руководитель.
Что будет с работой? Она будет носить добровольный характер?
Согласно закону все должны работать.
Казалось, что для него этот вопрос носит больше административно-технический характер, поскольку он всецело является государственным служащим, лишенным каких-либо эмоций. Через несколько часов, когда он пригласил меня пообедать в столовой, а потом официальная часть окончилась, он стал самим собой. Он радовался грядущим временам, которые наступят для него после 30 лет, проведенных за решеткой.
Я сказал, что фактически он был приговорен к пожизненному заключению, на что он с согласием кивнул в ответ. Что он потом будет делать дальше, поинтересовался я. Жить, ответил он, просто свободно жить и только.
Его отношение к немецким врачам, которые все контролировали и постоянно ни на кого не обращали внимания, вполне нормальное, сказал он. Они делали свою работу, а он — свою. Неоднократно звучит имя Лутса Хармса. Он также сопровождал перевозку Тимошенко в больницу.
«Были ли у госпожи Тимошенко какие-то привилегии?»
«Нет», — отвечает полковник, причем он сразу же ставит под сомнение категоричность этого своего «нет». Оказывается, она содержалась не в камере, а в жилом блоке.
«Но она, собственно, должна была работать».
«Я не врач, я не могу об этом рассуждать», — отвечает он.
«Если вы имеете в виду, что она больна и не в состоянии работать, тогда это так и есть».
Я начинаю смеяться, когда он еще добавляет, что с начала года и так уже поступило меньше заказов, поэтому предприятия колонии не полностью загружены.
«Есть закон, который обязывает работать. Вы зачитывали из него выдержки. Закон здесь главенствует, и он должен восторжествовать. Сразу же после доставки Тимошенко в колонию проблема с ее здоровьем стояла не так остро, как уже через несколько дней. Ну с ней ведь обращаются получше, чем с другими заключенными?»
Первушкин немного колеблется, а затем признается: «В некотором смысле да».
Ну да, а потом она уже не могла больше передвигаться. «Я не могу рассуждать на эту тему, по политическим или медицинским причинам он не могла больше ходить. Если доктора говорят, что она больна, то я должен считаться с этим».
Потом Первушкин вспоминает документ, который Тимошенко направила руководству учреждения сразу же непосредственно после получения правил для заключенных. Как обычно, после поступления в колонию до ее сведения довели информацию о ее правах и обязанностях, вплоть до того, как обстоят дела с пенсионным страхованием, если человек здесь работает. В своем письме она сообщала, что не будет работать и не хочет подчиняться тюремному режиму, поскольку она осуждена незаконно.
«А где письмо?»
«В ее деле».
«Это здесь?»
«Да».
«А можно его посмотреть?»
«Нет. Это разрешено только сотрудникам колонии».
После этого разговора и перед проведением обхода мы заходим в рабочий кабинет психолога. Там уже приготовлена закуска, что меня совсем не привлекает, и о чем я совсем не думаю. Я из вежливости грызу конфетку-мишку и пью растворимый кофе, в то время как полковник объясняет мне, что же он хочет показать. Причину нашего местонахождения здесь, в кабинете у психолога, он мне тоже называет: у женщин сейчас обеденный перерыв. Очевидно, ему больше нравится, когда я смотрю, как они работают, а не как едят в столовой. И почему опять все, как всегда. Столовая большая и просторная, в чем позже у меня будет возможность убедиться, кухня — чистая и современная, пекарня, которая находится рядом, немного старовата, но свежий формовой хлеб, который меня будут настоятельно приглашать попробовать, свежий и очень вкусный.
Мы поднимаемся. Выстраивается группа из около полудюжины мужчин в униформе. Психолог — единственная женщина среди нас. На протяжении всего обхода она носит под мышкой красный ноутбук, в который вставлено несколько листов формата А4. Возможно, это какой-то график. Ей около сорока лет, ее глаза глубоко посажены, тонкие светлые волосы достают до плеч. Темная униформа заканчивается на несколько сантиметров выше колен, поэтому видом ее спортивных икр можно любоваться совершенно бесплатно. Ее походка самоуверенная и осторожная одновременно. Когда начальник делает знак, она сразу же дает необходимые объяснения.
Ее начальник немного тянет ногу, но мне не хочется спрашивать, получил ли он на службе эту травму. Явно, что это доставляет ему неудобство, так как когда мы проходили профессионально- техническое училище, посещали учебный класс, лечебный кабинет и другие учебные помещения, он немного отставал и шел сзади. Возможно, это просто не его территория, потому что в швейной мастерской по пошиву формы уже начальник предприятия показывает нам все его уголки, а Первушкин остается таким же, как и в церкви, на кухне, клубе, спальнях и, наконец, в зоне обитания Тимошенко — словно как верховный руководитель. Почему он не использует понятие «камера», мне стало ясно именно там.
Перед швейной мастерской стоят и сидят на корточках несколько курящих женщин. Они начинают потихоньку расходиться, как только замечают группу мужчин в униформе. В помещении шумят швейные машины, одновременно играет музыка. Мне показали весь процесс производства, начиная с рулонов ткани и заканчивая конечным технологическим контролем. В одной из комнат выставлен весь ассортимент предлагаемых моделей одежды, от военной до гражданской формы.
Женщины, большинству из которых около 20 лет, одеты по-разному, они носят юбки и платки разных фасонов, при этом синий цвет является основным. Они сосредоточенно сидят за машинками, и кажется, совсем меня не замечают, но как только я берусь за камеру, они прикрывают лицо. Самым юным заключенным — 18 лет, говорит полковник. Таких у них было три.
«За что они сидят?» — спрашиваю я.
«За кражу мобильных телефонов», — отвечает он.
«И за это сразу за решетку?»
Он поднимает руки. Приговор вынес судья, а не он. Дальше у психолога я выведываю немного больше. У них среди заключенных многие не имеют профессионального образования и вовсе безграмотны. Здесь они учатся читать и писать, а также получают профессию, работая по которой позже они могли бы обеспечивать свое существование. Большое значение здесь придают воспитанию.
Во внутренних помещениях тюремного четырехугольника находятся зеленые газоны и цветочные клумбы. Недавно построенная часовня возвышается перед настенной фреской на красной штукатурке, которую студенты художественного института советских времен выполнили в качестве дипломной работы. За этой стеной на верхнем этаже находится клуб, на первом этаже — кухня, пекарня и столовая. В крыле слева от сада находится магазин, дальше нашли себе пристанище учебные помещения и общая комната, справа находятся производственные объекты, а на противоположной стороне — спальни и комнаты отдыха, в частности спортзал, который я буду осматривать в ближайшем времени. В подвале под спортзалом
