связаны с колоссальными трудностями, поскольку предполагается борьба за отдельные колодцы, которые «русский медведь» оставляет в непригодном состоянии. Поэтому наступление должно вестись с рубежа Баксан — Моздок. В документе было полное перечисление вражеских частей, их дислокация и направления ближайших ударов.
— И вы это носили с собой? — с сочувственным удивлением спросил Марков, — Что еще можете добавить?
— 13–я танковая дивизия под командованием генерал — майора Герра двигается из района Армавира, а из района Нальчика — 3–я танковая дивизия генерал- майора Брайта. Пехотой командуют генерал — майоры Рюкнагель и Клепп. И еще. Для борьбы против партизан и подпольщиков Северного Кавказа прибыл карательный батальон особого назначения «Бергманн» — «Горец», который составлен из изменников Родины и националистических недобитков. Политический руководитель — немец по фамилии Оберлендер.
— Кто? — не удержался Марков.
— Оберлендер.
— Имя знаете?
— Теодор.
— Звание?
— Обер — лейтенант.
— Все же он! — подытожил, ничего не поясняя, — Что еще?
— Из самого главного — это все… Подождите, кажется, патруль… И правда — идут сюда!.. Набросьте на себя шинель Мюллера. Давайте мне свою — я его накрою… И фуражку, его фуражку надвиньте как можно ниже, на самые глаза… Вот так он носил! Пропуск тут… Ну, чего ждете? Обнимите меня и целуйте…
Владислав нежно обнял ее легкий стан, прижался к ее свежему, теплому, словно нагретому солнцем лицу, и от этой вынужденной наигранной ласки у него на мгновение даже поплыло в глазах. Поцелуй с очаровательной фрейлейн под прицелом автоматов…
— Ауфштеен! — услышали резкую команду, — Аусвайс!
Кристина игриво освободилась из объятий Владислава и, кокетничая, усмехнулась:
— Вот пропуск. Но в данном случае герр помощник коменданта не нуждается в очевидцах… Видите, он пьян и сердит!
— О, господин обер — лейтенант, тысяча извинений! В темноте не узнали вашей машины.
— Убирайтесь! — зло прошипел сквозь стиснутые зубы Владислав.
— Слушаюсь!
Патруль торопливо исчез в темноте.
Владислав нажал на стартер. Обгоняя патрульную тройку, высунулся с противоположной стороны машины, чтобы те видели только его затылок, и крикнул под гул мотора:
— Ауф видерзеен, фрейлейн!
Глава восьмая.
ОНА НИЧЕГО НЕ УСПЕЛА
Под утро, когда за окном еще только начинало едва сереть, в изголовье гауптмана Функеля настойчиво зазвонил телефон. Этот телефон звонил лишь в исключительных случаях или же при срочном разговоре с очень высокими чинами, и сон покидал коменданта с первым же звонком.
До сих пор по телефону обращались к герру коменданту всегда на немецком языке, и поэтому, когда Функель услышал русский, он по своей привычке не мог сразу что?либо сообразить. Дело осложнялось еще тем, что Функель плохо знал язык, а тыкать же в грудь твердым, словно гвоздь, пальцем сейчас было некому. Так что преодолевать языковые трудности приходилось, пританцовывая на ногах — ходулях босиком на остывшем за ночь полу.
— Кто говориль? — раздраженно вопрошал Функель.
— Зазроев, герр комендант…
— Какой такой герр комендант Зазрой к тойфель- муттер?[12] Я вас буду расстреляйт! Ви отшень винувайт!
— Извиняюсь, господин герр комендант. Я — рядовой полицай Зазроев. Сейчас стою на посту! Должен доложить…
— На посту? Отшень карашо! Но потшему на посту меня будиль?
— Мюллер спит! — простонало в телефоне.
— Ах, вот как! — вызверился Функель. — Ты — тупая восточная свинья, Зазрой! Мюллер отшень спит, а ти посмель меня отшень будиль? Каналья!
— Извиняюсь, очень пьяный…
— Ти отшень пьяный свинья, Зазрой? Выпивка водка для зольдат унд официр ест отшень карашо… Гут! Но потшему ти выпиль шнапс на слюжба?
— Да не я пьяный, а Мюллер пьяный спит…
— А затшем ти к нему пришьоль? Я тебе не понимайт никак. Ферштест ду?[13]
— Извиняюсь, господин герр комендант, но это не я к Мюллеру пришел, а наоборот — Мюллер приехал на своем авто и спит… Всем страшно будить Мюллера. Что мне делать, герр комендант?
— Охраняйт! Куда Мюллер приехаль шляфен, то ист поспаль?
— На штрассе Станична, на перекресток с Владей- Кавказштрассе.
— Зазрой, слушаль мое слово: стоять на Штаниш- наштрассе и никого к машине не подпускайт. Я буду отшень быстро приехаль на твой пост и сам смотрель, как отшень некарашо Мюллер шлефт… Ферштеет ду?
— Ясно, господин герр комендант!
«Неужели этот мерзавец Мюллер и в самом деле так по — свински надрался, что уснул среди улицы? — поспешно одеваясь, думал гауптман Функель, хорошо зная об алкогольных склонностях и пьяных оргиях своего помощника. — Это же позор! Срам! Боже мой, страшно и подумать, что произойдет, если обо всем узнает этот влюбленный в плакатного арийца Хейниш… Хорошо хоть, что эта местная свинья Зазрой сообразил предупредить меня вовремя по телефону. Ну и устрою я этому ничтожеству Мюллеру побудочку!..»
Через несколько минут «опель — капитан» Функеля уже мчал своего хозяина в предрассветных, еще сонных сумерках. На перекрестке Станичной и Владикавказской улиц, в плотной тени платанов с ободранными стволами и в самом деле чернело авто обер — лейтенанта Мюллера. От этого несуразного зрелища комендант еще больше разозлился: «Подумать только, этот никчемный пьянчуга действительно превратил улицу доверенного ему города в ночлежку! Нет, без хорошей взбучки не обойтись!..» Из тени платанов отделилась неуклюжая фигура в мохнатой папахе, надвинутой на самые глаза.
— Спит? — сурово спросил Функель часового.
— Так точно, герр комендант! — вытянулся полицай.
Функель рванул дверцу машины и осатанело гаркнул, не жалея голосовых связок:
— Мюллер!
Обер — лейтенант и не пошевелился. Он продолжал дрыхнуть на заднем сиденье, укрытый с головой шинелью и закинув ноги на спинку переднего. Его блестящие сапоги вызывающе глядели прямо в глаза господина коменданта еще не стертыми, коваными подошвами.
— Ауфштеен, швайнкерль! — крикнуль Функель и, схватив полу шинели, резко дернул эту импровизированную накидку на себя.
«Встать, свиное рыло!» — перевел мысленно полицай.
Но Мюллер не спал…
Глаза его были широко раскрыты. В этих немигающих глазах стеклянным холодом застыл животный,
