того места – уже целая тысяча.
Через мхи, болота, через леса, через озера конь перескакивал, только свист в ушах стоял.
Под вечер прискакали в лешачье царство.
Видит Иван: на поляне высокие палаты, а вокруг забором обнесены из целого строевого лесу. В небо забор упирается, а ворот нигде нету.
Рванулся конь, взвился под самые облака и перескочил через изгородь.
Леший коня расседлал, разнуздал, насыпал пшеницы белояровой [21] и повел Ивана в палаты:
– Сегодня сам ужин приготовлю, а ты отдыхай. Завтра за дело примешься.
С теми словами печь затопил, семигодовалого быка целиком зажарил, выкатил сорокаведерную бочку вина:
– Садись ужинать!
Иван кусочек-другой съел, запил ключевой водой, а старик всего быка оплел, все вино один выпил и спать завалился.
На другой день поднялся Иван раненько, умылся беленько, частым гребешком причесался. Все горницы прибрал, печь затопил и спрашивает:
– Что еще делать?
– Ступай коней, коров да овец накорми, напои, потом выбери десяток баранов пожирнее и зажарь к завтраку.
Иван за дело принялся с охотой, и так у него споро работа пошла – любо-дорого поглядеть! Скоро со всем управился, стол накрыл, зовет старика:
– Садись завтракать!
Леший парня нахваливает:
– Ну, молодец! Есть у тебя сноровка и руки, видать, золотые, только сила ребячья. Да то дело поправимое. Достал с полки кувшин:
– Выпей три глотка. Иван выпил и чует – сила у него утроилась.
– Вот теперь тебе полегче будет с хозяйством управляться.
Поели, попили. Поднялся старик из-за стола:
– Пойдем, я тебе все здесь покажу.
Взял связку ключей и повел Ивана по горницам да кладовым.
– Вот в этой клети золото, а в той, что напротив, серебро.
В третью кладовую зашли – там каменья самоцветные и жемчуг скатный [22] и четвертой – дорогие меха: лисицы, куницы да черные соболя. После того вниз спустились. Тут вин, медов и разных напитков двенадцать подвалов бочками выставлено. Потом снова наверх поднялись. Отворил старик дверь. Иван через порог переступил да так и ахнул. По стенам развешаны богатырские доспехи и конская сбруя. Все червонным золотом и дорогими каменьями изукрашено, как огонь горит, переливается на солнышке.
Глядит Иван на мечи, на копья, на сабли да сбрую и оторваться не может.
«Вот как бы, – думает, – мне те доспехи да верный конь!»
Повел его леший к самому дальнему строению. Подал связку ключей:
– Вот тебе ключи ото всех дверей. Стереги добро. Ходи везде невозбранно и помни: за все, про все с тебя спрошу, тебе и в ответе быть.
Указал на железную дверь:
– Сюда без меня не ходи, а не послушаешь – на себя пеняй: не быть тебе живому.
Стал Иван служить, свое дело править. Жили-пожили, старик говорит:
– Завтра уеду на три года, ты один останешься. Живи да помни мой наказ, а уж провинишься – пощады не жди.
На другое утро, ни свет ни заря, коня оседлал, через забор перемахнул – только старика и видно было. Остался Иван один-одинешенек. Слова вымолвить не с кем.
Прошел еще год и другой – скучно стало Ивану: «Хоть бы одно человеческое слово услышать, все было бы полегче».
И тут вспомнил: «Что это леший не велел железную дверь открывать? Может быть, там человек в неволе томится? Дай-ка пойду взгляну, ничего старик не узнает».
Взял ключи, отпер дверь. За дверью лестница – все ступени мохом поросли. Иван спустился в подземелье. Там большой-пребольшой конь стоит, ноги цепями к полу прикованы, голова кверху задрана, поводом к балке притянута. И видно: до того отощал конь – одна кожа да кости.
Пожалел его Иван. Повод отвязал, пшеницы, воды принес.
На другой день пришел, видит – конь повеселее стал. Опять принес пшеницы и воды. Вволю накормил, напоил коня. На третий день спустился Иван в подземелье и вдруг слышит:
– Ну, добрый человек, пожалел ты меня, век не забуду твоего добра!
Удивился Иван, оглянулся, а конь говорит:
– Пои, корми меня еще девять недель, из подземелья каждое утро выводи. Надо мне в тридцати росах покататься – тогда в прежнюю силу войду. Стал Иван коня поить, кормить, каждое утро на зеленую траву-мураву выводить. Через день конь в заповедном лугу по росе катался.
Девять недель поил, кормил, холил коня. В тридцати утренних росах конь покатался и такой стал сытый да гладкий, будто налитой.
– Ну, Иванушка, теперь я чую в себе прежнюю силу. Сядь-ка на меня да держись покрепче. А конь большой-пребольшой – с великим трудом сел Иван верхом.
В ту самую минуту все кругом стемнело – и, словно туча, леший налетел.
– Не послушал меня, вывел коня из подземелья!
Ударил Ивана плеткой.
Парень семь сажен с коня пролетел и упал без памяти.
– Вот тебе наука! Выживешь – твое счастье, не выживешь – выкину сорокам да воронам на обед!
Потом кинулся леший за конем. Догнал, ударил плеткой наотмашь; конь на коленки пал.
Принялся леший коня бить.
– Душу из тебя вытрясу, волчья сыть!
Бил, бил, в подземелье увел, ноги цепями связал, голову к бревну притянул:
– Все равно не вырвешься от меня, покоришься!
Много ли, мало ли прошло времени, Иван пришел в себя, поднялся.
– Ну, коли выжил – твое счастье, – леший говорит. – В первой вине прощаю. Ступай, свое дело правь!
На другой день пролетел над палатами ворон, трижды прокаркал: крр, крр, крр!
Леший скорым-скоро собрался в дорогу:
– Ох, видно, беда стряслась! Не зря братец Змей Горыныч ворона с вестью прислал.
На прощанье Ивану сказал:
– Долго в отлучке не буду. Коли провинишься в другой раз – живому не быть!
И уехал. Остался Иван один и думает: «Меня-то леший не погубил, а вот жив ли конь? Будь что будет – пойду узнаю».
Спустился в подземелье, видит – конь там, обрадовался:
– Ох, коничек дорогой, не чаял тебя живого застать!
Скоро-наскоро повод отвязал. Конь гривой встряхнул, головой мотнул:
– Ну, Иванушка, не думал, не гадал я, что осмелишься еще раз сюда прийти, а теперь вижу: хоть годами ты и мал, зато удалью взял. Не побоялся лешего, пришел ко мне. И теперь уж нельзя нам с тобой здесь оставаться.
Тем временем Иван и конь выбрались из подземелья.
Остановился конь на лугу и говорит:
– Возьми заступ и рой яму у меня под передними ногами.
Иван копал, копал, наклонился и смотрит в яму.
