«Что мне еще сказать ему? Надо что-нибудь умное, серьезное… Но что же, что же?»— напряженно думала Таня, и, несмотря на все усилия, ни одной серьезной мысли не приходило ей в голову.
На ее счастье к ней подошла Тамара и, хохоча, увлекла ее в круг девушек.
С каждой минутой в комнате становилось все более шумно. Встав на стул и чуть не касаясь кудрявой головой потолка и пародируя известного профессора, ораторствовал Маркуша:
— Товарищи студенты!.. Итак, месяц тому назад мы остановились… Позвольте, на чем же мы остановились? Репетицио эст матер студиорум… Итак, друзья мои, сегодня мы встречаем Новый год. Что такое Новый год с точки зрения фармакологии? Конечно, товарищи, нельзя понимать это как непрерывное принятие лошадиных доз спиритус вини. И все-таки выпьем за фармакологию!
— Перестань, Марк! — поморщилась Тамара и закрыла ладонями уши. — Сегодня мы должны выпить за нашего дорогого Ивана Петровича (это было имя известного профессора), хотя его здесь и нет. Я пью за него и за успешное окончание института. Чтобы все мы стали хорошими врачами…
— Да здравствуют советские врачи! Ура!.. — крикнул Маркуша и спрыгнул со стула.
— А я… я… — Валя каким-то особенно легким движением подняла играющий при свете бокал. — Я подымаю тост… за чьи-нибудь глаза… — Валя медленно обвела всех игривым взглядом, покачала головой. — Но тех глаз, что мне нравятся, здесь нет. И ты, Маркуша, пожалуйста, не воображай, что я хотела выпить за твои глаза.
Маркуша обиженно забормотал:
— А я и не воображал… Напрасно думаешь, Валя…
— Маркуша, не сердись… Мой неуклюжий мальчик, не лезь в бутылку. Ведь мы шутим! — обняла его Тамара и звонко поцеловала в щеку.
— Внимание! — крикнула Таня. — Тамара, помолчи.
Глаза ее озорно блеснули, на мгновение остановились на Юрии.
— Я хочу, — громко, среди внезапной тишины, начала Таня. — Я хочу, чтобы каждый из нас представил себе свое будущее. Я вижу его еще более светлым. — Таня закрыла глаза, и лицо ее чуть побледнело. — А теперь выпьем за дружбу и давайте танцевать!..
— Тебе правится мой брат? — танцуя с Таней и слегка щуря томные голубые глаза, тихо спрашивала Валя. — Я видела, как ты смотрела на него. Ты еще не знаешь, какой он умный… Ужасно умный… И красивый, не правда ли?
— Я не люблю красивых, — сощурилась Таня и, оттолкнув подругу, убежала к Кето. Ей хотелось проказничать, может быть, показать язык самому Юрию. Пусть только он еще раз взглянет на нее. Но нет, нет… Снова страх непонятный и стыд овладели ею, когда он подошел к ней и, глядя на нее все так же самоуверенно-спокойно, пригласил танцевать.
Она оглянулась, словно спрашивая согласия у Кето и подруг, увидела, что Тамара, уже кружилась с Маркушей на тесном пространстве между письменным столом и елкой, кружились Валя и все девушки, хохоча и сбиваясь в пестрый, сияющий улыбками хоровод. И, решив, что в этом уже не было ничего предосудительного, почувствовала новый прилив смелости, протянула руку Юрию.
Близко над собой она увидела его тонкие, твердо сжатые губы, подбородок, глаза, маленькую родинку на правой щеке, — и все это, как показалось ей, было не такое, как у ребят — друзей по институту.
Юрий танцевал плохо. Он слишком медленно и чинно вел ее, чего Таня не простила бы никому, а в Юрии это только смешило ее.
Теперь он без прежней самоуверенности и даже покорно смотрел на Таню, и от этого взгляда сердце ее замирало и билось сильными, порывистыми толчками.
Девушки совсем развеселились, затянули песню. Кто-то нечаянно зацепил елку, и с нее посыпались стеклярусные украшения; неуклюжий Маркуша под общий хохот ползал на коленях, собирая их. Кто-то запевал «Ермака».
Кето села за старое рассохшееся пианино с медными подсвечниками, и все, окружив ее, притихли. Таня смотрела на ее маленькие смуглые руки, порхающие над клавиатурой, и все время чувствовала на себе взгляд Юрия.
Кето вдруг запела: «Эх, расскажи, расскажи, бродяга, чей ты родом, откуда ты?», и при словах «меня солнышко пригрело» Тамара внезапно по-детски всхлипнула, залилась слезами.
Девушки кинулись успокаивать ее, а Маркуша уже подносил стакан с водой. Тамара, размазывая по круглым щекам слезы, бормотала.
— Вспомнила я, девочки… свою прежнюю жизнь, треклятую, беспризорную… Для меня, может быть, особенно много значит этот Новый год, девочки… милые… Как я счастлива, милые…
Через минуту Тамара хохотала попрежнему.
Воспользовавшись минутой, когда Прохор Матвеевич и Павел о чем-то горячо заспорили, Виктор незаметно вышел из-за стола, подмигнув Алексею, направился в комнату, где веселились друзья Тани.
Шум, беспорядок на мгновение ошеломили его. Он растерянно остановился у порога, никого не узнавал.
— Куда же ты запропастился? — подбежала к нему Таня. — Ждем, ждем, а тебя все нет. Вот и Валя! Ты же хотел видеть ее.
И она подвела к нему Валю.
Виктор изумленно смотрел на свою бывшую соученицу.
Перед ним стояла не та нескладная длинноногая девочка, у которой пальцы всегда были в чернилах, а стройная красивая девушка, державшаяся очень уверенно.
Он невольно смутился под ее пытливым взглядом, раздумывая, как же обратиться к ней: по-старому, по-школьному, на «ты» или на «вы».
Валя продолжала смело разглядывать Виктора.
— Так вот вы стали какой, — сказала она. — Как изменились…
— Вы тоже… Выросли, похорошели…
— Разве я сказала, что вы похорошели? — улыбнулась Валя. — Я хотела только сказать, что вам к лицу форма летчика…
Щеки Виктора залились румянцем. Ему вдруг показалось, что именно ее, Валю, он хотел видеть все время, именно для нее ехал в отпуск в родной город и пришел сюда, и что Валя — та самая девушка, которой суждено сыграть в его жизни важную роль.
Они говорили о тех ничего не значащих пустяках, о которых говорят молодые люди, взволнованные встречей и воспоминаниями о первой полудетской влюбленности.
— Так вы не забыли обо мне? — щуря глаза, тихо спросила Валя.
— Как я мог забыть! — воскликнул Виктор, и ему показалось, что он действительно не мог забыть Валю и все время помнил только о ней.
— И надолго вы приехали, Витя? На месяц. Очень хорошо. Будем встречаться — вы, Таня, Тамара и я, Юрий… На каток вместе будем ходить, в театр. Вы что больше любите: драму или комедию?
— И драму и комедию.
— А фигуры высшего пилотажа делаете?
— В обязательном порядке.
— И с парашютом прыгали?
— Очень часто и с большим удовольствием. Просто жить без парашюта не могу, — улыбаясь, шутливо отвечал Виктор и думал, что не этот легкомысленный разговор будет иметь теперь значение в их будущих отношениях, а что-то другое, более важное и серьезное.
Когда снова зажгли елку и все закружились вокруг нее, Виктор и Валя неожиданно для себя очутились в углу за елкой, и Виктор не мог после вспомнить, как это произошло: он вдруг увидел близко перед собой вздрагивающие ресницы Вали и поцеловал ее в губы.
Оттолкнув его, Валя убежала к подругам.
Но вот гости стали постепенно расходиться. В горнице все еще висел синий табачный дым, смешанный с запахом обтаявших свечей, когда в доме наступила тишина.
Виктору очень хотелось проводить Валю, несмотря на то, что в этом, казалось, не было надобности:
