— Почему ты так упряма, Нэн? И так равнодушна ко мне! Если ты все еще не выбросила из головы этого долговязого рыжего Нортамберленда…
В его голосе послышалась угроза. Анна прежде всего подумала, что надо во что бы то ни стало отвести беду от Перси, и обратилась к верному способу, к тому, что всегда был у нее наготове. Она кокетливо посмотрела на короля из-под полуопущенных темных ресниц.
— Разве я виновата в том, что имею penshant[22] к этому цвету волос? — спросила она вызывающе, остановив дразнящий взгляд на рыжеволосой голове Генриха.
Он схватил ее за руку и вновь привлек к себе.
— Значит, я не противен тебе, маленькая негодница?
— О, нет! — выдохнула Анна, стараясь придать голосу полное правдоподобие.
— Тогда почему ты так печешься о своей добродетели?
— Надо уметь хранить то, что имеешь. И больше всего я хотела бы остаться добродетельной для своего будущего мужа.
Генрих был тронут.
— Я еще больше люблю тебя за это, Нэн, и обещаю, что всегда буду благодарен тебе, как если бы я действительно был твоим мужем. Это не будет любовь от встречи до встречи. Я оставляю всех женщин ради тебя.
Конечно, Генрих Тюдор ставил себя выше законов, по которым жили остальные люди, и поэтому считал положение Анны почетным, а не постыдным.
— У меня была хорошая мать, и Бог даровал мне верную жену, — продолжал он задумчиво. — Мне всегда нравились верные долгу, любящие дом и семью женщины. Я не хочу легкомысленных девиц у себя в доме.
Он говорил от души, и Анна, зная, что дурачит его, и видя, как он честно старается обуздать свои низменные страсти, почувствовала укоры совести.
Он сел, усадил ее к себе на колени и стал гладить по волосам.
— Только представь, Нэн, как интересно могли бы мы жить, — сказал он, любовно прислонившись щекой к ее голове. — Не думай, что я стремлюсь лишь овладеть тобой. Я люблю тебя уже больше года и люблю за то, что ты остроумная, веселая, юная — такая же, как твой брат-сорванец и вся его компания. А еще люблю за твою музыку. У тебя редкий дар, Нэн. И потом, благодаря твоему отцу или этой тощей француженке, не знаю, но ты гораздо более начитанная, чем большинство женщин. Мы будем вместе читать зимними вечерами, когда устанем от карт. У тебя самостоятельный, независимый ум. Мужчине всегда интересно с такими женщинами.
— Не кажется ли Вашему Величеству, что независимость ума и верность долгу не всегда могут сочетаться друг с другом? — поймала она его на противоречии самому себе.
Но он, очарованный, видел только восхитительные ямочки на ее щеках.
— Ты столько можешь дать мне, моя маленькая Нэн. И нет ни одного человека в мире, который смог бы дать тебе больше, чем я.
— У меня есть одна просьба… — начала Анна, поворачивая у него на пальце свою безделушку.
— Тебе стоит только сказать о ней, любимая.
Анна взглянула в склонившееся над ней лицо, лицо могущественного монарха, которого знала и уважала вся Европа. Ей было известно, что он мог быть необыкновенно щедрым. Но настало ли время сказать ему о том, что неотступно преследовало и терзало ее теперь.
Месть… Как должен мужчина любить женщину, чтобы она смогла настроить его против лучшего друга? Нет, пусть пробным камнем его щедрости будет пока что-нибудь не столь значительное.
— Мне будут завидовать при дворе, — сказала она. — Я больше не могу спать в одной кровати с Бланш Дейкре или с какой-нибудь другой фрейлиной.
Он легонько ущипнул ее за ухо.
— Разве я недостаточно ясно дал понять, в чьей кровати ты будешь спать?
Но Анна не растаяла от его слов и ласки. Каждый должен иметь свое законное место.
— Поскольку я возвращаюсь ко двору по желанию Вашего Величества, то вряд ли Ее Величество будет рада видеть меня.
— Ты не должна опасаться гнева Екатерины. Я поручу это дело лорду-канцлеру.
— Я могу надеяться, что у меня будут собственные апартаменты во дворце? — не отступала она.
— И как можно ближе к моим, — ответил он.
Анна поблагодарила его с очаровательной улыбкой.
— Как только Ваше Величество изволит сообщить мне, что они готовы, я приеду, — пообещала она.
Генрих скривился. Похоже, что его все-таки водят за нос, используя в своих корыстных целях.
— А твоя сестра? — напомнил он ей. — Уильям Кэари служит при дворе. Они не откажутся принять тебя.
— Нет! — протестующе воскликнула Анна.
К его чести, Генрих покраснел, поняв, что сказал betize[23]. Анне было ясно, что в своем нетерпении овладеть ею он уже давно забыл об истории с ее сестрой. Для него Мэри Болейн как бы никогда и не существовала. «Матерь Божья! Неужели настанет час, когда он так же забудет и меня? — подумалось ей. — Боже, помоги мне. Я должна быть сильной, чтобы этого не случилось со мной».
Она вступает в связь с королем наполовину против своей воли, оскверняя тем самым любовь, живущую в ее верном сердце. Она должна позаботиться о том, чтобы начать новую жизнь открыто, с высоко поднятой головой, чтобы все завидовали ей.
Нет, от нее нельзя будет отделаться так же легко, как от Мэри, быстро выдав замуж. Анну не устроит маленький грязный скандальчик, как это было с ее сестрой. Она постарается создать вокруг себя романтический ореол. И к тому времени, когда король устанет от нее, весь мир будет знать, что кардинал Уолси, который посмел назвать ее «глупой девицей, каких много при дворе», подавился своими словами!
Глава 21
— Итак, свершилось! — сказал Джордж Болейн, обводя взглядом красивую комнату, отделанную дубовыми панелями и украшенную несколькими гобеленами из коллекции кардинала Уолси. — Личные апартаменты леди Анны.
— Очень удобно расположены — рядом с лестницей, ведущей в королевские покои, — заметила ее сестра Мэри, имевшая на этот счет свои соображения, основанные на личном опыте.
— А королева знает? — спросила Маргарэт Уайетт, беря с блюда засахаренные фрукты, которыми она кормила прелестного спаниеля.
Анна, великолепная в новом, расшитом жемчугом платье, кивнула в ответ.
— Вчера вечером она послала за Джейн и мной, чтобы провести время за картами…
— Ее Величество просто восхищает меня, — засмеялся Джордж. — Это так, наверное, оскорбительно: знать, что, кто бы из вас двоих ни проиграл, платить придется ее мужу.
— Но вчера выиграла я! Джейн тебе не рассказывала? Когда я выложила козырную карту, Ее Величество сказала: «Ах, конечно же, у мистрис Анны может быть только король!»
Фрейлина королевы, ставшая столь известной при дворе в последнее время, перестала крутить на пальце кольцо — подарок короля — и нахмурилась, как ребенок, которому напрасно сделали замечание.
— Она умеет так сказать, как будто и без злобы, но ранит сильнее, чем открытое презрение других женщин.
— Тебя просто тревожит твоя нечистая совесть, Нэн! — усмехнулся Джордж.
— Нет, только Екатерина! — Анна состроила гримасу, крепко сжав и вытянув губы в ниточку. — Эта
