Король выехал казаку навстречу, обнял его, поцеловал и тут же решил выдать за него замуж прекрасную королевну.
Свадьба была богатая; на той свадьбе и я был, мед пил, по усам текло, во рту не было.
ВО ЛБУ СОЛНЦЕ, НА ЗАТЫЛКЕ МЕСЯЦ, ПО БОКАМ ЗВЕЗДЫ
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, у него был сын Иван-царевич – и красивый, и умный, и славный; об нем песни пели, об нем сказки сказывали, он красным девушкам во сне снился. Пришло ему желанье поглядеть на белый свет; берет он у царя-отца благословенье и позволенье и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.
Долго ездил, много видел добра и худа и всякой всячины; наконец подъехал к палатам высоким, каменным. Видит: на крылечке сидят три сестрицы-красавицы и между собой разговаривают. Старшая говорит:
– Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла на рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут.
Иван-царевич стал прислушиваться.
– А если б меня взял, – сказала средняя, – я б выткала ему кафтан из серебра, из золота, и сиял бы он как Жар-птица.
– А я ни прясть, ни ткать не умею, – говорила меньшая, – а если бы он меня полюбил, я бы родила ему сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, а на затылке месяц, по бокам звезды.
Иван-царевич все слышал, все запомнил – вернулся к отцу и стал просить позволенья жениться. Отец согласился. Женился Иван-царевич на меньшей сестре и стал с нею жить-поживать душа в душу; а старшие сестры стали сердиться да завидовать меньшей сестре, начали ей зло творить. Подкупили они нянюшек, мамушек и, когда у Ивана-царевича родился сын – а он ждал, что ему поднесут дитя с солнцем во лбу, с месяцем на затылке, с звездами по бокам, – подали ему просто-напросто котенка. Сильно Иван- царевич огорчился, долго сердился, наконец стал ожидать другого сына.
Те же нянюшки, те же мамушки были с царевной, они опять украли ее настоящего ребенка с солнцем во лбу и подложили щенка.
Иван-царевич заболел с горя-печали: очень ему хотелось поглядеть на хорошее детище. Начал ожидать третьего.
В третий раз ему показали простого ребенка, без звезд и месяца. Иван-царевич не стерпел, отказался от жены, приказал ее судить.
Собралися, съехались люди старшие – нет числа! Судят-рядят, придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову.
– Нет, – сказал главный судья, – слушайте меня или нет, а моя вот речь: выколоть ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить в море; виновата – потонет, права – выплывет.
Выкололи царевне глаза, засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море.
А Иван-царевич женился на ее старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да спрятала подальше от царя в отцовском саду в беседке.
Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не видали, не знали; а она, горемычная, плавала по морю по океану с подкидышком, и рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал разумен и говорит:
– Сударыня матушка! Когда б, по моему прошенью, мы пристали к берегу!
Бочка остановилась.
– Сударыня матушка, когда б, по моему прошенью, наша бочка лопнула!
Только он молвил, бочка развалилась надвое, и они с матерью вышли на берег.
– Сударыня матушка! Какое веселое, славное место; жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, когда б здесь явилась банька!
Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли они, взял он венчик и стал теплою водою промывать больные глаза матери.
– По моему прошенью, когда б матушка проглянула!
– Сынок! Я 'вижу, вижу, глаза открылись!
– По моему прошенью, когда б, сударыня матушка, твоего батюшки дворец да к нам перешел и с садом и с твоими детками.
Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, а в беседке три братца живут. Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит – накрыт стол, на столе три прибора. Возвратился он поскорее домой и говорит:
– Дорогая сударыня матушка! Испеки ты мне три лепешечки на своем молоке.
Мать послушала. Понес он три лепешечки, разложил на три тарелочки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придет?
Вдруг комната осветилась – вошли три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко.
– Кто нам принес эти лепешечки? Если б он показался и рассказал нам об нашей матушке, мы б его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли. Мальчик вышел и повел их к матери. Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить. Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с хлебом-солью отпустили. Случилось, те же старцы проходили мимо дворца Ивана-царевича; он стоял на крыльце и начал их спрашивать:
– Нищие старцы! Где вы были-побывали, что видали-повидали?
– А мы там были-побывали, то видали-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец – ни в сказке сказать, ни пером написать, там сад – во всем царстве не сыскать, там люди – в белом свете не видать! Там мы были-побывали, три родных братца нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и любуется на них мать-царевна прекрасная. Выслушал Иван-царевич и задумался… кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене «Прощай!», полетел во дворец – что ни в сказке сказать, ни пером написать.
Очутился там, глянул на детей, глянул на жену – узнал, и душа его просветлела!
В это время я там была, мед пила, все видела, всем было весело, горько только одной старшей сестре.
ИВАН-ЦАРЕВИЧ И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь; у этого царя было три дочери и один сын, Иван-царевич. Царь состарился и помер, а корону принял Иван-царевич.
Как узнали про то соседние короли, сейчас собрали несчетные войска и пошли на него войною. Иван-царевич не знает, как ему быть; приходит к своим сестрам и спрашивает:
– Любезные мои сестрицы! Что мне делать? Все короли поднялись на меня войною.
– Ах ты, храбрый воин! Чего убоялся? Как же Белый Полянин воюет с бабой-ягою – золотой ногою, тридцать лет с коня не слезает, роздыху не знает? А ты, ничего не видя, испугался!
Иван-царевич тотчас оседлал своего доброго коня, надел сбрую ратную, взял меч-кладенец, копье долгомерное и плетку шелковую и выехал против неприятеля. Не ясен сокол налетает на стадо гусей, лебедей и на серых утиц – нападает Иван-царевич на войско вражее; не столько мечом бьет, сколько конем топчет; перебил все воинство вражее, воротился в город, лег спать и спал трое суток беспробудным сном. – На четвертые сутки проснулся, вышел на балкон, глянул в чистое поле – короли больше того войск собрали и опять под самые стены подступили.
Запечалился царевич, идет к своим сестрам:
