– Я вынужден спросить вас, Константин Петрович – вы в состоянии давать консультации? Может быть, вам или вашему здоровью угрожает опасность?
– Уже нет, – упокоил Авербаха Амиров. – Давайте работать. Насколько я понимаю, человек на операционном столе уже около трех часов…
– Да, – тут же начал Авербах. – Доступ стандартный – срединная стернотомия. Разрез на левом предсердии по интрапредсердной перегородке, продолжен под входы верхней и нижней полых вен…
На мониторе Амиров видел кадры операции – камера была установлена точно над грудной клеткой, периодически хирурги убирали руки из раны на несколько секунд, чтобы консультанты могли получить качественный стоп-кадр. Профессор полностью погрузился в процесс эндопротезирования; оказалось, что эффект присутствия получается очень и очень ощутимый, Амиров несколько раз ловил себя на том, что водит пальцами по экрану, пытаясь коснуться пальцами створок митрального клапана.
Биопротез норвежцы выбрали самый практичный – того самого, пусть земля ему будет пухом, Перкинсона; результаты операций, выполненных по всему миру с применением его искусственного клапана, превзошли все ожидания. Амиров был уверен в успехе сегодняшнего вмешательства…
Внезапно что-то пошло не так. Нет, не на операционном столе – здесь, в Москве, на экране монитора Амирова. Сначала пропал звук – Авербах, который в этом сеансе связи служил еще и переводчиком, смешно шевелил губами, но в наушниках у Амирова была мертвая тишина. Потом остановился кадр, перед глазами доктора мелькнули лица хирургов, ну а затем…
Амиров не поверил своим глазам – на экране вместо информации из операционной шла мерзкая порнуха! Профессор несколько раз нажал на «ESC» (он видел, как в некоторых случаях так делал Rebel), но ничего не произошло. На экране пара отвратительных женщин в вызывающем белье пытались оседлать какого-то студента на вечеринке в лесу. Через секунду вернулся звук, и в уши профессору ворвались ахи, вздохи, стоны, скрипы и прочие атрибуты порно. Амиров сорвал наушники, словно они были сделаны из дерьма, и швырнул их на стол.
– Черт побери, что это?! – крикнул доктор, вскакивая со стула. А единственный человек, который мог бы ему это объяснить, лежал сейчас в луже крови в коридоре с двумя пулями в сердце и одной в голове…
Операция остановилась на стадии сборки биопротеза под руководством Амирова. Кроме русского доктора, никто не мог сейчас подсказать хирургам, что делать дальше. Они замерли, держа в руках частично собранный имплантат и глядя друг другу в глаза. ПЕРЕД НИМИ НА СТОЛЕ ЛЕЖАЛ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН БЫЛ УМЕРЕТЬ, ЕСЛИ СВЯЗЬ НЕ ВОССТАНОВИТСЯ.
А на экране продолжалась оргия…
Профессор заметался по комнате, потом попробовал что-нибудь сделать на соседних компьютерах, но тщетно – на экранах их мониторов бежала какая-то служебная информация по текущему соединению, и никакие нажатия на клавиатуру не могли ее остановить. Амиров остановился посреди комнаты, в шаге от лежащего на полу Сергея (тот часто и поверхностно дышал, изредка постанывая) и обхватил руками голову. Чертов эксперимент! Проклятый наркоман!! Откуда все это взялось на его голову?!
В ушах звучали слова мертвого Rebel’а: «…ЕСЛИ У НАС НА ПУТИ ВСТАНЕТ ЧЕЛОВЕК… Я БОЮСЬ ДАЖЕ ПРЕДПОЛОЖИТЬ ИСХОД БОРЬБЫ». Как он был прав, этот несчастный парень!..
– Что же делать, что делать? – лихорадочно рассуждал Амиров.
Ему наконец-то пришло в голову вызвать милицию. Дежурный выслушал его сбивчивый рассказ об убийстве, буйном соседе и голых женщинах на экране монитора с огромным сомнением, но заявления о трупе у них проверялись в любом случае, даже если сообщались веселым голосом ребенка трех-четырех лет от роду. Опергруппа, естественно выехала, но никто не мог помочь Амирову восстановить связь. Единственный телефон «Скорой компьютерной помощи» в их районе был постоянно занят, остальные службы не хотели ехать за пределы своей территории обслуживания – работы хватало и под боком. Время шло…
Профессор поймал себя на том, что вновь, как в юности, грызет ногти. Чертовски вредная привычка, которую удалось с огромным трудом побороть в пятнадцать лет, вернулась в этот критический момент. Зубы просто разрывали пальцы в кровь от злобы и бессилия.
Ларсен, конечно же, был еще жив. И, конечно же, кто-то другой пытался сейчас спасти его жизнь; кто-то другой сейчас диктовал в микрофон последовательность сборки биопротеза Перкинсона. Но Амиров был единственным хирургом в мире, кто выполнил более семидесяти операций по его имплантации, своими руками он за операционным столом собрал и установил на место семьдесят четыре искусственных клапана (и еще около тысячи – на генеральных репетициях этих операций на прозекторском столе).
ЛУЧШЕ НЕ МОГ НИКТО.
…За спиной что-то зашуршало, зацарапало пол. Амиров от неожиданности отпрыгнул в сторону, оглянулся. Сергей открыл глаза и в изумлении осматривался по сторонам, ощупывая руками паркет вокруг себя. Внезапно его согнуло пополам, вырвало чем-то пенистым; он упал на бок и закричал от боли, обхватив руками живот.
– Сделайте что-нибудь! – орал он, как безумный. Режущая боль пронзила желудок, сжала все внутренности на несколько секунд и с неохотой отпустила. Парень замолчал, но лишь на мгновенье. Потом еще один удар боли пронизал голову.
Амиров смотрел на мучения Сергея и взглядом врача понимал, что видит какой-то редкий вариант «ломки», внезапно начавшейся и очень сильно встряхнувшей организм.
– Что это было? – плакал, всхлипывая Сергей, не в силах терпеть сверлящее мозг шило. – ЧТО Я ВВЕЛ СЕБЕ, МАТЬ ТВОЮ?!
Он катался по полу, вымазавшись в собственной блевотине и порой изгибаясь в дугу, как в приступе эпилепсии. Это продолжалось около пяти минут, потом внезапно прекратилось. Перед Амировым на полу лежал измученный человек, прижавший левую руку к животу; взгляд стал осмысленным, даже, скорее, удивленным. Парень явно не понимал, где находится.
Он попытался вытереть лицо от пота и вздрогнул, увидев кисть левой руки – она была покрыта волдырями и багрово-синюшными пятнами. Потом он заметил Амирова.
Взгляд профессора не предвещал ничего хорошего. Пытаясь все время держать Амирова в поле зрения, Сергей медленно огляделся. Вид мертвого тела у двери не добавил оптимизма – его как током ударило, он отполз по полу к стене и в ужасе прислонился к ней спиной. Не удержался, громко всхлипнул – Амиров вздрогнул и сделал шаг назад, к столу, нащупывая рукой стул.
Очень громко на фоне наступившего молчания звучали с экрана непрекращающиеся стоны звезд «Пентхауза» и «Плейбоя» – вечеринка там была в самом разгаре, и сексуальные утехи не прекращались ни на минуту. Сергей взглянул за спину профессору, и тому показалось, что парня сейчас посетит еще один эпилептический припадок – взгляд его был прикован к монитору намертво, будто тот никогда в жизни не видел порно.
Потом безумно-испуганные глаза наркомана посмотрели на Амирова, и губы, слипшиеся от блевотины, медленно прошептали:
– Людвиг … Ларсен?..
Имя больного норвежца, произнесенное этим парнем, изумило доктора.
– Ты… Откуда… знаешь? – так же медленно вопросом на вопрос ответил Амиров. Но Сергей словно не слышал вопроса, он медленно, на четвереньках полз к столу, щадя левую руку; перед собой он видел только разгоряченные тела порно-актеров на мониторе…
Амиров попытался преградить дорогу, но Сергей поднял на него глаза, и профессор отступил в сторону. «Я знаю… – шептал Сергей себе под нос, – я смогу, я умею…» Он с трудом поднялся на стул (Амиров едва не кинулся ему помогать – так страдальчески все это выглядело; парню на самом деле было очень плохо, «ломка» на время утихла, но «краш-синдром» продолжал отравлять организм).
Руки Сергея легли на «мышку» и клавиатуру, начались какие-то манипуляции. Парень словно вернулся в привычную ему среду, пальцы летали над клавиатурой; через тридцать-сорок секунд порно исчезло с экрана.
Амиров, как заколдованный, смотрел на священнодействие Сергея. Даже Rebel не мог так – это был симбиоз, человек-компьютер. Глаза ни на секунду не опускались вниз, смотрели только в экран. Профессор искренне позавидовал такому умению – парня было просто не узнать; словно и не болела у него рука,
