отказа. Так вот я и думаю…
— Перехватим? — помощник оживился. — Он без конвоя?
— Без конвоя. Торопится губернатор, не иначе как за орденом плывет или за титулом.
Кстати, он знает, что я здесь.
— Как так?
— Сегодня в Порт-Рояле повстречался я с тремя кабальеро. У меня рука только перевязана, а по ним, думаю, уже панихиды служат. Болтают по кабакам, песни вон даже стали складывать, рты им не заткнуть, пустомелям.
Умудренный жизнью амстердамец, которого Воронцов переманил еще с «Клариссы», понимал своего капитана без слов.
— Оно и хорошо, что с губернатором разделаемся. — Помощник обстоятельно прочищал трубку. — Хватит, Ворон, тебе уже холостым ходить, пора и к алтарю, не мальчик уже.
Бернардим де Карвальо в ярости схватил подзорную трубу. Проклятая «Жемчужина» была совсем рядом, и шла она — в отличие от груженого до краев губернаторского корабля, — легко, будто играючи.
— Прибавить парусов, — рявкнул он молодому капитану де Альварадо-и-Контрерасу.
— Сеньор, с запада надвигается шторм, если мы добавим парусов, это верная смерть.
— Эта кривая английская собака идет как по маслу! Он сейчас нас нагонит.
— Он пустой, — невозмутимо проронил Контрерас. — Если мы опорожним трюмы, у нас есть шанс уйти.
— Да не золото ему нужно, — взревел Карвальо и быстро спустился в свою каюту.
Изабелла, забившись в угол, с ненавистью смотрела на мужа. Рыжие волосы рассыпались по плечам, и Карвальо, как ни был он зол, почувствовал возбуждение. Он отвесил ей звонкую пощечину. Портовые сплетни оказались правдой. В перехваченном письме Куэрво, за голову которого губернатор и так обещал награду, называл Изабеллу своей женой.
Карвальо рванул на ней платье, обнажилась маленькая девичья грудь.
— Чертова кастильская гордячка. Я все эти годы был для тебя нехорош, я знаю. Ты за моей спиной спала с этой английской сволочью, выставив меня на посмешище во всех кабаках отсюда и до Индии! Сейчас я приведу его сюда, связанного, и он будет смотреть, как я делаю из тебя покорную жену.
Изабелла презрительно расхохоталась.
— Ворон убьет тебя, Бернардим, Он пришел за мной.
Карвальо толкнул ее к постели.
— А потом, — он сорвал со стены хлыст, — я буду пытать его у тебя на глазах, так, чтобы он молил о пощаде.
Изабелла вырвалась из ненавистных рук.
— Тебе никогда не взять Ворона!
— А тебя я сгною в монастыре! — Карвальо занес над головой хлыст.
Раздался щелчок взведенного курка.
— Оставь ее, — приказал Ворон.
Степан приказал посадить испанцев в шлюпки.
— До земли недалеко, успеете до урагана.
— Я с тобой еще посчитаюсь, — плюнул под ноги молодой капитан Контрерас. Благородство англичанина он расценил как оскорбление.
Оставалась одна пустая шлюпка. Связанного Карвальо вывели на палубу.
— Смотри, губернатор, сейчас тебя развяжут и мы будем с тобой драться — до смерти. Твои люди свидетели — я мог бы воткнуть в тебя шпагу прямо сейчас, но я не убиваю из-за угла.
— Ты, Куэрво, вор и мерзавец! Ты украл у меня жену и еще осмеливаешься говорить о чести!
— Кто из нас выживет, тот пусть и садится в эту шлюпку. Если ты меня убьешь, значит, Господь так рассудил, плыви на все четыре стороны. Снимите с него веревки!
Изабелла с ужасом смотрела, как матросы развязывают руки Карвальо, и как мужчины тянут по жребию шпаги.
Ворон сразу понял, что перед ним достойный противник. Он учился владеть шпагой «на ходу», у кого придется, а для дворянина Карвальо шпага была продолжением руки. Ловким выпадом Карвальо ранил Степана в левую руку, туда же, где зацепил его вчера испанец.
Кровь закапала на доски палубы. Воронцов разъярился. Ну уж нет, выругался он про себя, прижав Карвальо к борту, не будет она больше плакать из-за меня.
С запада подул тяжелый, сырой ветер, паруса заполоскало, по серой воде пошла рябь, еще через секунду с неба полило как из ведра.
Острие клинка вошло в губернаторское горло. Тот захрипел, шпага выскользнула из рук.
Степан отшвырнул ее ногой и пошел к Белле — опустив клинок, с которого стекала, смешиваясь с ливневыми струями, быстрая алая кровь.
На рассвете шторм стих, и Степан, садясь в шлюпку, приказал помощнику вернуться за ними, как только «Жемчужина» сдаст в Плимуте испанское золото.
— На этот остров отродясь никто не заходил и не зайдет. — Степан выразительно посмотрел на помощника. — Даже у моряков есть медовый месяц.
— Обычно он бывает после свадьбы, — проворчал тот.
— Так то обычно. — Степан стал упаковывать порох и пули. — А у меня — до, потому что после венчания я уйду в море, и буду видеть Беллу раз в год, и каждый год — с новым младенцем.
Помощник рассмеялся.
— Я смотрю, у тебя большие планы.
— Огромные. Я слишком долго ждал, и больше медлить не намерен.
Белла сидела в шлюпке с закрытыми глазами, подставив лицо восходу.
— Ворон.
— Да, любовь моя.
— Я и не знала, что бывает такое счастье.
Они лежали на песке у костра. Вокруг было только море и небо, в воде отражались звезды.
«Жемчужина» вернулась из Плимута и встала на рейде, паруса трепетали вдали, словно крылья огромных птиц.
— Завтра домой. — Белла устроилась поудобней на плече у Ворона.
Он коснулся губами ее волос.
— Погода хорошая, недели через три уже будем в Англии.
— А потом?
— Потом… — Степан стал медленно целовать ее. — Потом обвенчаемся, и я уйду в море.
— Я буду ждать тебя. — Изабелла обняла его, и Воронцов подумал, что все было не зря.
Ради этого стоило ждать три года, стоило топить корабли, стоило рисковать — каждый день, каждый час.
— Знаешь, если б мне сказали «завоюй весь мир и сложи к ее ногам», я бы сделал это.
— А если б мне сказали, что я буду видеть тебя раз в год, я бы все равно пошла за тобой.
Хоть на край света. Помнишь, в Танжере ты сказал «наши дети»?
— Потому я и хотел побыть с тобой как можно дольше.
— Так вот, когда ты вернешься через год, я встречу тебя с нашим сыном. Или дочкой.
Степан ошеломленно коснулся ее живота — «Здравствуй, вороненок!» — и вдруг стиснул ее в объятиях.
В его руках она плавилась будто воск. Ее протяжный крик спугнул птиц, они шумно сорвались с берега в светлеющее небо.
— Ворон, помнишь, ты рассказывал, как бежал из Московии?
— Не бойся, счастье мое, я туда не собираюсь. Предлагали, но я отказался, зачем голову на плаху класть?
— Моя бабушка была
