Ренеты лежали горой на возах — зеленые, крепкие. На вкус они были — словно вино с орехами.
«Девчонки еще долго спать будут», — мужчина прибавил шагу. «А потом позавтракаем все вместе, — не торопясь, и на реку».
— Вас тут ждут, — сказал ему хозяин постоялого двора, открывая двери.
— Пойдемте, — сказал Джон, едва взглянув на гонца. Поднявшись наверх, юноша сказал:
«Ваша светлость…».
— Вы, видимо, у нас недавно, — повернулся к нему разведчик.
— Недавно, — парень покраснел.
— Меня зовут Джон, — сухо напомнил мужчина. «Ну, или мистер Джон. Что там у вас?»
— Почта из Парижа, срочная, — юноша протянул письмо с печатью английского посольства.
Джон пробежал его глазами и сказал: «Возьмите яблоко и принесите мне бумагу и перо».
Он набросал записку и велел гонцу: «Возвращайтесь в Лондон, пусть приготовят все, что мне понадобится. Я еду за вами».
Вероника, позевывая, расчесывала волосы.
— Яблоки, — она покраснела и потянулась к мужу.
— Съешь, и собирайтесь, — сказал ей Джон.
— Что-то случилось? — нахмурила она брови.
— Питера арестовали в Риме, — ответил Джон, посмотрев в окно, где уже вставало яркое солнце осени.
Эпилог
Рим, декабрь 1579 года
Он пошевелился на тонком, грязном соломенном матраце и открыл глаза. Свеча, прилепленная к полу, шипела и оплывала.
— А Ермака тут ждать не приходится, — иронично сказал Петя, растирая сжатые кандалами руки. На низком, сводчатом потолке камеры висели тяжелые капли ледяной воды. За решеткой, отделявшей каменный коридор, никого не было.
Стражник приходил раз в день, принося клейкое, гадкое варево — разливали его теплым, но по дороге сюда, глубоко в подземелье, оно застывало в миске. Ложек арестантам не давали, приходилось, есть руками.
— Так, — он поднялся и потянулся, — раз меня не зовут наверх, значит, показания Фарнезе пока не доставили. И что это папа Григорий так на меня обозлился — мстит за провал миссии в Ирландию? Понятно, больше не с кого спросить — Себастьян погиб там, в Марокко, Стакли — тоже, не собственного же сына ему в тюрьму сажать. Но, скорее всего, Ирландия — это так, ерунда. Вот дон Хуан — это серьезней.
А начиналось-то все как удачно, — Петя вдруг усмехнулся.
— Синьор Корвино, — терпеливо сказал ему следователь, — как только вы объясните, что вы делали в замке его светлости герцога Браччано, мы вас тут же отпустим.
— У герцога мой сын, — равнодушно ответил Петя, глядя на сияние осеннего дня за окном. «Как вы считаете, синьор, не имею чести знать, как вас зовут, — имеет отец право воспитывать собственного сына?
— Это наследник герцога, — побледнев, продолжил следователь.
— Не сомневаюсь, что его светлость вам именно так и сказал, — рассмеялся Петя. «Я понимаю, — он пожал плечами, — у герцога после его несчастья не может быть детей, но это еще не причина воровать чужих и силой их удерживать».
— А как вы докажете, что это ваш сын? — спросил следователь.
— А как он докажет? — лениво поинтересовался Петя.
— Он навещал даму за девять месяцев до рождения ребенка, — внезапно покраснев, сказал его собеседник.
— Я тоже, — равнодушно сказал Петя.
— Вас там не видели, — заметил следователь.
— Не имею привычки рассказывать всем и каждому о своих визитах к шлюхам, — Петя зевнул и добавил: «Видимо, его светлость придерживается других взглядов на этот счет».
— Ну, если вы знали даму, то вы, — опять краснея, сказал следователь, — можете рассказать, о ее, ну, приметах. Ну, вы понимаете.
— Я и еще половина Европы. Записывайте, — усмехнулся Петя и стал монотонно диктовать.
— На, читай, — сказал ему тогда Джон.
Петя пробежал, первые строки листка и зарделся: «Это что еще такое?».
— На всякий случай, — хмуро сказал разведчик. «Выучи наизусть, я тебя проверю пару раз».
— Конечно, — поиграв пером, сказал потом следователь, — если бы сама дама была в нашем распоряжении, она бы, наверное, пролила свет на это дело, но, к сожалению, она исчезла.
Без следа.
— Да, — спокойно проговорил Петя, — я слышал. Наверное, нашла себе постоянного покровителя. Ну, так что, уважаемый синьор, — он подался вперед, — пусть мне вернут моего сына, и я не буду предъявлять его светлости никаких обвинений.
— Пока что это он вам предъявляет, — заметил мужчина. «Взлом и попытка похищения».
— Да, — Петя прошелся по камере, и, посмотрев на потолок, усмехнулся: «Был бы я выше, задевал бы головой». А вот потом они начали задавать вопросы о миссии в Ирландию. Ну, это было еще ничего, с этим я справился. До Нижних Земель дело дошло не сразу».
— Я не понимаю, — устало сказал Петя, — какое отношение имеет моя работа на покойного дона Хуана Австрийского к моему ребенку? Я пытался забрать своего сына у человека, который незаконно его удерживает, вот и все.
— Просто понимаете, — ласково улыбнулся уже другой следователь, — вот вы говорите, что той зимой были в Венеции. А у нас другие сведения. В Италии вы были, но не в Венеции, а во Флоренции. Вас там видели, синьор Корвино.
Более того, — следователь помахал какой-то бумажкой, — у нас есть показания хозяина дома, который вы там снимали. И он говорит, что вы приехали в июле. Согласитесь — зима в Венеции и лето во Флоренции — две большие разницы, не так ли?
— А в январе, — голос следователя стал жестким, царапающим, — вы были в Генте, с войсками дона Хуана. Вас там сотни человек встречали, синьор Корвино. Или вас как-то еще надо называть? По-английски, может быть?
— Видите ли, — следователь помолчал, — если я вас поймал на одном вранье, то я уже не могу доверять вам далее. Поэтому мы сейчас подождем заверенных показаний губернатора Фарнезе, и продолжим наши беседы».
— Фарнезе меня утопит, — равнодушно подумал Петя. «Вот же старая сука его святейшество папа Григорий — если бы не смерть дона Хуана, меня бы сейчас отпустили, извинившись. Ну, может быть, запретили бы въезд в Рим, большое дело.
— А так, — Петя опять потер запястья, — сейчас Фарнезе напишет правду, и я отправлюсь на плаху — тут, или в Мадриде, разницы нет. Хотя они рисковать не будут, отрубят мне голову здесь — в Испанию меня везти хлопотно и опасно.
Он услышал шаги за решеткой и обернулся. Стражник указал ему на дверь.
«Скорее всего, — думал Петя, идя между двумя охранниками по бесконечному, черному, освещенному лишь несколькими факелами коридору, — это папа Григорий и король Филипп договорились за моей спиной. Я, конечно, тоже могу многое рассказать — и про яд, что я получил от Фарнезе, и про деньги от понтифика, и про ловлю форели с королем Филиппом — но, кто, же мне поверит?».
Он перешагнул порог низкой комнаты и, не дожидаясь разрешения, сел за стол.
