губу и нырнула в коричневые волны.
Полли посмотрела на крохотную рубашку и сказала: «Вообще, дорогая моя, я бы на твоем месте давно его отравила. Мне мать Покахонтас трав передала, понятно каких, — темно-красные губы улыбнулись, — наверняка, у них там, в горах, — Полли махнула рукой куда-то вдаль, — и другие есть».
Мэри долго молчала, сшивая маленький чепчик, а потом, тяжело вздохнув, ответила: «Он всегда ждет, пока мы с Энни первыми попробуем еду. Да и, знаешь, не хочется мне на костер вставать, эти же, — она поджала тонкие губы, — в совете, вон, и так говорят — у нас посевы не удались, потому что в поселении дьявол, вселился в кого-то».
— Ну конечно, у его преподобия если не блуд на уме, то дьявол, — Полли потянулась и взяла тонкую, покрасневшую от стирки руку сестры. «Поехали с нами, Мэри. Кузен Ник плевать хотел на совет, и на твоего мужа. У него семьдесят пушек на корабле, твой муж просто побоится с ним спорить».
— Он все-таки отец, Полли, — Мэри подняла лазоревые глаза. «Ну как я могу увозить дитя от его отца, каким бы он ни был? Да и потом, может быть, когда я рожу, Майкл мягче станет. У него тоже — не самая легкая жизнь была, Полли, он очень одинок был, до тех пор, пока меня не встретил».
— А как встретил, — сразу стал избивать, — ядовито ответила сестра. «И ведь ты ему говоришь, что ты себя плохо чувствуешь, Мэри, говоришь ведь? И он все равно тебя заставляет?»
— Говорю, — Мэри перекусила нитку белыми зубами. «А он отвечает, что это мой долг жены, и я не имею права ему отказывать, — никогда». Она помолчала и спросила: «А что за травы у тебя?»
— Кто ж их знает, как они называются? — пожала плечами Полли. «Одна — чтобы не понести, а вторая — чтобы крови пошли. Тут же нет ничего — ни дикой моркови, ни спорыша, ни пижмы, ни мяты болотной, а нам еще матушка говорила, если помнишь — без них — никуда».
— За них тоже можно на костер отправиться, — заметила Мэри, любуясь чепцом. «Я травы пила, ну, с Робертом, да и еще, ну, вы тоже, наверное… — женщина покраснела.
— Конечно, — Полли собрала шитье, и заметила, вставая: «Это если муж — человек хороший, понимающий, Фрэнсис тоже такой был. А твой нынешний…, - она пожала плечами и стала нарезать свежий хлеб. «Сейчас перекусим, и пойдем, прогуляемся, нечего тут сидеть, его преподобие на совете, вряд ли до вечера появится».
— Ему скажут, что я за ограду выходила, — Мэри поднялась, чуть охнув, и добавила: «Мальчик, наверное. Энни потише была, не ворочалась так».
— А у меня кто? — вдруг подумала Полли. «Девочка, живот вон какой маленький. С Александром к этому времени больше гораздо был. Ну и хорошо».
— На дворе посидим, — сердито проговорила Полли. «А миссис Рэдклифф пусть хоть обсмотрится через забор, не о чем ей сплетничать будет».
Мэри окинула взглядом высокую фигуру сестры и тихо сказала: «Да такие как она — всегда найдут о чем».
— Корабль! — Александр, тяжело дыша, таща за руку Энни, ворвался на кухню. «Корабль, мама! Паруса на горизонте, это дядя Николас, я знаю!».
— А у тебя волосы мокрые, — сказала Мэри, касаясь льняной косы дочери.
— Мы на реке брызгались, — Энни подняла прозрачные, серые глаза и счастливо улыбнувшись, неслышно шепнула: «Мамочка, ну давай поедем домой!»
Николас Кроу выскочил из шлюпки, и, посмотрев на мальчика и девочку, что стояли, держась за руки, весело спросил: «Ну что, Александр, готов отправляться в Плимут? Как ваши мамы, как мой брат?»
— Все хорошо, — улыбаясь, ответила Энни. «А у мамы дитя в следующем месяце будет!»
— Ну, вот и славно, — рассмеялся капитан, — рада ты?
— Очень! — ответила девочка, а Александр добавил: «Капитан Смит ушел на север, искать новые гавани, и еще по рекам хочет подняться. А сюда идет капитан Ньюпорт, из Лондона. А когда мы в Плимут, дядя Николас?»
— Да скоро уже, — Ник взял детей за маленькие, теплые ладони, и подумал:
— Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Пропала, как сквозь землю провалилась. В монастырь было не пробраться, единственное, что сказал этот торговец, подкупленный — нет там такой девочки.
— И так, — он чуть поморщился, — еле ноги унес из этой Картахены. Почти семь лет на Карибах не был, а испанцы меня не забыли. Ну, ничего, зажила рана, и, слава Богу, незачем об этом вспоминать. Возьму Полли, Александра и поплывем домой. Полли…, - он на мгновение зажмурился, и Александр озабоченно спросил: «Что такое?»
— Не бегите так, — улыбнулся Ник. «Я там пулю в колено заполучил, до сих пор немного хромаю».
— Испанскую? — широко открыв глаза, спросила Энни.
— А как же, — капитан замедлил шаг, и попросил: «Вы давайте, скажите мамам, что пора накрывать на стол, а я к вашему дяде Майклу зайду, он же в церкви, наверное, — капитан прислушался к гулу голосов, что доносился со двора.
— Да, — неохотно сказал Александр, — проповедует о дьяволе, что вселился в наши ряды.
Посевы не всходят, — добавил мальчик, — только ведь понятно — это не из-за дьявола, а из-за того, что зима сухая. У индейцев то же самое, мне мисс Покахонтас говорила. Конечно, — губы ребенка искривились, — проповедовать легче, чем поливать.
— Ладно, — вздохнула Энни, — пошли, Александр, надо воды принести, я маме обещала.
Николас заглянул в церковь и посмотрел на склоненные головы — мужчины и женщины сидели по разным сторонам прохода.
Майкл возвышался за деревянной кафедрой, его рука лежала на большой, переплетенной в кожу Библии.
— Господь видит все, — ласково, вкрадчиво сказал его преподобие, глядя в зал большими, наполненными влагой глазами. — Господь страдает, братья и сестры, потому что некоторые из нас презрели его заповеди, некоторые, не боясь его гнева, ходят к некрещеным язычникам-индейцам, и даже дружат с ними!
Община неодобрительно зашумела. «Дьявол! — вдруг, высоким, пронзительным голосом крикнул его преподобие. «Дьявол среди нас! Он портит посевы, он заставляет ваши сердца наполняться печалью и унынием, братья и сестры! Изгоним дьявола и обретем благодать, а истинно верующие последуют за мной, в землю обетованную, текущую молоком и медом, туда, где нас ждет спасение!
— Да, да, последуем! — крикнул кто-то из мужчин.
— Изгоним дьявола, братья и сестры, — тихо, не стирая слез с лица, сказал Майкл.
«Помолимся, чтобы Господь вернулся к нам, и даровал нам Свое благословение».
Священник, тихо рыдая, распростерся перед огромным распятием, и Ник, вздохнув, выйдя на церковный двор, присев на какое-то бревно, — стал ждать, пока закончится служба.
Когда толпа прихожан разошлась и церковь опустела, Николас, подойдя к брату, тронул его за плечо: «Пойдем, нам надо с тобой поговорить».
— Послушай, — сказал Ник, когда они уже стояли на берегу реки, — мне так не удалось найти Беллу, ну папину дочку от кузины Тео. Я вот что подумал — когда я вернусь в Лондон, давай я вложу твою часть наследства, деньги все-таки должны приносить доход, иначе, зачем они? В Московскую компанию, и в компанию к тете Марте. Я, конечно, буду тебе писать, с отчетами, — добавил он, глядя на бесстрастное лицо брата.
— Как интересно, — вдруг подумал Майкл, — ему осталось жить один день, не больше. Река тут глубокая, быстрая, океан рядом — его и его сучку никогда не найдут. Мамочка будет отомщена. А отродье этой развратницы, мальчишку, я заберу себе — в конце концов, других родственников у него не останется. Буду изгонять из него дьявола, мальчику, — он чуть не усмехнулся вслух, — понравится. Осталось разобраться с той еврейской тварью, и деньги дорогого папы будут у меня в руках — все.
— Я, когда вернусь в Лондон, — будто услышав его, вздохнул Николас, — отдам Мирьям ее долю наследства. Ей сейчас, — мужчина задумался, — двадцать два скоро, она уже и замужем, наверное.
— Спасибо, — Майкл протянул ему руку. «Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Ник. Жалко, конечно, что Белла пропала, — его преподобие посмотрел на широкую реку.
