«О госпожа, — сказал Маруф, — знай, что я не купец и нет у меня ни поклажи, ни жгучей чумы. Я был в моей стране башмачником, и у меня есть жена по имени Фатима, ведьма, и у меня с ней случилось то-то и то-то».
И он рассказал ей всю историю с начала до конца, и царевна засмеялась и сказала: «Ты искусен в ремесле лжи и плутовства». — «О госпожа, — сказал Маруф, — да сохранит тебя Аллах великий, чтобы прикрывать пороки и рассеивать горести». И царевна молвила: «Знай, что ты сплутовал с моим отцом и обманул его своим великим бахвальством, так что он выдал меня за тебя из жадности, а затем ты погубил его деньги, и везирь подозревает тебя из-за этого. Сколько раз он разговаривал о тебе с моим отцом и говорил ему: «Это плут и лгун». Но отец не слушался его в том, что он ему говорил, по той причине, что везирь за меня посватался, но я не согласилась, чтобы он был мне мужем, а я была его женой. Но затем время продлилось, и мой отец почувствовал стеснение и сказал мне: «Допроси его». И я тебя допросила, и открылось закрытое. Мой отец твёрдо решил повредить тебе по этой причине, но ты стал моим мужем, и я не допущу с тобой неосторожности. Если я расскажу моему отцу эту историю, он утвердится в мнении, что ты плут и лгун, и сплутовал с царской дочерью, и погубил его деньги. Твой грех у него не будет прощён, и он убьёт тебя без сомнения, — и среди людей распространится молва, что я вышла замуж за плута и лгуна, и это будет позором для моего достоинства. А когда мой отец убьёт тебя, ему, может быть, понадобится выдать меня за другого, а это дело, на которое я не соглашусь, хотя бы я умерла. Но, однако, вставай теперь и надень одежду невольника и возьми с собой пятьдесят тысяч динаров из моих денег. Садись на коня и поезжай в страну, где власть моего отца не действует, и сделайся там купцом. Напиши мне письмо и пришли его с гонцом, который придёт ко мне тайно, чтобы я знала, в какой ты стране, и могла бы посылать тебе все, до чего достанет моя рука, и твоё богатство бы увеличилось. Если мой отец умрёт, я пошлю за тобой, и ты приедешь во славе и почёте, а если умрёшь ты или умру я и буду взята к милости Аллаха великого, то воскресение из мёртвых соединит нас, — и вот правильное решение. Пока ты здоров и я здорова, я не лишу тебя писем и денег. Поднимись же, прежде чем взойдёт день, и ты будешь в затруднении, и окружит тебя гибель».
«О госпожа, — сказал Маруф, — я под твоим покровительством и хочу, чтобы ты простилась со мной сближением». — «Это неплохо», — сказала царевна. И Маруф сблизился с ней, а потом совершил омовение и, надев одежду невольника, приказал конюхам оседлать коня из резвых коней. И ему оседлали коня, и тогда он простился с царевной, и вышел из города в конце ночи, и поехал, и всякий, кто его видел, думал, что это невольник из невольников султана, который едет, чтобы исполнить какоенибудь дело.
А когда наступило утро, отец девушки вместе с везирем пришёл в комнату, где сидят, и отец девушки послал за ней и, когда она пришла за занавеску, спросил её: «О дочка, что скажешь?» И царевна ответила: «Я скажу: да очернит Аллах лицо твоего везиря, — у него было желание очернить моё лицо перед мужем». — «А как так?» — спросил царь. И она сказала: «Мой муж пришёл ко мне вчера, и, раньше чем я сказала ему эти слова, вдруг вошёл ко мне Фарадж-евнух с письмом в руке и сказал: «Десять невольников стоят под окном дворца, и они мне дали это письмо и сказали: «Поцелуй за нас руки Сиди Маруфа, купца, и отдай ему это письмо. Мы из невольников, которые идут с его поклажей, и до нас дошло, что он женился на царевне, и мы пришли ему рассказать, что с нами случилось по дороге».
И я взяла письмо, и прочитала его, и увидела в нем: «От пятисот невольников к его достоинству, нашему господину, купцу Маруфу. А затем — вот о чем мы осведомляем тебя: после того как ты от нас уехал, на нас напали кочевники и вступили с нами в бой, и их было тысячи две всадников, а нас — пятьсот невольников. У нас произошёл с кочевниками великий бой, и они не дали нам идти по дороге, и прошло тридцать дней, и мы все воюем с ними. Вот причина нашей задержки…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Когда же настала девятьсот девяносто пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царевна говорила своему отцу: «Моему мужу пришло письмо от его слуг такого содержания: кочевники не дали нам идти по дороге. Вот причина пашей задержки. Они отняли у нас двести тюков тканей из поклажи и убили из нас пятьдесят невольников».
И когда до Маруфа дошла эта весть, он воскликнул: «Да обманет их Аллах! Как это они сражаются с кочевниками из-за двухсот тюков товаров, и что значат двести тюков? Им не следовало задерживаться из- за этого: ведь цена двухсот тюков — семь тысяч динаров. Но мне следует отправиться к ним и поторопить их, а то, что взяли кочевники, не уменьшит моей поклажи, и это нисколько на меня не действует. Я буду считать, что подал им это как милостыню».
И потом он ушёл от меня, смеясь, и не огорчился из-за того, что его имущество пропало и его невольники убиты; и когда он ушёл, я посмотрела из окна дворца, и увидела, что те десять невольников, которые принесли ему письмо, подобны лунам, и каждый из них одет в платье, стоящее две тысячи динаров, и у моего отца нет невольника, похожего на кого-нибудь из них.
И затем мой муж отправился с невольниками, которые принесли ему письмо, чтобы привезти свою поклажу, и хвала Аллаху, который не дал мне ничего сказать ему из тех слов, что ты мне велел сказать: он бы стал смеяться надо мной и над тобой и, может быть, посмотрел бы на меня взором унижения и возненавидел бы меня. Но ведь весь позор — от твоего везиря, который говорил о моем муже слова неподобающие».
«О дочка, — сказал царь, — богатства твоего мужа обильны, и он не подумает об этом, и с того дня, как он вступил в наш город, он раздаёт бедным милостыню. Если захочет Аллах, он скоро приедет со своей поклажей, и достанется нам от него великое благо». И он начал успокаивать свою дочь и ругать везиря, и хитрость с ним удалась.
Вот то, что было с царём. Что же касается купца Маруфа, то он сел на коня и поехал по безлюдной пустыне, и он был в недоумении и не знал, в какую страну направиться.
И он начал плакать от мук разлуки, и испытывал волнение и страсть и произнёс такие стихи:
