выгружались все новые и новые пехотные батальоны, противотанковые батареи, конные полки. Японцы выбрали очень выгодное место военных действий: все у них было под рукой. Недалеко стояла наготове, ожидая приказа Итагаки, миллионная Квантунская армия, предназначенная для захвата советского Дальнего Востока.
Советское командование прекрасно знало, что делается в стане врагов. Каждый новый окопчик, каждая новая пушка, как бы тщательно ни были они замаскированы, засекались летчиками специально созданной особой разведывательной эскадрильи. Каждое звено ее отвечало за определенный участок фронта и осматривало его утром, в середине дня и вечером.
Почти всегда воздушные разведчики вылетали под охраной истребителей из полков Кравченко, Куцевалова, Забалуева и «чаек» Грицевца.
На земле было затишье, а в небе становилось все беспокойнее. Завязывались ожесточенные воздушные сражения. Действиями в небе японцы пытались отвлечь внимание от своих огромных наземных приготовлений к наступлению.
Командование высоко оценило боевую слаженность отдельной эскадрильи «чаек». За все время июльских боев они не имели потерь. Возможно, по этой причине, а может быть, благодаря настойчивости Грицевца, эскадрилье разрешили вести бой без ограничения границы. Комэск пользовался большим авторитетом и огромной любовью у летчиков. Только возраст мешал называть его «батей», как зовут любимых командиров.
Асы умели не только воевать. И о проказах их много говорили. Однажды, возвращаясь с боевого задания, самолеты садились на аэродром в густом тумане. Летчик Николаев «промазал» и приземлился в степи, в полутора километрах от летного поля. Подняться и долететь «до дома» ему мешал туман. Пришлось включить фары и медленно рулить до аэродрома по степи.
— Встретим Николаева с музыкой, — предложил Сергей. — Айда на кухню за инструментами.
Несмотря на сопротивление повара «позаимствовали» кастрюли, миски, поварешки. Оркестром «дирижировал» майор Грицевец.
16 августа Сергей докладывал в штабе данные разведки. Там он узнал от маршала Чойбалсана приятную новость. Вернувшись к себе в эскадрилью, радостно сообщил товарищам:
— Друзья! Народный хурал Монгольской Народной Республики наградил большую группу летчиков монгольскими орденами… С монгольским орденом Боевого Красного Знамени можно поздравить тебя, Коробков, и тебя, Смирнов, и тебя, Орлов, и тебя, Николаев, и тебя…
— Кто еще награжден?
— Конечно, майоры Кравченко и Забалуев, старшие лейтенанты Рахов и Скобарихин. Все не запомнил…
— Что ж ты о себе умалчиваешь?
— Что обо мне? Куда вы, туда и я…
Через два дня Чойбалсан вручал монгольские ордена летчикам. В большой палатке был накрыт праздничный стол. Вместо уже приевшейся баранины на походных столах селедка с луком, икра, осетрина, ветчина, колбасы, огурчики, помидоры. По просьбе Чойбалсана продукты были доставлены из СССР.
Грицевец и раньше несколько раз встречался с маршалом Монгольской Народной Республики на командном пункте Смушкевича. После событий у Баин-Цаган Чойбалсан спросил у командира «чаек», сколько он лично сбил вражеских самолетов?
— Затрудняюсь ответить. У нас все идет в общий котел, — сказал Грицевец.
Чойбалсан улыбнулся и пожал ему руку.
Торжественное собрание намечалось провести в расположении 22-го истребительного авиаполка. Маршал тепло поздравил летчиков с наградами и просил не опаздывать на торжество. Он спешил объехать все полки, поздравить братьев по оружию, а вечером вручить ордена. В выступлении Чойбалсан сказал:
— Спасибо советскому народу за то, что он вовремя подал руку братской помощи. Особое спасибо вам, товарищи летчики, за героизм, мужество и воинское мастерство, которое вы каждодневно проявляете при защите границ нашей Родины! Благодарю вас, дорогие крылатые богатыри!
Был зачитан Указ народного хурала МНР. С гордостью за своих товарищей летчики подходили к столу. Маршал Чойбалсан прикалывал к груди каждого награжденного орден Боевого Красного Знамени.
Начался праздничный ужин. Коробков предложил тост за тех, кто в небе, за товарищей, не попавших в эту празднично освещенную электричеством палатку и дежуривших у самолетов в готовности № 1. Когда Николай Герасимов заиграл «Русскую», даже Чойбалсан пустился в пляс. С удивительной для его грузного тела легкостью он выделывал лихие коленца, а вокруг его «павой» выступал Сергей Грицевец, кокетливо помахивая носовым платком.
К концу ужина выступил полковник Иван Алексеевич Лакеев:
— До нас дошли сведения, что японцы готовятся к войне зимой: завозят теплое обмундирование, строят утепленные блиндажи, заготавливают дрова. Видно, собираются воевать долго… Мы, русские люди, привычны к зиме, и морозы нам не страшны. Если понадобится, перезимуем в юртах. Но, может, и не понадобится… — Он хитро взглянул на Смушкевича. Тот, улыбнувшись, слегка кивнул головой. Он-то, наверное, знал, но не мог еще сказать, что через два дня на рассвете начнется сокрушительное наступление советско-монгольских войск.
20 августа 1939 года было воскресенье. Японское командование разрешило своим генералам и старшим офицерам воскресный отпуск домой. Многие из них уехали за сотни километров.
Советское командование учло это немаловажное обстоятельство и именно в этот день начало генеральную наступательную операцию по окружению и уничтожению японских войск.
В пять часов утра Смушкевич поднял в небо полторы сотни бомбардировщиков и такое же количество истребителей. Над вражескими позициями встала огненная стена. Ровно в девять началось наступление. Лавина танков и бронемашин пошла по всему фронту в атаку. Вслед наступала пехота. Артиллерийские части перенесли свой сокрушительный огонь по японским тылам. Авиация бомбила и обстреливала вражеские позиции. Только полтора часа спустя появились японские истребители. Завязался воздушный бой, самый ожесточенный за все время военного конфликта у монгольской границы. Наблюдавший за ним с вершины Хамар-Даба Г. К. Жуков, повернувшись к Я. В. Смушкевичу, сказал:
— Пока падают японцы!
— Надеюсь, и дальше так будет, — уверенно ответил Яков Владимирович.
Много лет спустя один из корреспондентов в беседе с Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым о боях в Монголии заметил, что за всю Великую Отечественную войну он никогда не видел одновременно в небе столько самолетов, как на Халхин-Голе.
Маршал ответил: «А ты думаешь, я видел?»
В конце первого дня великой битвы был найден дневник убитого фельдфебеля 64-го пехотного полка Канэмару. Вот последняя, наспех сделанная запись в нем:
«Императорские войска стали пушечным мясом. Мы не могли устоять перед огромной техникой и силой советско-монгольских войск… Сегодня бой был ужасный. Не вижу выхода…»
На следующий день темп наступления не ослабел.
Ежедневно по нескольку раз в день совершала боевые вылеты мобильная эскадрилья Сергея Ивановича Грицевца.
23 августа между Советским Союзом и Германий был заключен договор о ненападении. Этот договор нанес серьезный удар антисоветским планам международной реакции, разрушил военные планы Японии и ослабил ее позиции на Дальнем Востоке. Внешняя политика японского правительства потерпела полный провал. Советско-монгольские войска 24 августа завершили окружение японских войск в районе Халхин- Гола. За рекой, вокруг обреченной на гибель армии, сомкнулось кольцо советских войск. Громковещательные установки предлагали окруженным сдаться в плен. Но японцы, глубоко зарывшись в землю, упорно дрались, надеясь на чудо. То и дело в степи загорались кострами японские самолеты.
