— Да теперь-то, с драконом, мы и сами от кого хочешь отобьемся.
Юлия Гавриленко
Королевский подарок
Не в обычаях королевы Аугусты было делать дорогие подарки, но к совершеннолетию сына она расщедрилась.
Замечательный вороной конь лаврезийских кровей, поджарый, одновременно грациозный и крепкий, ждал принца Максимуса поутру у входа во дворец. Оседланный, начищенный, причесанный и готовый служить хозяину.
Конюх Эд просто налюбоваться на коня не мог. Он даже не очень охотно отдал принцу поводья. Понятное дело, их высочество сразу же понесется в полях-лесах скакать, весь блеск сгонит да еще и репьев насажает.
Да принц и сам не спешил забрать роскошный дар: все еще поверить не мог. Обычно властная матушка ограничивалась условными подарками, полагая, что сын и так ни в чем не нуждается.
А собственного коня у него не было никогда. Он пользовался лошадьми из конюшни, «согласно целевому назначению», как было написано в многочисленных расписках. Для учебы верховой езде — учебные пони, для охоты — охотничьи метисы, для прогулки — прогулочные верховые, на официальный выезд или в дальнюю поездку — выносливые упряжные. Принцу ничего не возбранялось, главное — придерживаться порядка. Взял игрушку — распишись, что взял поиграть. И неважно, о чем речь: о карете, о мече…
Максимус прекрасно понимал Аугусту. Королевством управлять нелегко, но если соблюдать разумные требования и не нарушать дисциплину, то можно. Именно поэтому он сам никогда ничего лишнего у матери не просил, учился прилежно и в неприятности не влипал, обещая вырасти в достойную смену.
Но лаврезийский конь, дитя степи и ветра, друг Солнца и Луны, брат вольным крапчатым — редкое чудо для королевской конюшни.
Верные до последней капли крови, служат они лишь одному хозяину, бегут наравне с полетом птицы, выносливы, как закаленные в боях воины. Разводят их лаврезы, кочующие таинственные народы, изредка проходящие по окраинам королевства.
Практичная королева никогда бы не отдала годовой доход целой провинции даже за самую лучшую лошадь. Все предметы роскоши, находящиеся во дворце, принадлежали ее предкам и покойному мужу, на себя и сына она почти не тратилась. Минимум еды и приличных официальным случаям одежд. А подобный конь — это как раз предмет роскоши, причем ранимый и подверженный болезням.
«И что на нее нашло? Не иначе, как женить надумала…»
Но недолго пришлось принцу наслаждаться дорогим подарком. Он успел лишь дать коню имя, пару раз прокатиться перед завтраком, да однажды полюбоваться закатом.
И до предполагаемой невесты тоже не доехал.
Только получил от матери распоряжение отправляться в Бусинию, только расписался в гардеробной за дорожный, три гостевых и бальный наряды, только зашел в конюшню, чтобы лично оседлать прекрасного коня…
Так сразу и понял, что путешествие придется отменить.
В стойле явно кто-то был, всхрапывал и тяжело дышал. Но не виднелась над перегородкой словно выточенная из базальта голова, не прядала ушами и не призывала хозяина выпустить поскорей из заточения…
«Мой конь болен? Отравлен?»
Максимус взволнованно распахнул створки и увидел, что его конь лежит на полу, по-кошачьи поджав под себя ноги.
И к сену не притронулся, и вчерашний овес целехонек… И с мордой что-то странное, в сумраке конюшни толком не разглядеть.
А прекрасный Ворон лишь меланхолично смотрит перед собой. Иногда, вроде как… если не мерещится… совершенно не по-лошадиному жмурясь.
Максимус бросился к нему, но замер на полпути, не разрешая себе прикасаться к дорогому другу. Ведь если конь отравлен или заколдован врагами, то и перчатки могут оказаться ненадежной защитой.
— Что с тобой? Сейчас, я позову на помощь…
Ворон зарычал, блеснул желтыми глазищами с узким зрачком и предостерегающе лязгнул зубами.
Максимус тревожно присмотрелся к нему.
Лаврезийцы очень выносливы и необычайно резвы, но при этом они всего лишь лошади, без всяких хищных замашек.
И такого хитрого безумия в глазах Ворона еще вчера не было…
— Видно, мне в кофе подмешали чего-то излишне тонизирующего, — пробормотал принц. — Всякая ерунда мерещится.
Он попятился к выходу, но покидать денник не спешил. Он был озадачен и ошарашен, но все еще надеялся, что введен в заблуждение игрой света и тени.
— Я тебя не узнаю. А ты меня?
Ворон прижал острые уши к голове и зевнул, смешно растопыривая длинные усы.
Усы?! Однако, явно дает понять, что узнал.
— Вот как… Значит, ты — это ты, хоть и выглядишь неважно. Не будешь нападать?
Обижено заворчав и перевернувшись на бок, Ворон вытянул из-под себя одну из массивных когтистых лап.
Принц вздрогнул, но попытался не подать виду.
— Ты можешь встать?
Ворон охотно поднялся и потянулся, процарапывая в опилках на полу борозды и издавая неприятный шорох при задевании стенок. Чем?!
Максимус потер виски и показал на седло.
— Что бы с тобой ни произошло, нам пора ехать. Я должен надеть на тебя вот это…
Ворон презрительно хлестнул по полу длинным шипастым хвостом и слегка приподнял… крылья.
Максимус не выдержал, бросился к выходу и во всю ширь распахнул ворота конюшни. Кроме того, он снял с крюка и зажег лампу, предназначенную для ночного времени, уже не заботясь, что про него подумает кто-нибудь из дворовых людей, если заметит.
