1499–1506
По пути они остановились в Мантуе. Правительница города Изабелла д'Эсте уже давно настаивала на том, чтобы Леонардо написал ее портрет. Эта грозная свояченица Лодовико Моро многие годы докучала Леонардо своими приглашениями поселиться у нее. Но в Мантуе, этом крошечном городе-государстве, уже царил Мантенья. Слишком мало места, чтобы могли развернуться два больших художника. Леонардо делает на бумаге набросок портрета Изабеллы, грифелем, угольным карандашом и пастелью, — знаменитый портрет, на котором правительница Мантуи изображена наиболее реалистично.
В Мантуе Леонардо встретил двух своих давних приятельниц, бывших метресс Лодовико Моро, в свое время послуживших моделями для его знаменитых картин
В Мантуе находился и давний приятель Леонардо — Аталанто, служивший придворным музыкантом. Там же оказался и поэт Бальтассар Кастильоне, горячий поклонник Леонардо, в известном смысле его духовный брат, в своих поэмах прославлявший его как величайшего на свете художника. Словом, Мантуя оказала Леонардо наилучший прием. Однако от Изабеллы д'Эсте, этой женщины-тирана, ужасно властной, настоящей людоедки, он был не в восторге. На его взгляд, она слишком любила командовать и руководить — всем и вся, считая работавших у нее художников разновидностью слуг. Она мечтала о том, чтобы вызывать восхищение собственной персоной, а для этого все средства были хороши. Она была самым настоящим виртуозом самовосхваления. Ей непременно надо было иметь у себя и только для себя всё самое лучшее, что только есть на свете, а для полноты счастья — чтобы все знали об этом. Леонардо должен был пополнить собою ее коллекцию раритетов. Однако сам он не имел ни малейшего желания делать этого: быстренько закончив набросок портрета Изабеллы, дабы скорее отделаться от нее, он пообещал перенести этот картон на панно и готовый портрет прислать ей, после чего, не долго думая, удрал. Его не слишком-то тянуло к женщинам, особенно к таким, которые норовили помыкать им.
Остался лишь ее незавершенный портрет, один из редких раскрашенных картонов Леонардо, дошедших до нас в первозданном виде. О нем говорят как о шедевре. «Этот рисунок является первым, в котором техника
Наконец-то Венеция!
В компании Салаи, Пачоли, Больтраффио, верного Зороастро, а также Аталанто, также решившего покинуть Мантую вслед за старинным приятелем, Леонардо прибыл в Светлейшую республику, однако принят был там далеко не по-королевски. В Милане, в конце концов, обходились с ним гораздо лучше, чем можно было бы подумать, основываясь на его субъективном восприятии.
Благодаря своему флоту, более сильному, чем флоты всех средиземноморских государств вместе взятых, Венеция всегда успешно защищала свои владения от натиска турок. Однако в последнее время те становились все более и более агрессивными.
В отличие от Флоренции, Венеция до сих пор не знала политических смут. Вся власть здесь находилась в руках аристократии, никогда не прибегавшей к помощи народа для решения своих споров. Впрочем, народ здесь пользовался абсолютной свободой, с одной лишь оговоркой: он не должен был вмешиваться в политические дела. А потому Венеция служила убежищем для всех гонимых и преследуемых, откуда бы те ни были родом. Что же касается ее богатства, то в этом отношении она затмевала собой даже Флоренцию.
И вот теперь, после многих лет мира и безраздельного господства на морях, Венеция впервые почувствовала серьезную угрозу. Войска Баязида II, разгромившие перед этим венецианский флот, захватили процветавшие венецианские колонии в Морее. Если неудаче, постигшей Лодовико Моро, кто-то и радовался, то за успехами турок, ополчившихся против Венеции, в Италии следили с тревогой. Впрочем, и из Милана приходили пугающие новости. Один из приятелей Леонардо, архитектор, был насмерть замучен французами за то, что сохранил верность Моро. Но и сам Лодовико не лучше обходился с теми, кого уличал в сотрудничестве с французами. Правда, ему не долго пришлось свирепствовать: французы захватили его в Павии, увезли во Францию и там заключили в одну из темниц в Турени. Ломбардия опять оказалась под чужеземным господством…
Леонардо знал, что друзья побежденных всегда неправы. Сам же он беспокоился лишь о своем «Большом коне». Неужели шестнадцать лет работы пропали даром? У него похищали столь вожделенную для него славу…
Да, стоило бежать от войны в Ломбардии, чтобы столкнуться с ней в Венеции! И все же он остался в этом городе, ослепленный его красотой. Город оказался еще более прекрасным, чем рассказывали о нем. Впервые Леонардо воочию увидел отблеск византийской роскоши и красоты Востока. Воистину, Венеция — ворота, открытые в сказочный Восток… Леонардо предусмотрительно запасся рекомендательными письмами от французских властей, в которых восхвалялись его таланты специалиста по возведению фортификационных сооружений. Кроме того, и Пачоли представил его венецианским властям как военного инженера. Признанный в этом качестве Светлейшей республикой, Леонардо незамедлительно отправился на берега Изонцо с заданием возвести там целую систему оборонительных сооружений. Ему предстояло изыскать наилучшие средства для обороны территории, лишенной естественной защиты. И он предложил весьма оригинальный план, до которого не могли додуматься венецианские инженеры!
Вот уже больше года турки совершают свои смертоносные набеги в долину реки По. Срочно надо найти способ противостоять им. Система обороны, предложенная Леонардо, весьма изощренная, как он полагал, потенциально таила в себе не меньшую угрозу для обороняемой территории, чем та, что исходила от агрессора. Он предложил не меньше и не больше, как затоплять земли, лежащие вверх по течению двух рек, окружавших Венецию, прибегнув к весьма оригинальной системе мобильных шлюзов. Эта система позволяла тут же затоплять территорию, как только на нее ступят захватчики. Правда, при этом погибли бы не только враги, но и жители прибрежной территории, но Венеция была бы спасена! Сколь ни удивительно, этот опасный проект был одобрен, хотя так и остался лишь на бумаге. В начале марта сенат отправил было инженеров под охраной войска для подготовки к проведению строительных работ, но неожиданно, когда уже собирались приступать к делу, поступил приказ отказаться от задуманного.
Лишь значительно позже Леонардо узнал, что венецианцы приняли его за турецкого шпиона! Разве он не предал Лодовико Моро, своего прежнего покровителя, и не переметнулся на сторону французов? Его заподозрили в том, что он продал Баязиду II план оборонительных сооружений, разработанный им по заказу венецианцев. Очевидно, новые хозяева Леонардо считали, что в душе он — закоренелый предатель.
Что же касается его товарищей по искусству, выдающихся художников, живших тогда в Венеции, то и они тоже отнеслись к нему с недоверием. Они справедливо опасались, что он займет среди них первое место. Едва ли Леонардо отдавал себе отчет в этом в первые недели своего пребывания в Венеции. Столько всего привлекало его там, восхищало, вдохновляло… Венеция тогда воистину была на вершине славы. Леонардо отчетливо сознавал значение нового средства передачи знаний — книгопечатания и вообще типографского дела, получившего в Венеции большое развитие. Потому-то он и собирался остаться там по крайней мере на то время, которое потребуется для опубликования некоторых его трудов. Он уже воспользовался своим пребыванием в Венеции, чтобы гравировать на меди свои рисунки, которые он задумал еще в Милане. Навеянные темой плетеных узоров, воплощенных им в Сала делле Ассе, эти фантазийные, кругообразные переплетения изогнутых линий, называемых groppi, отныне получат название
