громко потребовавших усилить контроль над деятельностью банков. Возникла опасность проверки федеральными органами дотоле строго закрытой финансовой сферы, а значит – реальная угроза утечки банковских секретов. В ответ швейцарские банкиры не только настоятельно, но даже свирепо потребовали принятия нового закона, который приравнял бы нарушение банковской тайны к уголовному преступлению. Весьма влиятельная правая ежедневная газета Neue Zurcher Zeitung развернула в августе 1931 года кампанию острой критики государственного надзора за банками; а в феврале 1932 года ведущие банкиры представили правительству законопроект, в одной статье которого нарушение банковской тайны считалось преступлением. Однако настоящую активность правительство начало проявлять только после скандала, разразившегося в октябре 1932 года во Франции. В Швейцарии было разработано новое законодательство о банках, официальный проект которого подготовили в феврале 1933 года – за восемнадцать дней до прихода Гитлера к власти, то есть задолго до того, как он консолидировал власть и сумел установить полный контроль над всеми разведывательными службами Германии. В законе, окончательно принятом в 1934 году, формулировка статьи об обязательстве банка о неразглашении дел клиентов практически не подверглась никаким изменениям. Впервые именно в Швейцарии разглашение банковской тайны стало уголовным преступлением, караемым штрафом и тюремным заключением 9. В Германии смертная казнь за владение незадекларированными в Третьем рейхе счетами в заграничных банках была введена только в 1936 году. Даже в ассоциации швейцарских банков не располагают документальными свидетельствами той деятельности, которую якобы вели проникшие в Швейцарию агенты гестапо с целью сбора информации о деньгах немецких евреев.
Хотя сюжет о банковской тайне, возникшей из-за участия швейцарских банкиров в судьбе немецких евреев, оказался мифическим, многие считают его историческим фактом. Эта история, писал финансовый журналист Николас Фейс, «…снабдила сплачивающей идеей швейцарцев, вечно находящихся под прицелом критики; она вложила им в руки знамя нравственности, которым так удобно прикрываться, если вас обвиняют в укрывательстве преступников всех подданств и национальностей». Историю о защите еврейских денег неоднократно использовали, когда в 2008 году американское правительство начало расследование деятельности в США швейцарского банка UBS, помогавшего богатым американским клиентам уходить от налогов. «Швейцарские законы о банковской тайне, – отмечала в 2009 году газета Financial Times, – были приняты в 1934 году отчасти для защиты от нацистов немецких евреев и профсоюзных деятелей».
Сохранение секретности в Швейцарии имеет очень древние и глубокие корни. «Надо полагать, Швейцария является старейшей и самой мощной налоговой гаванью, – объясняет Себастьен Жийо, профессор истории экономики университета Лозанны. – Каймановы и Багамские острова – всего лишь отростки Лондона, не обладающие настоящей автономией. Другое дело Швейцария – она не просто сейф для богатых американцев. Швейцария стала налоговой гаванью в силу мощных вековых традиций, существующих уже семь столетий и связанных с политикой тридцати или сорока семей. Если вы принадлежите к одному из этих кланов, у вас в руках весь мир. Причем их влияние не зависит от финансового состояния»10.
У швейцарцев есть собственный миф об основании их страны – столь же для них значимый, как и «бостонское чаепитие» для американцев. Это сказание XIV века о Вильгельме Телле. Любой школьник знает, что Телль нанес оскорбление императорскому сборщику налогов и в наказание должен был сбить стрелой яблоко, поставленное на голову собственного сына. Легенда об отважном горце-лучнике, не признававшем власти австрийского императора, отображает идеальный образ Швейцарии, сложившийся у самих швейцарцев, – образ гордой высокогорной страны. Этот образ прекрасно соответствует такому исконно швейцарскому понятию, как Sonderfall, – представлению о том, что Швейцария занимает в мире более чем особое, более чем высокое место11.
Исторически швейцарцы веками организовывались в большие общины горцев, полагающихся только на собственные силы, что делало невозможным установление в стране власти иноземных захватчиков. Как страна Швейцария была создана из отдельных, самостоятельных, слабо связанных между собой административных единиц, разъединенных глубокими горными ущельями. В стране насчитывается четыре языковые группы. Германоговорящее большинство проживает на территории вокруг Цюриха, на востоке и в центре страны. Франкоговорящее меньшинство сосредоточено вокруг Женевы на западе страны. Еще меньшую группу составляет италоговорящее население, компактно проживающее вокруг Лугано на юге страны. Совсем маленькую ретороманскую группу представляют швейцарцы, населяющие одну долину на юго-востоке и говорящие на архаическом романшском языке. Однако надо понимать, что подобное лингвистическое членение Швейцарии очень приблизительно: прежде всего оно не совпадает с этническо-административными границами между кантонами и общинами; далеко не всегда соответствует конфессиональным различиям, существующим между протестантами и католиками; и совсем не отражает идеологических разногласий.
Обычно из-за такого этнического, языкового и культурного многообразия возникают сложнейшие проблемы, но швейцарцы научились их обходить. Во-первых, при помощи специфической внешней политики – они сохраняют нейтралитет во всех внешних конфликтах. Например, присоединение к Франции или Германии во время войн между этими странами могло столкнуть франкоязычное население с германоязычным и привести к гражданской войне. В Швейцарии традиции нейтралитета очень давние, но формально они были признаны только в 1815 году на Венском конгрессе, когда европейские державы гарантировали ей «вечный нейтралитет». Во-вторых, для преодоления внутренних разногласий швейцарцы используют продуманную политическую систему предельной децентрализации власти. При всей сложности и даже запутанности своих государственных структур, Швейцария является страной прямой демократии, а ее территориально-административные единицы обладают большими полномочиями. Все конституционные вопросы решаются исключительно при помощи референдумов – их проводят так часто, что швейцарскому правительству всегда удается опережать на шаг назревающее в обществе недовольство. Швейцарцы, как объясняет историк из Кембриджа Джонатан Стейнберг, «верят, что всегда можно прибегнуть к политическому компромиссу и всегда найдется тот или иной конституционный механизм, который позволит преодолеть любую трудность». Швейцария представляет собой «веками складывавшуюся территориальную общность, которой удалось избежать централизации, столь характерной для новой истории. Этот осколок Священной Римской империи сумел пережить и взлет и падение современного централизованного государства»12.
Из-за крайне децентрализованной структуры национальное правительство получает лишь около трети собираемых в стране налогов, остальное делится примерно поровну между 26 кантонами и приблизительно 2750 коммунами. Подобная ситуация способствует конкуренции между кантонами в снижении ставок налогов, что в свою очередь благоприятствует активизации внутренней офшорной политики: постоянное снижение налогов наряду с банковской тайной сегодня привлекает в страну ряд крупнейших корпораций мира. Уютный маленький кантон Цуг в условиях чрезвычайной секретности гостеприимно принял 27 тысяч корпораций – по одной на каждого четвертого жителя. В их числе такие сырьевые гиганты, как Glencore и Xstrata, и компания, ведущая строительство трубопровода, по которому в Европу будет поступать значительная часть российского газа. Кантон Цуг стал убежищем беглого финансиста Марка Рича (в 2001-м президент Клинтон помиловал его, что вызвало неоднозначную реакцию общественности) и приютом для многих знаменитостей, например бывшей звезды тенниса немца Бориса Беккера. Гигантские многонациональные корпорации неизмеримо превосходят кантоны по экономической мощи, что дает им огромные возможности оказывать влияние на местных законодателей. Компания Tyco Electronics Ltd, договорившись об особой ставке налогообложения, поменяла место регистрации с Бермудских островов на кантон Шаффхаузен; высокопоставленное должностное лицо компании объясняет: «Этот кантон так мал, что у вас есть любой доступ к его властям»13.
В государственной системе Швейцарии есть еще один механизм, благодаря которому финансовый капитал чувствует себя очень уверенно. Швейцарская политика основана на принципе согласия – сами швейцарцы обозначают его словом concordance. На практике это означает соглашение всех политических фракций, достигнутое в ходе переговоров. Правительством страны является Федеральный совет – коллективный орган, состоящий из семи человек, как правило, представителей разных партий. Однако члены Федерального совета всегда должны отстаивать только коллективную волю, ставя ее превыше
