кулак. — Как видишь, положение очень тяжелое. Город эвакуируется. Но сам понимаешь — невозможно предоставить транспорт сразу всему населению… А хотят ехать все сразу. Да это и естественно. Кому охота оставаться у фашистов?.. Ну, вот… Тебе, Волгин, придется ехать опять в Вороничи и во что бы то ни стало угнать весь подвижной состав, если еще не поздно… Вывезти оборудование депо и связи… Людей обязательно… Я об этом уже договорился с наркомом…
— Что сказал нарком? — глухо спросил Алексей.
— Очень доволен досрочным окончанием работ, но…
— Но, выходит, напрасно торопились?
— Нет, Алексей, наоборот… Надо было торопиться и больше. А какая дорога! Какая дорога! — вздохнул Кирилл Петрович и стиснул ладонями виски.
— Значит… значит… — начал было Алексей и задохнулся: горло его сдавила слезная судорога. Он склонил голову на стол, сжал ее руками и затрясся в рыданиях.
Секретарь обкома неторопливо и молча налил в стакан воды, подал Алексею. Он ни словом не упрекнул его за слабость. Глаза Кирилла Петровича тоже были влажны и суровы.
— Мост большой взорви обязательно, — как будто через силу сказал секретарь обкома. — Слышишь? Это приказ наркома…
— Да… да… да… — повторял Алексей и, тяжело всхлипывая, стуча зубами о стакан, жадно пил воду.
Он вспомнил Шматкова, Самсонова, добавил глухо:
— Каждый жил у нас этим мостом… Проклятые выродки… Изверги… Напали на мирных людей.
— Ну, ну, полно… Езжай, — мягко сказал Кирилл Петрович. — Переоденься и езжай. А то в таком виде тебя и слушать никто не станет. Да будь осторожнее… Постарайся наладить со мной связь… А если что-нибудь не так, немедленно кати назад. Мы уже получили указание выехать. А если немцы будут продолжать наступление, то и остаться…
Алексей с недоумением взглянул на секретаря.
— Не понимаешь? — усмехнулся Кирилл Петрович. — Хотя, тебя нарком, повидимому, пожелает отозвать в Москву. И тебе, конечно, надо быть там… Ты там нужнее…
— Понимаю, — кивнул Алексей.
— Ну иди. Желаю успеха. На всякий случай прощай. — Кирилл Петрович крепко сжал Алексея за плечи, отвернулся, закашлялся.
— Кирилл Петрович, дай, пожалуйста, какую-нибудь машину. Моя стала капризничать, — попросил Алексей.
— Бери, бери. Мой непромокаемый и несгораемый «газ» возьми, — глухо проговорил Кирилл Петрович.
Алексей, все еще надломленно сутулясь, тяжело передвигая ноги, вышел из кабинета.
Через четверть часа Коля мчал своего начальника на новостройку. На повороте с шоссе на дорогу, ведущую к рабочему поселку, машину остановили советские артиллеристы и предложили Алексею вернуться. Тут же от командира артиллерийского полка, батареи которого уже вели огонь с только что занятых огневых позиций, Алексей узнал, что на одном из участков новостройки идет бой и враг в пяти километрах от Вороничей.
— Я вам советую не ехать дальше, — сказал командир полка. — В Вороничи вы вряд ли проедете. Дорога обстреливается. Танки противника рыщут где-то недалеко отсюда… Вы можете попасть в неприятную историю.
— Я должен проехать во что бы то ни стало, — не забывая ни на минуту о приказе наркома, упрямо сказал Алексей.
Командир полка, сумрачный пожилой человек с глубокими морщинами вокруг лихорадочно блестевших глаз, ответил сердито:
— Ваше дело. Езжайте. Только не по этой дороге, — ткнул он пальцем в планшет. — Здесь вы уже не проедете.
— Я хорошо знаю дороги, — сказал Алексей и выбежал из маленькой, одиноко стоявшей у дороги избы, в которой помещался штаб артиллерийского полка.
«Газик», ныряя по ухабам и покачиваясь, покатил по глухой лесной дороге. Навстречу все так же группами и в одиночку шли беженцы. Орудийный гром слышался то справа, то слева, то затихая, то вновь усиливаясь. День клонился к вечеру. И хотя до заката солнца оставалось еще много времени, тяжелые хмурые сумерки стояли в лесу — так запасмурело, затянулось дымом и облаками небо.
«Только бы успеть сделать… Не оставить врагу мост», — думал Алексей.
Немецкие снаряды рвали землю где-то совсем близко, и эхо разрывов разносилось по лесу. Иногда доносились приглушенные пулеметные и автоматные очереди.
Несколько раз машину останавливали бойцы, но, взглянув на документ Алексея, пожимали плечами, пропускали дальше.
Наконец, проплутав целый час по окольным, почти непроезжим лесным дорогам, пробившись через потоки людей на перекрестках, «газик» выбрался к железной дороге, рванулся к Вороничам.
Вот и станция… На путях уже никого нет, и небольшой состав с паровозиком «овечкой» трогается в сторону Н.
Тревожная тишина поразила Алексея. Он выскочил из машины, пробежал изрытый бомбами перрон и вдруг столкнулся с Самсоновым.
— Вы еще здесь? Иван Егорович, голубчик! — схватил его за руки Алексей.
Самсонов с черным, как уголь, лицом еле разжал побелевшие губы.
— А вы зачем сюда? Немецкие танки уже на соседнем разъезде!
— А мост? Где Шматков? Где бригады?
— Шматков с бригадой на мосту… Он сказал, что уйдет последним.
— Едемте на мост… Сию же минуту, — нетерпеливо сказал Алексей и потянул Самсонова к машине.
— Едем. Я одинок. По мне плакать некому, — усмехнулся Самсонов.
— Как паровозы? Удалось угнать порожняк? — спросил Алексей.
— Не весь… Кое-что удалось… Как вы думаете, Алексей Прохорович, почему немцы не трогают моста? — спросил Самсонов, когда они сели в машину.
— Они хотят сохранить его для себя, но мы… мы не позволим этого…
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Самсонов.
Алексей немного помолчал, спросил:
— У нас на мосту взрывчатка есть?
— Есть.
— Хватит?
— Хватит.
Самсонов поморщился, отвернулся.
— Если на то пошло, я сделаю это сам, — угрюмо проговорил он. — Это дело мне хорошо знакомо…
Шматков был на мосту.
Из всей бригады с ним осталось семь человек, но он все еще не верил, что придется отступать.
— Товарищ начальник, что делать? — обратился бригадир к Алексею.
Он был бледен, в похудевшем и остром лице его появилось что-то жестокое, насмешливое.
— Достроились… А теперь Гитлеру будем сдавать мост?.. Немцы вот-вот нагрянут сюда…
— Не волнуйся, Шматков, сейчас мы сделаем свое последнее дело и уйдем отсюда.
Алексей приказал заложить под ферму несколько ящиков тола.
— Ты сделаешь это, Шматков… Своими руками, — сказал Алексей.
Шматков только плотнее сжал губы. Рабочие кинулись закладывать взрывчатку.
В эту минуту над лесом возник понижающийся свист снаряда и где-то невдалеке загрохотало эхо
