаба бригады охраны появился белый флаг, то из подъехавшего к нему БМП выскочил замполит роты и двое солдат (хотя было указание из машин не выходить). С крыши глинобитного строения, где размещалась личная охрана Амина, раздалась пулемётная очередь, и все трое погибли.
Убитых афганцев, в том числе и двух малолетних сыновей Х. Амина, закопали в братской могиле неподалеку от дворца Тадж-Бек (впоследствии, с июля 1980 года, там располагался штаб 40-й армии. Труп Амина, завёрнутый в ковёр, ещё ночью под руководством замполита батальона капитана Анвара Сахатова был погребён там же, но отдельно от остальных. Никакого надгробия ему поставлено не было. Оставшиеся в живых члены его семьи были посажены в тюрьму Пули-Чархи, сменив там семью Тараки.
Даже дочь Амина, которой во время боя перебило ноги, оказалась в камере с холодным бетонным полом. Но милосердие было чуждо людям, у которых по приказу Амина были замордованы их близкие и родственники. Они жаждали мести.
В середине дня 28 декабря командование «мусульманского» батальона прибыло в здание советского посольства в Кабуле.
Сперва доложили генерал-полковнику С. К. Магометову и резиденту ГРУ о выполнении задачи. Затем полковник В. В. Колесник связался с Москвой из кабинета посла и доложил генералу армии П. И. Ивашутину о результатах операции, одновременно предложив ему вывести батальон из Афганистана в Чирчик. Начальник ГРУ ГШ распорядился решать этот вопрос с командованием ТуркВО.
Я сел писать подробную шифровку в Москву. Помню, что во всех докладах командиров штурмовых групп подчёркивалось: «Претензий к десантникам нет. Молодцы». Шифровка заняла несколько страниц. В ней были перечислены наиболее отличившиеся при штурме дворца Тадж-Бек сотрудники групп «Гром» и «Зенит», а также десять офицеров и солдат «мусульманского» батальона. Это было моё предложение. Наградные же стали писать в Москве во второй половине января 1980 года.
Вечером произошёл случай, чуть было не стоивший жизни всем непосредственным руководителям операции «Шторм-333». Они возвращались в расположение батальона на правительственном «мерседесе» и, хотя заранее согласовали сигналы с генерал-лейтенантом Н. Н. Гуськовым, возле здания Генштаба ВС ДРА были обстреляны своими же десантниками. Спустя годы генерал-майор Василий Васильевич Колесник вспоминал: «Раздалась автоматная очередь. Первые пули впились в землю перед машиной, затем трасса пуль стала подниматься, машина вдруг резко остановилась и заглохла. Мы стали кричать, что свои. И после обмена паролями стрельба прекратилась». Олег Ульянович Швец выскочил из машины и бросился за придорожные кусты. Послышались возня и звук оплёух.
— Ты что, балда, не видишь, что по своим стреляешь?
Когда вышли из машины и подняли капот, увидели, что там было пять пулемётных пробоин. Я вслух сказал: «Чуть выше — и все бы погибли так бездарно». После громкой тирады мата, выплеснутой Швецом в сторону стрелявшего, я вышел из машины навстречу подошедшему офицеру и спросил:
— Твой солдат?
Лейтенант-десантник молчал.
— Спасибо, лейтенант, что не научил его стрелять, — добавил я.
Дроздов, Колесник и Швец пересели в бронетранспортёр к Халбаеву, взяли на буксир «мерседес», в котором остались Козлов с Семёновым, и поехали в расположение батальона.
По прибытии на место решили «отметить» успех. «Впятером мы выпили шесть бутылок водки, — рассказывал спустя годы генерал-майор Василий Васильевич Колесник, — а было такое впечатление, будто и не пили вовсе. И нервное напряжение было настолько велико, что, хотя мы не спали, наверное, более двух суток, заснуть никто из нас никак не мог. Некоторые аналитики оценили действия спецназа как вероломные. Но что было делать в такой обстановке? Вопрос стоял — или они нас, или мы их».
И сколько бы лет ни прошло, у каждого спецназовца штурм дворца Х. Амина останется в памяти навсегда. Это был кульминационный момент всей их жизни, и они с честью выполнили задание своего правительства.
Закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР большая группа сотрудников КГБ (около 400 человек) была награждена орденами и медалями. Полковнику Г. И. Бояринову было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Такого же звания были удостоены В. В. Колесник, Э. Г. Козлов и В. Ф. Карпухин. Ю. И. Дроздова наградили орденом Октябрьской Революции. Командир группы «Гром» М. М. Романов был награждён орденом Ленина. О. У. Швеца и Я. Ф. Семёнова наградили орденом Боевого Красного Знамени. Получили правительственные награды также около 300 офицеров и солдат «мусульманского» батальона, из них 7 человек наградили орденом Ленина (в том числе Халбаева, Сатарова и Шарипова) и порядка 30 — орденом Боевого Красного Знамени (в том числе В. А. Востротина). За «штурм дворца Амина» полковник В. П. Кузнеченков, как воин-интернационалист, удостоен ордена Боевого Красного
