— Вы же обе с праведниками пребываете, любимые мои, — сказал он тихо. «Попросите Матерь Божью за мою дочь — ты, Марфа, и ты, Изабелла. Пусть она будет здорова. Господи, пусть с ней все будет хорошо».
Петя зажег свечу и вернулся к алтарю. Он стоял, склонив голову, когда почувствовал чье-то прикосновение к плечу.
— Вы очень набожны, Пьер, — сказал герцог Гиз. «Обычно так себя ведут люди, у которых на душе не все чисто».
— У меня все чисто, ваша светлость, — спокойно, не поворачиваясь, ответил Петя.
— Ну вы помолитесь еще, — хмыкнул Гиз, — а я вас подожду. Я давно с вами хотел поговорить, месье Корнель.
Амстердам
Авраам Судаков, стоя рядом с отцом жениха, смотрел, как свидетели подписывают ктубу — брачный договор.
— Ну что, дон Исаак, — сказал он тихо, наклонившись к уху свата, — вы довольны?
Исаак Мендес де Кардозо так же неслышно ответил: «Мы с вами год над этим браком работали, дорогой дон Авраам — как же мне не быть довольным-то?».
— Ну, с Божьей помощью, — вздохнул Судаков. «Пойдемте, невесту благословим, а то наш жених уже заждался».
Эстер сидела в большом кресле — она была тоненькая, в шелковом, вышитом платье, со свечой в руках. Фейга и ее сватья, Хана Мендес де Кардозо стояли сзади — тоже со свечами.
Авраам нежно посмотрел на жену и улыбнулся, увидев озабоченную складку между ее черными бровями.
«Я в порядке», — одними губами сказал он, и подумал, что Фейга уж слишком волнуется — хоть ему и было семьдесят семь, но путь до Амстердама оказался совсем нетрудным, тем более, что ехали они всей семьей.
— Может, рано? — в очередной раз подумал Авраам, наклоняясь к приемной дочери.
«Шестнадцать все же. А с другой стороны — партия отличная, семья богатая — из Португалии успели кое-что вывезти, да и здесь за полвека тоже не обеднели, даже наоборот, и мальчик разумный, тем более врач. Все будет хорошо».
— Будь счастлива, дочка, — шепнул он и поцеловал ее в смуглый, теплый лоб. «Будь счастлива, Эстер».
— Спасибо, папа, — прошептала она и тут же улыбнулась — жених стоял на пороге. Авраам увидел глаза дочери и горько подумал: «Вот так — растишь, заботишься, а потом придет мальчишка — и уведет. Ну, ничего, Мирьям два года только исполнилось, эту я долго от себя не отпущу».
Давид Мендес де Кардозо, осторожно опустил плотную вуаль. Там, под ней, было покрасневшее от смущения, прекрасное лицо Эстер. Он, одним дыханием, сказал: «Как я люблю тебя!».
Он распрямился и взглянул на отца и будущего тестя. «Ну, все, Давид, — ворчливо сказал дон Исаак, — пошли, закончилась твоя холостяцкая жизнь. Двадцать шесть уже, пока и под хупу».
Эстер вели женщины. Фейга одной рукой держала свечу, а второй — маленькую Мирьям. Она надеялась, что дочь, уложенная спать, так и продолжит спокойно сопеть на большой кровати, но девочка, проснувшись за час до церемонии, весело сказала: «Свадьба! Хочу свадьбу!»
— Не плачьте вы так, сватья, — нежно сказала Хана, наклонившись к ее уху. «Давид мальчик хороший, добрый, мы вашу Эстер будем любить, как собственную дочь».
Фейга всхлипнула. «Да я свою свадьбу вспомнила, сватья».
Она тогда смотрела на Авраама и думала: «Ну вот, теперь спокойно доживем вместе, сколько нам Господь отмерил. Тихо, в любви и согласии, ну ничего, что детей у меня быть не может, куда уж — ему шестьдесят, мне тридцать, какие дети?».
А потом она все отказывалась поверить, пока Авраам усмешливо не сказал ей, положив руки на живот: «Он вон, толкается уже, а ты все говоришь, что располнела».
Когда Давид и Эстер уже стояли рядом, она обернулась, и посмотрела на своих детей.
— Четверо сыновей, — гордо подумала Фейга, прижимая к себе пахнущую молоком и сладостями младшую дочь. «И эта красавица замуж выходит. И эта, — она поцеловала Мирьям в щечку, — еще долго с нами останется. Воистину благ Господь наш, и нечего мне более просить».
После того, как невесте надели на палец кольцо, после того, как они отпили из тяжелого серебряного кубка вино, дон Исаак нагнулся и положил на драгоценный персидский ковер стеклянный бокал, завернутый в шелковую салфетку.
Жених наступил на него ногой, раздался хруст, и маленькая Мирьям, хлопая в ладоши, первая закричала: «Мазл тов!».
— Ты поешь, дочка, — ласково сказала Фейга за столом, наклонившись к Эстер. «Постилась же целый день».
— Да мы там, — девушка покраснела, — как после хупы вместе были, поели.
— И что вы там поели? — вздохнула свекровь. «Конфет? Я ж помню, когда замуж выходила, так волновалась, что, как с Исааком после хупы наедине была, так кусок в горло не лез».
Эстер опять покраснела. До свадьбы они с женихом виделись два раза, — хоть и целый год, пока шли переговоры между семьями, они писали друг другу. Но почта со Святой Земли в Амстердам шла долго, — ее передавали со знакомыми купцами.
Да и здесь, в Амстердаме, они хоть и сидели друг напротив друга за большим столом в гостиной дома Кардозо, но дверь в комнату была открыта — для соблюдения законов скромности, и в нее постоянно кто-то заходил.
Только после хупы, когда их, наконец, — хоть и ненадолго, оставили одних, Давид, взяв ее за руку, — теперь это было можно, — сказал: «Какая же ты красивая, Эстер! Я все никак поверить не могу, что мы женаты, — он рассмеялся.
Девушка, посмотрев в его темные, нежные глаза, потянулась, — муж был много выше ее, — и поцеловала его в щеку, — тут же раскрасневшись. Следующий поцелуй, — Эстер едва успела ахнуть, — был уже совсем другим. А потом родители постучали в дверь, и надо было идти к трапезе.
Фейга взглянула на дочь, и, улыбнувшись, шепнула ей на ухо: «Поешь, правда, — тебе сегодня ночь не спать, силы понадобятся».
— Мама! — девушка потупила глаза.
— Да что я, не вижу, что ли, как он на тебя глядит? — усмехнулась Фейга. «Счастья тебе, доченька», — она поцеловала Эстер.
Давид Мендес де Кардозо стоял на узкой набережной, глядя на освещенные окна своего дома. В опочивальне, где сейчас ждала его Эстер, горело всего несколько свечей. Он вдохнул свежий ветер с моря, и уже было собрался подняться по ступеням наверх, как услышал сзади знакомый голос:
— Дон Давид?
— Я сегодня женился, — ядовито ответил Кардозо, — могу я сейчас пойти к своей невесте? Или вы меня туда проводить хотите?
— Мазл тов, как это у вас говорят, — вздохнул англичанин. «Нам надо встретиться, дон Давид».
— Ну, вот и приходите через неделю, как свадьбу отгуляем — Кардозо все еще не оборачивался. «Потерпите».
— Я-то потерплю, — спокойно ответил Джон, — а вот дело — нет.
Мон-Сен-Мартен, Арденнские горы
