положила ей руки на живот. «Расти, малыш, — тихо велела она, и, улыбнувшись, добавила: «Толкается».
Дети подбежали к ним, и Мэри озабоченно сказала: «Ну, давайте. Дозорный как раз ужинать пошел, в дом совета, у вас время есть. С Богом».
Она перекрестила махавшего им рукой из лодки Александра, и, повернувшись к дочери, сказала: «Давай посидим, посмотрим, как они плывут. Тут так красиво!»
— Красиво, да, — согласилась Энни, опустившись на бревно, положив голову в шерстяном чепце матери на колени. «А ты кого хочешь, мамочка — мальчика, или девочку?»
— Да все равно, — Мэри улыбнулась, — главное, чтобы был здоровый и крепкий.
Энни помолчала и неуверенно сказала: «Александр мне говорил, что это монстр, ну, то, что в реке нашли, и что не надо его бояться».
Мэри, гладя девочку по голове, тихо ответила: «Не надо, конечно, милая. Смотри, тетя Полли и Александр уже на том берегу, вон, видно их».
Энни прищурилась и улыбнулась: «Я по ним скучать буду. Тетя Полли такая красивая, хотя ты, мамочка, все равно — красивей. А с Александром интересно, и он не задается, что он мальчик. И знает много, — девочка хмыкнула и добавила: «А почему он, — Энни мотнула головой в сторону церкви, — ничего не читает, кроме Библии? Есть ведь и другие книги».
— Вот приедем в Лондон, — Мэри пощекотала дочь, — там у твоей бабушки Марты такая библиотека, что можно сесть в большое, мягкое кресло, с ногами, и только и делать, что читать!
Энни намотала на палец кончик льняной косы и, улыбнувшись, спросила: «А это правда, что тетя Полли знала мистера Шекспира? Дедушка Мэтью мне о нем тоже рассказывал».
— Знала, — рассмеялась Мэри. «Давно еще, когда мы совсем девочками были. Ну, пойдем, уже и за стол пора, он сегодня в совете ужинает, посидим вдвоем, поболтаем».
Когда они уже шли к дому, Энни, подскакивая на одной ноге, мечтательно сказала: «Эх, быстрей бы в Лондон попасть! А если девочка родится, как мы ее назовем?».
— Подумаем, — рассмеялась Мэри, и шепнула себе: «Марта».
Женщина взглянула с откоса речного берега на лодку, что валялась у кромки речных волн, на серый, мощный частокол Джеймстауна, и, достав из узелка кухонный нож, подняв подол шерстяного платья, стала решительно его обрезать.
— Мама! — потрясенно сказал Александр, увидев смуглые, обнаженные до колена ноги.
— А, наверное, лучше всю грязь на себе таскать, — сварливо отозвалась Полли, сбрасывая чепец, быстро заплетая темные косы. «Теперь рассказывай мне — где эта деревня?»
Вокруг был лес — зеленый, пронизанный золотым светом низкого, уходящего за далекие горы на горизонте, солнца. Мальчик посмотрел на ручей, с прозрачной, быстрой водой, и, вдруг, улыбнувшись, скинув башмаки — ступил прямо на мелкие камни. Полли рассмеялась и встала рядом с сыном.
— Как хорошо, — сказал Александр, блаженно жмурясь. «Как тут хорошо, мама!»
Ярко-красная, небольшая птица с хохолком села на пышную ветвь дуба, и, наклонив голову, пристально глядя на женщину и мальчика — запела. Полли слушала, зачарованно, а потом спросила сына: «И много их тут?»
— Как в Риме — воробьев, — рассмеялся Александр. «Еще тут есть олени, медведи, такие крысы с шерстью, они в воде живут, лисы, рыси, кролики, еще лисы с полосатыми хвостами, они умеют по деревьям лазить, еще такие большие, толстые белки, — а вот они не умеют…
Полли смешливо зажмурилась: «Все, все, надеюсь, мы хотя бы медведя не встретим, а то у нас и лука нет. Ну ничего, — она потрепала сын по голове, — орехи тут растут, ягоды — ты знаешь, какие можно есть, а гвоздь и веревку я взяла — половим рыбу. И кремень с кресалом, — так что не замерзнем».
Александр вылез из ручья, и, присев на мягкую траву, начертил палочкой грубую карту. «Вот, сказал он, — Покахонтас говорила, что тут идти дня два, не больше, все время вверх, по течению реки. Называется — Веровокомоко, это их столица, ну, как наша — Джеймстаун.
Полли спросила: «Это там Покахонтас спасла капитана Смита?»
Сын кивнул и восторженно ответил: «Представляешь, капитана Смита уже хотели принести в жертву языческим богам, и разбить ему голову дубиной, но тут Покахонтас закрыла его своим телом и закричала: «О, отец, если я дорога тебе, — сохрани ему жизнь!»
— Боже, боже, — пробормотала Полли, и вздохнула: «После этой экспедиции индейцы вряд ли будут нам рады, дорогой мой, ты же сам видел, что, кроме припасов, в Джеймстаун привезли с гор еще и человеческие головы.
— Все равно, — решительно сказал Александр, вскидывая на плечо узелок с «Комментариями» Цезаря, — надо попробовать, мамочка.
Полли надела свои потрепанные, кожаные туфли, и они медленно, рассматривая лес вокруг себя, — пошли на запад, в сторону заката, туда, где над деревьями возвышались далекие, голубые горы.
Мэри вышла на крыльцо дома совета и подняла голову к небу — с раннего утра оно было прозрачным, чистым, и на востоке, над океаном сияло жаркое солнце.
— Скоро можно будет холщовые платья носить, — вдруг, улыбаясь про себя, подумала Мэри.
«И для ребеночка хорошо будет, как раз весна скоро, а потом и лето».
Она отвела глаза от крохотного тельца, что так и лежало на грязных, затоптанных ногами досках, и вздохнув, шепнула: «Господи, упокой душу ее».
— Где моя сестра? — раздался сзади тихий, вкрадчивый голос мужа. «Где Полли? Всех женщин и девочек осмотрели, только ее нет».
— Не знаю, — холодно ответила Мэри, не оборачиваясь. «Должно быть, дома».
— Дома ее тоже нет, — Майкл спустился с крыльца и встал рядом с ней. «Какой высокий он все же, — внезапно подумала женщина, — я ему и до плеча не достаю».
— Где Полли? — повторил он, оглядываясь — на маленькой площади никого не было, только мухи, жужжали над трупиком.
— Только с утра стало тепло, — подумала Мэри, — а они тут как тут. Господи, только бы у Полли и Александра все было хорошо.
— Я не знаю, — повторила она, и спустилась на двор, где в лужах сохла густая грязь. «Я со вчерашнего вечера ее не видела, Майкл. Пусти меня, мне надо готовить обед».
— Она сбежала! — свистящим шепотом сказал мужчина. «Она, и ее отродье, этот мальчишка.
Жена да убоится своего мужа, Мэри, как ты смеешь мне не отвечать!»
— Ответила, если бы знала, — пожала плечами Мэри, и, вздрогнув, почувствовала сильные пальцы у себя на локте.
— Это ее урод, — Майкл указал в сторону досок, — ее и моего брата, ублюдок, плод кровосмешения!
— Твой брат мертв, а Полли здесь нет, как ты сам мне сказал, — холодно ответила женщина, — так что думай, что хочешь. Дай мне пройти, если на столе не будет еды, ты же первый и надаешь мне пощечин, Майкл.
— Католическая сучка! — выплюнул священник. «Она сама мне сказала, что венчалась у католиков! Такая же развратница, как ту, на которую я написал донос, когда был в Гоа, хоть бы ее тоже — сожгли на костре, ее и ее любовника, этого священника, все они похотливые лицемеры. А ты, Мэри, кажется, забыла, что ты обязана мне повиноваться! — он все не отпускал ее руку.
— Отчего же, Майкл, — тихо ответила женщина, — я повинуюсь. Ты спросил и я ответила. А остальное, — Мэри посмотрела в его большие глаза, — мне неведомо. Ищи ее сам, где хочешь, — Мэри обвела свободной рукой поселение.
Она внезапно, сильно, дернула рукой, и, высвободившись, повернула налево — к беленому забору дома священника.
Майкл вдохнул запах разложения, что поднимался с досок и, засунув руки в карманы, усмехнулся:
— Дорогая сестра, как видно, давно на спине не валялась, соскучилась. Ну, ничего, как две сотни индейцев через себя пропустит — пожалеет, что на костер не пошла.
— Что это там Рэдклифф рассказывал, о том, как индейцы поступают с пленными? Женщинам и
