руку на рулон бархата оттенка глубокого аметиста, — это уже итальянский, шелковый, а не шерстяной.
— Прекрасный, — искренне сказал Кнаубе. «Привозите его еще, он, хоть и дорог, но пойдет отлично — очень насыщенный цвет. И шелка у вас, герр Петер, великолепные, — таких ни у кого здесь не встретишь.
— Я, пожалуй, — хмыкнул купец, — воспользуюсь своим положением и придержу пару-тройку отрезов — хочется супруге подарок сделать».
— Боже, — сказала Марфа, примеряя изумрудное ожерелье, — Петька, ты сколько денег на это потратил?
— Сколько бы ни было, все мои, — улыбнулся Петя. «Там еще серьги к нему, и браслет, посмотри».
Жена подняла заигравшее зеленым огнем запястье. «Красота какая».
— Я могу задержаться, — улыбнулся Петя, — к твоим именинам не успеть. Тебе же тридцать в этом году. И пятнадцать лет, как мы женаты, не забыла?».
— Да разве такое забудешь, — Марфа обернулась и посмотрела прямо ему в глаза. «Господи, как же я счастлива с тобой — и словами не скажешь».
Он прикоснулся к губам жены — медленно, ласково, — и шепнул: «А если я дверь запру?».
— Очень бы хотелось — так же тихо ответила Марфа.
Потом он спрятал лицо в душистых, бронзовых волосах и зевнул: «Так бы и лежал тут с тобой, но надо к Джону ехать».
— Но там хоть не опасно будет, в Курляндии? — озабоченно спросила снизу Марфа, гладя шрамы от ран у него на спине. «У меня на тебя, Петька, большие планы — так что ты уж вернись ко мне, пожалуйста, живым и невредимым».
— А какие у тебя планы? — продолжал зевать он и тут же усмехнулся: «А, я понял. Ты тогда отложи их до сегодняшнего вечера, ладно?»
— А что будет сегодня вечером? — поинтересовалась жена.
— Увидишь, — загадочно сказал Петя и стал одеваться.
— Приходите, кстати, ко мне сегодня на обед, — радушно сказал Кнаубе, — познакомлю вас с женой. Она у меня замечательная.
— Спасибо, — улыбнулся Воронцов. «Ну, давайте шерстью займемся — она у меня вся английская, мы теперь не хуже итальянцев ее работаем».
Распрощавшись с Кнаубе, Петя вышел к Двине, и немного постоял просто так, вдыхая ветер с моря.
— Скорей бы уже домой, — улыбнулся он, вспомнив лицо Марфы, когда она открыла китайскую лакированную шкатулку.
— Что, не видела таких никогда? — Петя лениво улыбнулся. «Ты же в гареме жила, любовь моя, ну не рассказывай мне, что там ими не пользуются».
— Может, и пользуются, — Марфа, смешно наклонив голову к плечу, рассматривала подарок, — но мне такого никто не показывал.
— Ну иди тогда сюда, — ласково сказал ей Петя, похлопав по подушкам. «И юбки свои подыми».
— Вот так, — он удовлетворенно погладил потом растрепанные волосы жены. «Теперь поняла, что с ним делать?».
Марфа, тяжело дыша, подняла голову и сердито сказала: «Почему ты мне раньше такого не привозил?».
— Ну, дорогая, — рассмеялся Петя, — это сюда из самого Макао приплыло, таких во всем городе — с десяток, не больше».
— А можно его не убирать в шкатулку? — Марфа лукаво посмотрела на мужа.
— Нужно, — Петя перевернул ее на живот. «Тем более, — проговорил он, устраивая ее поудобнее, — я тоже не каменный».
— А кажется, что да, — сладко простонала Марфа.
— Еще мяса, герр Петер, — Кнаубе потянулся к телячьей грудинке.
— С удовольствием, — улыбнулся Воронцов. «Фрау Эмма, вы прекрасно готовите», — искренне сказал он.
— Ах, что вы, — вздохнула кругленькая, на сносях фрау Кнаубе, — после Лондона наша стряпня вам, наверное, кажется не такой изысканной. Муж мне показывал ваши шелка, герр Петер, — неужели в Англии все дамы в них одеваются? Как это, должно быть, красиво! Завидую вашей супруге — вы, наверное ее балуете самыми лучшими тканями, — мечтательно сказала жена купца.
— Балую, — согласился Петя. «Ну а как же иначе?».
Герр Кнаубе ласково положил руку на большой живот жены. «Вот сейчас Эмма родит нам девочку, и мы тоже ее будем баловать».
— Хотите дочку? — Воронцов отпил вина.
— У меня трое сыновей, — рассмеялся купец, — дело будет кому передать, а девочка в доме — это всегда радость. Ну, Петер, вы сами знаете — у вас ведь четверо.
— Четверо дочерей, — ахнула Эмма. «Ну, герр Петер, готовьте приданое!»
— Уже начал, — усмехнулся Петя. «И сын у меня тоже есть, один, правда», — он чуть помрачнел.
— Вы так молоды, — улыбнулась фрау Эмма, — и уже пятеро детей.
— Я еще юношей женился, — сказал Петя, — восемнадцати лет. Но я уже не молод, фрау Эмма, — тридцать три летом будет.
— Ну, — сказал герр Кнаубе, до краев наполняя его тарелку, — какие ваши годы. Тем более жизнь у вас спокойная, безмятежная, тревог и волнений нет, ничем вы не рискуете.
— Не рискую, тут вы правы, — чуть улыбнулся Петя и принялся за еду.
— А что, герр Кнаубе, — спросил Воронцов, когда мужчины остались одни у зажженного камина — май был сырым и промозглым, — не опасно сейчас путешествовать по Курляндии?
Купец налил им вина и задумчиво сказал: «Если недалеко от Риги, — не опасно, конечно.
Хотите съездить куда-нибудь, пока корабли под погрузкой стоят?».
— Да, — Петя вдохнул цветочный, сладкий аромат, и опустошил бокал: «Мне надо в Пилтен».
В шатре было натоплено. Переносная жаровня стояла рядом с ложем, покрытым шелковыми, сбившимися простынями.
— Мы тут развлекаемся, — шутливо сказал мужчина, наливая себе вина, — а твои солдаты мерзнут под дождем. Не стыдно, полководец? — он выпил, и нежно провел губами по спине лежащего рядом человека.
— Еще, — попросил тот, не поднимая головы. «Солдаты, — он усмехнулся в подушку, — получили свою порцию водки и сейчас затаскивают под телеги шлюх. Так что они тоже развлекаются, как умеют, милый».
— Тогда я спокоен, — мужчина наклонился, и пропустил сквозь пальцы светлые, мягкие пряди.
«От тебя порохом пахнет», — сказал он тихо, продолжая целовать лежащего.
— Да, — томно сказал тот, — я все же в атаку ходил сегодня, не забудь. Я, в отличие от тебя, предпочитаю бой лицом к лицу.
— Неужели? — мужчина усмехнулся. «Еще недавно я был бы готов поклясться, что это не так».
Лежавший ничком человек внезапно перевернулся, — ловко и быстро, и, встав на колени, опустил растрепанную голову вниз. «Вот сейчас я тебе докажу», — пообещал он глухо.
— Ну, посмотрим, — мужчина сжал зубы и чуть слышно застонал. «Да, мой хороший, да, вот так.
Не останавливайся».
— Откуда у тебя этот шрам? — юноша вдруг прервался и ласково коснулся губами рваного, извилистого следа от ранения на боку у мужчины.
— Шпагой к двери пригвоздили, — он погладил юношу по голове.
— Кто? — спросил тот.
— Да так, — мужчина зевнул, — старый знакомец. Давай, — он ласково толкнул юношу вниз, — продолжай, что начал.
— А теперь, — сказал юноша, откидываясь на подушки, озорно светя голубыми глазами, —
