На Севере дальнем

боишься меня, хотя и старше на целых два года.

—  Не боюсь, а просто не хочу с тобой связываться, — от­ветил Адольф и потянулся к журналу. — «Лайф»![19] — громко прочел он название журнала.

Перелистав несколько страниц, Адольф всмотрелся в ка­кую-то фотографию, вскочил на ноги.

—  Или вот еще, полюбуйся! — с негодованием потряс он журналом. — Вот под этими фотографиями написано, что среди богатой молодежи Америки пошла новая мода при­чески.

— Ну и что же? — Дэвид лениво повернулся на бок.

— Да ты посмотри, посмотри на эти фотографии: спереди все выстрижено, а сзади космы. Вот полюбуйся, какой вид у этого молодчика с новой прической!

— Неси сюда журнал, покажи, — зевая, предложил Дэ­вид.

Адольф нахмурился, но ослушаться младшего брата не ре­шился. Он подсел к нему на кровать и показал фотографию в журнале «Лайф». Дэвид долго смотрел на фотографию, про­чел текст под ней, оживившись, спрыгнул с кровати:

— Адольф, тащи ножницы, сейчас мы себе точно такие же прически сделаем.

— Ты с ума сошел! — запротестовал Адольф. — Да я ско­рее голову позволю себе отрезать, чем подстричься таким об­разом.

— Чудак ты, право! Кто нас тут увидит? Сам же говоришь, что скука страшная, хоть посмеялись бы, — попробовал уго­ворить брата Дэвид.

— Скучища — это верно ты говоришь... — Голос у Адоль­фа дрогнул. — Но нельзя же допускать такие дикие выходки!

— А хочешь, я сам принесу ножницы?

Адольф заглянул в глаза брату, посмотрел в зеркало на свои темные длинные волосы и, вздохнув, сказал:

— Ну ладно, черт с тобой! Разве только на один день, что ли, так подстричься. Завтра я и сзади состригу.

Дэвид быстро натянул сапоги, бросился за ножницами. Вскоре он вернулся.

— Давай я тебя первого подстригу, — предложил младше­му брату Адольф.

Дэвид перевернул кверху дном какой-то ящик и приказал:

— Садись!

Адольф, безмолвно опустив руки, уселся. Дэвид принялся стричь ему голову. Порой он приглядывался к фотографии в журнале «Лайф» и снова принимался за стрижку. Адольф морщился, стонал, просил брата быть поосторожнее. Минут через десять Дэвид объявил:

— Ну, кажется, кончил. Встань-ка, я на тебя полюбуюсь.

Адольф встал. Вид у него был безобразный.

— Ну-ка, давай стриги совсем, — не очень настойчиво по­просил он брата.

— Это еще что такое?! — возмутился Дэвид. — Почему ты такой? Ну, просто кисель какой-то, а не человек... Давай луч­ше стриги меня.

Вскоре новая прическа была и у Дэвида. Похлопав себя по темени, Дэвид больно боднул брата стриженной спереди го­ловой, заглянул в зеркало.

— Ну что ж, получилось ничуть не хуже, чем на фотогра­фии в журнале, — удовлетворенно заключил он.

Братья снова уселись на кровати. Несколько минут они си­дели со скучающим видом, не зная, чем им заняться.

— Уехать надо отсюда куда глаза глядят. — Адольф тя­жело вздохнул.

А Дэвид, неожиданно встал и направился к щели в перего­родке, отделяющей склад Кэмби от склада шамана Мэнгылю.

Чочой и Том отшатнулись в сторону, припали к земле. По­слышался скрип отдираемой жести. Чочой схватил руку Тома, крепко сжал.

— Темно и вонь невыносимая. — Дэвид недовольно помор­щился. — Надо будет нам эту стену заделать как следует.

— Пойдем побродим с ружьями по озерам, что ли, — пред­ложил Адольф.

Дэвид согласился.

Когда сыновья Кэмби ушли, Чочой и Том наконец встали на ноги.

— Ох, и боялся я: думал, сердце выскочит! — признался Чочой, дотрагиваясь рукой до груди.

— А я тоже так боялся, что думал — весь в землю влип­ну, — сказал Том, стряхивая пыль с одежды.

— Ну что ж, давай скорее уходить отсюда, — предложил Чочой, подталкивая Тома в бок.

Мальчики направились к окну с железной решеткой. Убе­дившись, что у склада никого близко нет, они торопливо, но без шума выбрались на улицу и побежали в хижину негра.

ПОДВИГ МАЛЬЧИКОВ

В поселок Кэймид пришел индеец Шеррид. Остановился он у своего старого друга Гоомо.

Сидя у костра, Шеррид смотрел воспаленными от бессон­ницы глазами на огонь. В зубах у него была длинная дымя­щаяся трубка.

Много горя было за спиной у Шеррида. Уже с детства ему пришлось быть изгнанником. Американцы угоняли его племя из родных мест все дальше и дальше на север, на бесплодные, суровые земли. Индейцы гибли. У Шеррида никого не оста­лось из родных. Отец Шеррида, вождь племени, покончил с собой, когда его насильно угнали американцы в какой-то го­род, пытаясь сделать из него балаганного актера. Предприим­чивые янки хотели заработать на нем большие деньги. Шутка сказать — вождь индейского племени в своем индейском на­ряде показывает на подмостках балагана сцены из былой вольной жизни!

Шеррид попал на Аляску, будучи юношей. Но не было по­коя ему и здесь, на этой суровой земле. Много миль прошел пешком Шеррид по Аляске. Он бывал в городах Джуно и Ном, на берегах рек Тананы и Юкона, в мрачных горах Свя­того Ильи. Однажды судьба его забросила на остров Кодьяк. А теперь Шеррид жил в одном из соседних поселков, недале­ко от Кэймида, занимался охотой и рыболовством. Недавно у него умерла жена. Единственным его утешением была восьми­летняя дочь Лойя.

Уходя на охоту, Шеррид оставлял свою дочку одну дома, и она была отличной хозяйкой. Но недавно Шеррид, вернув­шись домой, нашел свою хижину пустой. Весь поселок и его окрестности обшарил Шеррид, но Лойи не нашел. Обезумев от горя, он бросился в соседние поселки. Поиски были безре­зультатны. Но вот вчера Шерриду сказали, что в его отсутст­вие, в день исчезновения Лойи, в поселок приходил из Кэйми­да американец Кэмби и никто не видел, когда американец ушел.

— Кэмби! Кэмби! — воскликнул Шеррид. — Возможно, это он похитил мою дочь?!

Не раздумывая, Шеррид отправился в Кэймид. Ночью он долго ходил вокруг дома Кэмби. Откормленные собаки рва­лись с цепи, лаяли до хрипоты. И как раз тогда, когда Шер­рид хотел проникнуть во двор, на крыльцо вышел сам Кэмби и крикнул в темноту:

— Эй, кто там лезет? Убирайся прочь, или я продырявлю твою безмозглую голову!

Шеррид прижался к забору. Собаки по-прежнему рвались с цепи. Кэмби вскинул винчестер и разрядил в воздух все де­вять патронов.

«Надо подождать до утра», — решил Шеррид и бесшумно, как это может сделать только индеец, ушел прочь от усадьбы Кэмби.

И вот сейчас, сидя у костра в яранге Гоомо, Шеррид мучи­тельно думал о том, как ему проверить, нет ли его дочери в доме Кэмби. Но измученное бессонницей лицо его было не­проницаемым.

На индейце не было того живописного наряда, разукра­шенного пестрыми птичьими перьями и цветными ракушками, какой носили когда-то его предки. Он был одет в сильно поношенную меховую куртку и брезентовые штаны. На ногах у не­го были эскимосские торбаза из нерпичьей шкуры.