Найденный Москвою майорат создал Российскую Державу в политическом смысле. Отсутствие «экономического» майората, т. е. майората в частном быту, погубило эту державу при помощи идеи «земельного передела».
И этот вопрос сейчас встанет перед Россией во весь рост.
В Англии это была мудрая система. Старший наследовал титул, землю и политические права. Этим обеспечивалась цельность имений, а следовательно — богатство, а следовательно — независимость правящего класса. Захудалых дворянчиков с огромными правами и без гроша в кармане не было. С другой стороны, старший сын с детства приучался к мысли, что он человек ответственный, что к нему безраздельно переходит все, что накопили его предки: богатство, слава, обязанности. Все, что есть благотворного в традиции, в консерватизме, сосредоточивалось в старших сыновьях. Им отдавалось все, и с них все взыскивалось.
Но не менее благотворным был институт младших сыновей. Это были мальчики благородной крови, которых, однако, выбрасывали на улицу. Им давалось образование и моральная подготовка, но затем ничтожные средства. Этим автоматически создавался класс «искателей приключений».
Они были свободны от обязанностей политических, оков имущества, оков богатства…
Этим цыганским романсом очень хорошо характеризуется положение младших и старших сыновей в Англии.
«Окованные» в цепи консерватизма, но богатые, старшие сыновья были основой «Коварного Острова» — Старой Англии. А младшие были те, кто сделали ее мировой державой.
Вот это они самые, «открыватели новых земель», — младшие сыновья и есть. От хорошей жизни, батенька, не полетишь. А вот когда ни гроша в кармане, а амбиции наследственной сколько угодно, тут тебе и станешь авантюристом.
Так и росла Англия. Крепко держали ее, не давая сбиться с панталыку, старшие сыновья, и каждое столетие новый континент приносили ей младшие.
А почему?
А потому, что система разумная. Тупой дележки «поровну» не было. Была «Свобода», было «Братство», только губительного «Равенства» не было…
Россия вступает в новую полосу своего существования. Былое быльем поросло.
Давайте иглой по разорванной карте чертить дерзостный путь…
Скоро крестьянское землевладение дойдет до таких размеров, когда дальнейшая парцелляция[24] будет глупостью.
Тут-то и закрепить существующие земельные участки. Пусть будут хутора. Единые и Неделимые. Наследует землю и дом старший сын. А младшие пусть ищут себе занятие.
Безземельное крестьянство ринется на Восток, в пустоту Азии. Азия — это океан России. Чтобы его покорить, нужны младшие сыновья. Чтобы создать крупную промышленность, тоже нужны младшие сыновья… Гораздо больше смысла, если младшие сыновья будут выделывать на заводах сеялки, молотилки, тракторы, которыми старшие обработают землю, чем если те и другие, бесчисленные, как песок морской, будут вручную ковырять нивы.
Впрочем, это невероятной огромности вопрос. Его нельзя так рубануть сплеча — это было бы в стиле большевиков. Но думать надо о нем… А не только о новой музыке из «четвертей тонов», о новом фильме Мозжухина и о ножке Терпсихоры-Павловой, соперничающей в Америке с Шаляпиным…
Какие-то две барышни ходили тоже по витринам. Мы приблизительно вместе двигались «по векам». Больше никого ие было.
Одна остановилась и долго рассматривала древнюю вещичку, кружочек медный с ручкой. Очевидно, не могла понять.
— Это зеркало, — сказал я.
Она вскинулась на меня.
— Зеркало?
— Ну да… Они его отполировывали, оно отражало. И скифские барышни любовались собой.
— Значит… как и сейчас?..
И она улыбнулась, просветлев. Как будто что-то живое заиграло в этой мертвой зале.
Я отошел от нее. Я узнал все, что мне было нужно.
Разве это меняется?
Чертовское мое положение. Мне так трудно подойти к этим людям. Очень хочется узнать, какие же они. И нельзя: я так легко могу себя выдать. Какой-нибудь вопрос — и я пропал. Пропал не пропал, но покажусь подозрительным, и Бог его знает, куда это заведет. Как-никак, но я хожу в некотором роде по канату. Известно, что по канату можно пройти, но известно также, что один неверный шаг и человек летит в пропасть… Я хочу пройти и вернуться.
Но вот древности кончились. В общем все сохранилось, как было до революции. Удивительно.
Известен ответ санкюлота[25] отцу химии, Лавуазье:
— Республика не нуждается в ученых…
И потащили на гильотину.
То же самое было и у нас. Но то, что наши санкюлоты не разнесли этого и других музеев, библиотек, галерей, — это все-таки удивительно. В настоящее же время, когда одурь «интегрального коммунизма» вообще прошла, все это, по-видимому, тщательно оберегается.
Ну, вот конец. Опять карета архиерейская и затем вольный воздух!
Ох, стар я для музеев. Сюда зашел только потому, что это — свое. Ни в одном заграничном за все время эмиграции не был.
А ведь в былое время русские только для того и ездили за границу.
Чудны дела Твои, Господи…
Я опять сел в трамвай, проследив, однако, не идет ли за мною высокий субъект, подозрительного вида, в кожаном, с черной головой, папахистой. Нет, отстал…
