— Рэйчел живет в деревне, потому что у нее дети, — отрезала Белла. «Как только…, - она вдруг покраснела, смешалась и замолчала. «Я не могу, — наконец, продолжила она, — не могу быть далеко от тебя, Джон. Сам знаешь, моя мать плавала с моим отцом, и я никогда, никогда не смогу иначе'.
— Хорошо, — он прикоснулся губами к теплому виску. «Просто я не всегда буду рядом с тобой, сама понимаешь».
— Тогда я буду ждать, — просто ответила Белла. «Вот и все, и не о чем больше спорить».
Девушка, осторожно подобрав платье, села на огромную кровать, и грустно сказала: «Я не этого боюсь, бабушка».
Марфа устроилась рядом и положила голову внучки себе на плечо: «Ты, главное, помни, — шепнула женщина, — не надо молчать. Ты говори, один раз сказала, не побоялась и потом тоже — говори. А он хороший человек, взрослый, терпеливый, он поймет».
— Надо идти, — тихо проговорила Белла, комкая край шлейфа, поднимаясь. Она вдруг всхлипнула и прижалась к Марфе: «Бабушка, я вас так люблю, спасибо, спасибо вам!»
— Правнуков мне роди, — велела Марфа коротко, пройдя в умывальную, намочив шелковую салфетку. «И отцу своему — внуков, один у него есть уже, а надо — больше». Она вытерла лицо девушке и ласково сказала: «Пошли, милая. Адмирал уже в церкви, так что там увидимся».
— Какая тетя Белла красавица, — восторженно сказала Анита, задрав голову, следя за тем, как стройная, высокая, окутанная шелком девушка спускается вниз. Марта и Рэйчел подхватили двойняшек, и Тео велела кузенам: «Грегори, ты напротив Аниты бери шлейф, а ты, Томас — напротив меня».
— Давайте, — подогнала Марфа собравшихся и Белла, проводив глазами бронзовые, увенчанные бархатным беретом волосы, — неслышно вздохнула.
Дэниел поцеловал ее в лоб и весело сказал: «Ну вот, хоть теперь буду знать, как водят к алтарю, так что когда Тео замуж выходить будет — не оплошаю».
Белла рассмеялась, и, взяв брата под руку, оглянувшись, сказала: «Молодцы, главное — не споткнитесь».
Дети расхохотались, и Белла прошла в широко распахнутые, парадные двери усадьбы.
Джон открыл дверь дома и пропустил жену вперед. Белла увидела какой-то сундук, что стоял в передней и, недоуменно оглянувшись, спросила: «Что это?»
Он потянулся и провел губами по чуть открытой кружевным воротником шее. На ней была короткая шубка и платье пурпурного шелка, на каштановых волосах — берет. «А ты посмотри, — тихо сказал мужчина, зажигая свечу.
Белла наклонилась и ахнула: «Вся моя одежда мужская, и сапоги, и пистолеты, и шпага моя.
И квадрант Дэйвиса! А это что? — она вытащила какую-то карту и нахмурилась. «Темза и Северное море? Но зачем, Джон?»
— Увидишь, — тихо сказал он, вдыхая запах роз. «Вот завтра и увидишь, мой Вороненок.
Пойдем, — он поцеловал блистающую кольцами руку и смешливо подумал, вспоминая свадебный стол: «Как там папа говорил? Мы с ними — одна семья. Так и есть, да. Наши дети буду внуками миссис Марты и Ворона. Кто бы мог подумать. Отец и мама были бы счастливы, конечно».
Он вдруг поднял голову и сказал: «Летом я тебя повезу в Венецию, счастье мое. Надолго не обещаю, но месяц, наверное, удастся там провести. Будем сидеть на том балконе, где я учился ходить, и смотреть на собор Святого Марка».
Нежное запястье чуть задрожало, и Белла тихо сказала: «Джон, я…
— Я знаю, — он обнял ее, — сильно, ласково. «Я знаю, любовь моя. Я тут, я с тобой — не надо ничего бояться. Я тебе все расскажу».
— Только расскажешь? — невольно рассмеялась Белла.
Муж подумал и хмыкнул: «Ну, это уже — как тебе самой захочется».
— Мне бабушка говорила, — жарко покраснев, сказала Белла. «Так что я все знаю. Наверное».
— То бабушка, — ворчливо сказал Джон, поднимая ее на руки, — а то — муж. Впрочем, — он понес ее вверх по лестнице, — я с удовольствием погляжу — что ты там знаешь.
Джон перегнулся вниз и, порывшись в горке шелка, что лежала на полу, радостно сказал: «А, я знал, что тут еще и вторая бутылка есть! Давай бокал».
Белла томно потянулась, не сдвигая ног и, чуть покраснев, сказала: «Но я уже пила».
Муж поднял бровь: «А кто сказал, что нельзя еще? Это из запасов моего отца, еще прошлого века. Из подвалов короля Генриха, не того, которого убили прошлым годом, а предыдущего».
Девушка закрыла глаза, ощущая на языке вкус фруктов и еще чего-то — сладкого, неуловимого. «Ваниль!» — вздохнула она, вспомнив, как пахло иногда в кабинете дяди Питера.
— Можно? — он выпил и ласково поцеловал ее. «Как сладко, — подумала Белла, — слаще всего на свете».
— И вправду, ваниль — Джон улыбнулся и, окунув пальцы в жаркое, влажное, тихо спросил:
«Понравилось?»
Вместо ответа она допила вино и, прижавшись к нему всем телом, шепнула на ухо: «Хочу еще. Много раз хочу. Только сначала давай я».
— А что ты будешь делать? — поинтересовался Джон, целуя гладкое, будто шелк бедро, опять пробуя ее на вкус. «А? — он поднял голову и улыбнулся.
— Сейчас вот и узнаешь, — Белла отбросила бокал и скользнула вниз. «Можешь, — она вскинула мерцающие глаза, — продолжать мне рассказывать, пока я тут занята'.
— Пантера, — застонал Джон. «Я-то расскажу, но ты не останавливайся, прошу тебя».
— Я вся внимание, — серьезно сказала жена. Он погладил мягкие, шелковистые, темные волосы и, улыбаясь, закинув руки за голову, подумал: «Дочь Ворона, любимая моя».
Потом она кричала, прижимая его голову к себе, и выдохнув, обессилено раскинув руки, спросила: «Но ведь это еще не все?»
— Вот так, — Джон поцеловал ее, — медленно, нежно, — просто обними меня, и все. И скажи, если будет больно, пожалуйста.
Белла кивнула, и, — Джон увидел, — испуганно прикусила губу.
— Все будет хорошо, — пообещал он, взяв ее лицо в ладони, — все будет хорошо, счастье мое, мой вороненок.
Белла подалась вперед, и, коротко застонав, почувствовала, как из ее глаз брызнули слезы.
«Все, — тихо сказал муж, — все, я очень, очень осторожно, милая моя».
Она ждала того же, что было совсем недавно, и, услышав его шепот: «Все в порядке?», отчаянно, закрыв глаза, помотала головой. «Не так, — сказала Белла, чуть не плача. «Почему не так, Джон?»
— Все еще будет, — пообещал муж, и Белла ждала, — пока, наконец, все не закончилось, и он, уронив ей голову на плечо, не сказал: «Прости, пожалуйста. Потом будет лучше, я обещаю».
— Это я виновата, — вдруг подумала Белла, — я же ничего не умею. Но ведь я его так люблю, почему, почему я ничего не чувствую?
— Было хорошо, — наконец, выдавила она, гладя его по голове, и внезапно, — всем телом, — покраснела.
Джон приподнялся на локте, и, поцеловав ее, серьезно сказал: «Нет. Но я сделаю все, чтобы стало так, как надо. А теперь, — он внезапно улыбнулся, — ложись, и я займусь тем, что тебе так нравится. Долго, — со значением добавил он.
— О да, — простонала девушка, опираясь на локти, разводя ноги в стороны. «Пожалуйста, я прошу тебя, еще, еще!»
— Счастье мое, — еще успел подумать Джон. «Сладкая, сладкая моя девочка».
Белла проснулась от запаха кофе и жареного бекона, и, открыв глаза, увидела перед собой серебряный поднос. Джон, уже одетый, сидел на постели. Наклонившись, поцеловав ее, он сказал: «Доброе утро, любовь моя. Ешь, пей, делай все, что надо. Сундук давешний я сюда принес, — он рассмеялся. «Будешь готова, — забери меня из кабинета».
— Из кабинета? — удивилась Белла.
— На рассвете привезли срочную почту, — он еще раз поцеловал ее поднялся. «Ты спала, я не хотел тебя будить».
