— Что вы тут делаете? — грозно приподняв брови, осведомилась врач.
Вместо ответа я повернулся к санитарке:
— Зайди внутрь!
Короткий цокот каблучков.
— Эй, я к вам обращаюсь! — врач положила свою руку на мое плечо.
Я дернулся.
Придавил ее кисть своими пальцами и, придвинувшись поближе к широко распахнутым, полным испуга, глазам, продемонстрировал непривычно большие для нормального человека клыки. Женщина обмерла. Ночь, знаете ли, и все такое…
— Входите, — я повел плечом в нужную сторону. Она послушно засеменила следом. В центре комнаты остолбенело ждала указаний санитарка.
— Спи!
Мягкий шлепок упавшего тела.
Я перевел взгляд на врача: что делать-то? И почему я не продумал подобную ситуацию заранее? Ду- урдом!
Проблема заключалась в том, что врач меня видела. И, в отличие от предыдущих свидетелей, очень даже отчетливо. Даже сейчас, в этой критической ситуации, она держала себя в руках. Медсестра ничего не вспомнит — в этом я был уверен, врач же…
Распахнув холодильник, я вытащил один из пакетов, с рычанием надорвал упаковку. А затем — пил, пил, равнодушно следя за женщиной, тихо сползающей по стене.
Я вскрыл другой пакет…
Насытившись, я четким взором обвел помещение: на полу — две женщины: одна подле моих ног; другая — врач — у стены рядом с выходом.
Негромко гудел холодильник, благодаря распахнутой дверке щедро остужая комнату.
Нужно забрать побольше пакетов. Иначе придется каждую ночь устраивать подобные набеги — однажды это кончится плохо. Спохватившись, я мягко шлепнул ладонью по дверке холодильника, закрывая ее. Прислушался.
Где-то монотонно капала вода, с назойливым бряканьем разбиваясь о мойку. Переведя дыхание, я снова огляделся, запоздало жалея, что оставил дома вместительную дорожную сумку. Искать сумку здесь — подобно самоубийству: бегать по помещениям, тратя время и силы на усыпление всех, кто попадется на пути… очень и очень глупо. Но оставить все это сокровище здесь и тем самым обречь себя на новые приключения — еще глупее.
Эх, если бы здесь была — пусть не сумка — хотя бы бумажная коробка. Минутку…
В какой таре в больницы доставляют лекарства? Держу пари, что в коробках. Если я найду место складирования лекарств, проблема будет решена. Так что же, начинать бегать по территории, разыскивая склад?
Я шагнул к врачу, намереваясь узнать у нее всю нужную мне информацию. Нагнул и замер с одной поднятой ногой, озаренный простенькой, в общем-то, мыслью: а куда деваются коробки, когда надобность в них исчезает?
Стараясь топать потише, я промчался по больничному коридору, выскочил на улицу. Подобно заправской ищейке, сделал ознакомительный круг.
Ага, вот оно! Возле неприметной боковой двери аккуратным штабелем были сложены коробки. Пустые? Я заглянул внутрь. Пустые.
Ну, сам Бог велел изъять парочку.
Так и сделав, я вдруг передумал. Вернул коробки на место. Присел, выискивая тару побольше: лучше нести один большой груз, чем множество мелких.
Я протянул вперед руки, одними пальцами двигая к себе приглянувшуюся коробку. Несмотря на предосторожности, рывок оказался сильным. Неловко повалившись назад, я шмякнулся на спину. Сверху, недовольно шурша, посыпались соседки выхваченной коробки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не только длинной, но еще и узкой. А я-то надеялся на значительную ее ширину.
Досадливо взмахнув рукой, я отправил коробку кувыркаться по земле. Осторожно, стараясь ничего не примять, повернулся на бок. Упираясь ладонью в заснеженную землю, встал на колени.
Совсем рядом, гостеприимно распахнув картонные объятья, ждала внимания тара требуемых размеров. Есть в жизни счастье!
Простите великодушно, дяденька дворник, но у меня мало, слишком мало времени, чтобы складывать все это добро обратно. «В любую секунду может подняться тревога, нужно торопиться», — внушал я своей совести, несясь обратно. Совесть в отвращении скривилась, но — промолчала.
Вот и прекрасно. Я вовсю грохотал ботинками по бетонном полу. Заложив замысловатый вираж на повороте, ворвался в нужную комнату. Врача в помещении не было.
Поглядывая на мирно посапывающую медсестру, я лихорадочно швырял пакеты в коробку. Если врач — умный человек — а именно такое впечатление она и производит — то уже вовсю названивает в милицию, чтобы сообщить байку о неожиданно нагрянувших террористах (маньяках-садистах, расистах с собаками, — нужное подчеркнуть). Пора освобождать помещение.
У-ух, как свистнул ветер, обволакивая мое мужественное тело, что стремительным рывком преодолело расстояние до входной двери. Если бы выскочил на крыльцо чуть позднее, обязательно попал бы под свет фар — к зданию подъезжала машина.
Как истинный архар, я скакнул за угол, где и присел, задействовав глаза и уши на полную мощность.
Подъехала «скорая». Из машины выбрались несколько человек. Громко, на всю округу, хлопнули дверцами. Вошли в здание.
Пригнувшись, я пробежал вдоль металлического ограждения, отмечающего территорию больницы. Обогнул его и, вздохнув полной грудью, зашагал к остановке.
Из предосторожности я решил преодолеть некоторое расстояние пешком: стражи правопорядка наверняка спросят водителей маршруток, не садился ли кто-нибудь — «вот с такой внешностью» — возле больницы, что рядом со «Школой милиции».
Хо! Так я, получается, устроил ограбление под самым их носом!.. Рейды по больницам больше делать нельзя. В маршрутку, даже на «Поворотной», садиться опасно. Остается воспользоваться троллейбусом или автобусом. Там, правда, будет тесновато. Но ведь и я сыт.
…Троллейбус подошел к остановке раньше маршруток. Усмотрев в этом неординарном явлении указание судьбы, я с легким сердцем загрузился в салон и, примостив коробку на колени, повернулся к окну. Доеду до цирка, а там — пересяду.
Зашипело, потом створки дверей со скрежетом сошлись, троллейбус нервно дернулся и, набирая скорость, покатил дальше.
При каждом выдохе выбрасывая в пространство облачко пара, рядом опустился грузный мужчина; кряхтя, заерзал по скрипящему сиденью, утраиваясь поудобнее.
Потом — я кожей чувствовал его взгляд — покосился в мою сторону.
— Эй, парень, — плечо толкнула широкая ладонь, — ты живой там?
Я вопросительно взглянул на докучливого гражданина.
— Живой! — обрадовался тот. — А я гляжу: ты вроде как и не дышишь! Сидишь там, скукожился, живой — не живой — не понятно.
— Почему не живой?
— Так дыхания-то нет. Вот у меня — гляди, — он шумно выдохнул в мое лицо. — Видал?!
— Видал, — процедил я, отворачиваясь.
— Во-от. А у тебя, гляжу, пар изо рта не идет. Я и решил, что ты… того!
— Газировки холодной напился, — буркнул я, глядя в окно. — Вы сейчас выходите?
— Нет, а что? Ты выходить будешь? Жа-аль. А я-то решил: поболтаем…
Я встал, решительно протискиваясь к выходу.
Ну их в баню, таких попутчиков.
