слышать, что ее так сильно обожают, что убивают ее младенца перед самыми родами, а ее оставляют бесплодной до конца дней, но как-то не очень радостно. Может быть, девушка была от природы не мазохистка, потому и не веселилась. А может, эта нерадость проистекала в ней тупо от лукавого и от недостатка веры. И святые мощи, то есть кусок трупа не закопанного когда-то в землю бедолаги-мученика, могли бы ей помочь ощутить восторг от этой трагедии в полную силу. Девушка слушала старушек отрешенно, и как только стало разрешено грузиться в вагон, вздохнула с временным облегчением. Макс помог мужчинам помочь бабушкам и вышел на перрон покурить и позвонить Алке.
– Ну, чего там у вас? – спросила Алка.
– Дурдом на выезде! – признался Максим.
– На выезде – это точно! – засмеялась Алка. – В общем, ты там не соскучишься!
– Если выживу – не соскучусь! – согласился Макс. – Вечно Вигнатя во всякое не как у людей втрескивается. Ехала бы на спец-автобусе, как все обычные паломники. Нет, собрался тут такой паноптикум, что… ты бы их видела! Их на верхние полки только домкратом поднимать!
– Масюль… – осторожно начала Алла, – Масюль, а нельзя там на месте как-то решить вопрос с купе и…
– Опять ты за свое! – раздраженно перебил ее Макс. – Ну нельзя, не получится. Она хочет «всё как все» – и всё! В плацкартном – значит в плацкартном. Картошку с капустой – значит картошку с капустой. Ладно, я переживу и за ней дослежу, раз уж взялся. Проехали.
– Поехали? Вы уже поехали? Макс, повтори, там шумело, я не услышала!
– Да, поехали, уже поехали.
– Ну счастливо! Держись! Я тебя люблю!
– Я тебя тоже, пока!
– Пока. Ой, Макс, Макс, погоди, не вешай. Ты только не ругайся, пожалуйста, но я тебе там это… цыпленка завернула. На всякий случай.
– Алунь, ты что, с ума сошла? Какого еще цыпленка?! Во что завернула?
– В пищевую пленку. Он там сверху… Макс, я тебя умоляю, не ругайся.
– Алка, я от тебя в кайфе. Давай поженимся. Немедленно. Не отказывай мне, я этого не переживу! Уйду в монастырь!
– В женский.
– Молодой человек, войдите в вагон, поезд трогается!!!
Людей в вагоне было немного. Макс моментально оценил обстановку, сунул проводнице пару купюр и попросил поселить его в самом тихом отсеке ее замечательного звездолета. Подальше от бабушек. И желательно с интеллигентным компаньоном на бутылочку-другую пивка. Проводница обрадовалась и побежала хлопотать, пока Макс проведывал Вигнатю.
– Тихий отсек есть, даже не один, а компаньонов выбирайте, – радостно сообщила ему проводница, как только Макс пошел к ней узнать насчет кипятка по поручению старшей богомолки.
Первый тихий отсек Максим забраковал издали: дырявые носки, торчащие вместе с кусками немытых ног над нижней койкой этого отсека, ему категорически не понравились.
Во втором отсеке ехал опрятный смуглый паренек слегка затравленного вида. Напротив него Макс и поселился, выбрав из двух зол наименьшее.
Первым делом, когда все устаканилось, Макс достал на свет божий цыпленка и буркнул вслух, не удержавшись:
– Дурдом на выезде…
– Вы мне? – переспросил мальчишка, глазеющий в окно.
– Нет, я так. Стих вспомнил.
– Какой?
– Девушка провожает парня в дорогу… Начало не помню, только кусок.
– Прикольно, – улыбнулся пацан, сглотнул слюну и опять уставился в окно.
Макс извлек из пакета аккуратную стопку пластиковых дорожных лоточков с прочей снедью, к цыпленку. И когда это Алка ухитрилась все это ему подсунуть?
– Будем знакомы? Меня зовут Максим, можно Макс, – руку он решил не протягивать, но это только чтобы не смущать подростка.
– Салим, – представился случайный попутчик.
– Редкое имя.
– Можно просто Саня.
– Сань много, а Салим – красиво и нестандартно, – возразил Макс, заглядывая в первое корытце с салатиком. – Кроме того, оно тебе больше подходит, чем Саня… А ты кто?
– Я – русский! – и Салим опять уставился в окно.
– Да нет, – смутился Макс, – я не про национальность хотел спросить, а…
– Я православный, меня крестили в детстве.
Ясно, этот Салим слышал разговоры богомолок на перроне. Максу стало совсем неловко.
– Да нет, ну в смысле… ты студент уже или… Ладно, чего это я пристаю! Все, никаких вопросов. Извини. Давай ужинать.
– Спасибо, я не хочу, – отказался Салим. – Я спать буду.
Потом помолчал, подумал и добавил:
– Приятного аппетита!
И лег спать. Макс мысленно крякнул, отодвинул цыпленка на середину стола, чтобы он не упал, и пошел еще раз проведать бабушек, а потом курить. Не было его довольно долго.
Салим никак не мог уснуть. Живот его предательски урчал, а запах корейской морковки и особенно цыпленка…
Проснулся он оттого, что его трясли за плечо. «Билеты опять проверяют!» – догадался Салим. Но за спиной оказался не проводник, а сосед с цыпленком. Салим привстал и протер глаза.
– Салям, помощь нужна! Я отблагодарю!
– Меня Салим зовут…
– О’кей, извини. Салим. Поможешь?
Салим, не задумываясь ни на секунду, категорически покачал головой:
– Нет. Извини, друг. Я в эти всякие игры не играю.
Он нахмурился и опять лег, лицом к стенке. «Наркоту небось везет! – подумал Салим. – А бабульки с крестиками – для прикрытия».
«Атеист. Убежденный атеист! – удовлетворенно подумал Макс. – Как я. Это даже лучше!»
– Так я тоже не играю! – воскликнул он. – Я серьезно. Я свою бабушку сопровождаю. Но у меня вдруг сменились эти… жизненные обстоятельства. Я тебе сразу заплачу, наликом. И никакого криминала. Все, что нужно делать – это отправлять эсэмэски с моего телефона, а в них будет текст из Библии.
Салим повернулся:
– Шифровки? Ты – шпион?
– Я что, похож на шпиона?
Поезд качнуло, и соседа тоже качнуло. «Нажрался в стельку!» – понял Салим и уверенно кивнул:
– В ноль похож.
– Я не шпион!
– А кто ты?
– Я? Русский, как и ты. Православный. Обычный человек.
Что Макс мог объяснить этому чужому дикому мальчику? Что мир устроен не по Калачакре? Что Финслерова геометрия после фляги коньяка становится понятной, как дважды прибавить два? Что ему двадцатник минут назад позвонил Стеллз с таким супер-предложением, от которого грех отказываться, а потому позарез надо временно отбояриться и от бабки-псевдопаломницы, и от эсэмэс-переписки с сестренкой, и даже от Алки с цыплятами, и даже от мыслей с майя-пирамидами?
