На кухне вкусно пахло жареным беконом. Тео, стоя на дубовом стуле, вытерла руки о маленький фартучек и звонко сказала: «Энни, я хлеб нарезала!»
Девочка на мгновение отвернулась от железного противня и кивнула: «Да, неси его тогда на стол». Тео, пыхтя, сгребла куски на серебряное блюдо, и подхватив его обеими руками, вышла.
В столовой были зажжены оба камина. Рэйчел сидела в большом кресле, поставив ноги на бархатную скамеечку, и перелистывала страницы изящного, переплетенного в черную кожу томика.
— Давай, — мистрис Доусон наклонилась и приняла из рук девочки блюдо, — как там Энни, справляется?
Тео кивнула и громко попросила: «Тетя Рэйчел, а покажите мне арокуна! Энни мне о нем рассказывала, и Александр тоже».
Рэйчел нашла нужную страницу и восхищенно сказала: «Как Мэри хорошо рисует!»
— Хвост полосатый, — благоговейно проговорила Тео. «Вот бы папа мне такого зверька привез».
— Они в лесу живут, милая, — улыбнулась миссис Стэнли, оторвавшись от большой тетради, из которой она что-то переписывала. «Видишь, твоя тетя Мэри мне свои заметки дала, о травах, которые индейцы используют, тут много интересного есть».
— Тетя Рэйчел, — спросила Тео, забравшись на стул, раскладывая ложки с вилками, — а вы рады, что дядя Кеннет убил плохого пирата?
— Ну конечно, — улыбнулась девушка, и, чуть приподнявшись, сказала: «А, вот и наши охотники вернулись! Сейчас руки вымоют и сядем за стол».
— Пойду, помогу Энни, — сказала мистрис Доусон, — а ты, мышка, — она потрепала Тео по белокурым кудрям, — тоже поднимись в свою умывальную, так, на всякий случай.
Когда дверь за ними закрылась, миссис Стэнли отложила тетрадь и ласково сказала: «Вижу, хорошо спала. Поменьше толкались?»
— Поменьше, — кивнула Рэйчел. «Значит, скоро уже, я помню, вы говорили».
— Ну, недельку еще походишь, — отозвалась миссис Стэнли, и, поднявшись, погладила девушку по голове. «Ты не бойся, миссис Марта приедет, все хорошо будет. Родишь — и не заметишь, как».
Дэниел приподнялся в стременах и сказал: «Ну, вот мы и рядом. Устала?»
— Еще чего, — зевая, отозвалась сестра. «И правильно, что мы к Марте не поехали — ночь на дворе была, а у нее дети. А что это за церковь?»
— Наша, приходская, — сказал Дэниел. «Мама там похоронена, хочешь, зайдем сначала на кладбище? И леди Мэри, первая жена сэра Стивена, и первый муж бабушки — тоже. А потом домой, — он на мгновение закрыл глаза и подумал: «Эухения уже встала, наверное. Господи, как я соскучился. Возьмем Тео и пойдем на реку, — на весь день. А ночью…, - он почувствовал, что краснеет и Белла недоуменно спросила: «Что такое?»
— Так, — пробормотал Дэниел, — ничего.
Сестра потрогала медвежий клык, что висел у нее на шее и, кивнув, спросила: «А наш дедушка, ну, князь, о котором ты мне рассказывал — жив еще?»
— Тем годом, как адмирал из последнего плавания вернулся, — жив был, — ответил Дэниел, выезжая на тропинку, что вела к церкви. «Третий ребенок у него должен был родиться, ему сейчас, — мужчина задумался, — да, семьдесят лет».
Он спешились и Дэниел, привязывая лошадей к серой каменной изгороди, сказал: «Ты иди, калитка открыта».
Белла посмотрела на огромный дуб и шепнула: «Сколько же ему лет?»
— Он тут, наверное, еще во времена Вильгельма Завоевателя стоял, — рассмеялся брат у нее за спиной. Девушка увидела большой, красивый крест белого мрамора и вдруг повернулась:
«Дэниел!»
Он стоял, не отрывая взгляда от креста поменьше. «Белла, — проговорил мужчина, — нет, нет, я не верю, этого не может быть…
— Юджиния Вулф, возлюбленная жена Дэниела, мать Тео, — одними губами сказал брат.
«Господи, нет мне прощения». Он, не глядя на девушку, подошел к могиле, и, встав на колени, погладил крест.
— Девочка моя, — услышала Белла его тихий голос, — милая моя, ну как же мы теперь? Как мы без тебя проживем? Зачем, Господи, почему так?
— Я сейчас, — решительно сказала сестра, — сейчас, Дэниел. Сейчас вернусь.
Она выбежала на тропинку, и бросилась к открытым воротам усадьбы.
— Очень, очень вкусно, — улыбнулся адмирал. «Ты, внучка, большая молодец».
Энни покраснела и Мэри, взяв ее за руку, заметила: «А скоро нас ждет целый обед, который Энни тоже сама приготовит!».
— Я тогда после завтрака уток в кладовой повешу, — сказала ей мистрис Доусон, — это вы всех набили, миссис Мэри?
— Большую часть, — рассмеялся Питер и наклонил голову: «Стучит кто-то. Не вставайте, мистрис Доусон, я сам открою».
Он вытер руки салфеткой, и, по дороге поцеловав жену куда-то в затылок, прошел в переднюю. Тяжелая дверь заскрипела, и высокий, темноволосый подросток, что стоял на пороге, тяжело дыша, громко сказал: «Здравствуйте, я Белла Кроу, дочь сэра Стивена Кроу.
Дэниел сейчас на кладбище…
— Папа! — раздался отчаянный крик из столовой и маленькая, белокурая девочка, в одном домашнем платье, проскользнув между ними, выбежав во двор, рванулась к видневшемуся на холме шпилю церкви.
В окнах лондонского дома было видно яркое, синее, совсем не осеннее небо. Марфа спустилась вниз по дубовой лестнице и сказала зятю, что ждал с внуками в передней: «Вот, сейчас уже, идет Юджиния».
Женщина поправила кружевной чепец на изящной голове Марты и улыбнулась: «Видишь, как — теперь и ты крестной матерью стала».
Дэниел поднял глаза и застыл — жена стояла наверху, в шелковом, золотистом платье, держа на руках кружевной сверток.
— Спит, — благоговейно сказала Эухения, передавая дочь дедушке. Волк принял ее на руки и улыбнулся: «Красавица. Ну, пойдем, милая Тео, окрестим тебя».
Дэниел задержался на мгновение, и, наклонившись, коснувшись губами мягкой, белокурой пряди на виске, шепнул: «Я так тебя люблю, что даже сказать не могу».
Она вдруг привстала на цыпочки, и, тихо сказала: «Я так счастлива, Дэниел, так счастлива, спасибо тебе».
— Ну давайте, — велела Марфа, — а мы пока с Юджинией и мистрис Доусон на стол накрывать начнем.
Во дворе усадьбы Волк посмотрел на сына, и вдруг улыбнулся: «Сорока еще нет, а уже дедушкой стал».
— Папа, — Дэниел почувствовал, что краснеет.
— Ну что ты, — мягко сказал отец, бережно покачивая младенца, — это же счастье какое.
Пойдем, не дай Господь, простудится еще маленькая, все же осень на дворе.
— Любовь моя, — горько сказал Дэниел, так и не поднимаясь с колен, — прости меня, прости, пожалуйста, если сможешь, прости.
Тео прошмыгнула в калитку и сразу увидела человека, что нежно гладил крест матушки. Она почти и не помнила его, — только улыбку, красивые, голубовато-зеленые глаза, и то, как он утром говорил, беря ее на руки: «Пойдем, мышка, спустимся к завтраку, а мама пусть еще поспит». «Когда маму забирали ангелы, — вдруг подумала Тео, — она же мне сказала: «Папа тебя очень любит, и обязательно вернется. Это он, я знаю».
Девочка глубоко вздохнула, и, чуть поежившись от ветра с реки, звонко сказала: «Папа!»
— Там же холодно…, - пробормотал Питер. «Вы, ты…, ты заходи, Белла, пожалуйста. Меня зовут Питер Кроу, я твой дядя».
