– Привет, тебя не узнать!
София ослепительно улыбнулась своему коллеге и лучшему другу. Развязный, сразу обращающий на себя внимание и в то же время милый, Рикки был типичным современным нью-йоркским геем.
– Ты что здесь делаешь? Почему не пошел на мою свадьбу? – возмущенно выпалила София.
Рикки бросил на нее недовольный взгляд и проворчал:
– Нет уж, спасибо, дорогуша, хватит с меня двух раз. Больше я там не появлюсь, разве что ты соберешься замуж за Антонио Бандераса. В таком случае я оглушу тебя ударом по голове, когда ты будешь идти по проходу, и сам займу место невесты.
Рикки пошел с ней рядом, бесстыдно высматривая нового стажера.
София засмеялась:
– Ты неисправим!
Она повертелась перед ним, демонстрируя со всех сторон новую прическу.
– Ну как, нравится?
– О да, очень, – сладострастно прошептал Рикки, не сводя горящего взгляда с нового стажера, мускулистого красавца, чем-то похожего на боксера Оскара де ла Хойя.
София шлепнула Рикки по руке.
– Он женат.
– Разве это препятствие? Дай мне два мартини и повязку для глаз, и завтра утром он уже будет оформлять подписку на «Адвокат»[2].
София нашла на стойке свою хронометражную карту, сунула ее в прорезь больших промышленных часов и поморщилась, когда они издали громкий щелчок. В такие моменты она всякий раз чувствовала себя фабричным рабочим.
– Вообще-то я имела в виду свою прическу.
Рикки отошел на пару шагов и окинул ее оценивающим взглядом.
– Как Сабрина после Парижа. Совершенство.
София усмехнулась:
– В чьем исполнении: Одри Хепберн или Джулии Ормонд?
– Ой, не надо! – Рикки небрежно отмахнулся. – Я до сих пор иногда просыпаюсь по ночам и рыдаю из-за этого ремейка. Не напоминай мне об этом кошмаре.
София посмотрела на него с мольбой:
– Рикки, нам нужно где-нибудь пожить несколько дней.
– Кому «вам» – тебе и Мистеру Пиклзу? – уточнил Рикки. – Это уже кошмар совсем другого рода.
– Ну пожалуйста, ты его даже не заметишь.
– Разумеется, пока он снова не надует в мою гардеробную.
– Он тогда был расстроен.
– Я тоже. Мои итальянские ботинки ручной работы до сих пор воняют, как афишная тумба. – Рикки вздохнул. – Ладно, Бог с тобой. Кушетка уже застелена, и я взял напрокат кассету «Римские каникулы».
София порывисто обняла его.
– Ах, Рикки, ты так хорошо меня знаешь! На этот раз Мистер Пиклз будет вести себя хорошо, обещаю.
Рикки скептически изогнул бровь.
– Не давай обещаний, которые этот маленький поганец не может выполнить.
– Рикки! – обиженно воскликнула София.
Она вошла в зал, но не решилась сразу предстать перед покупателями. Рикки в притворном ужасе прикрыл рот рукой.
– Неужели я правда это сказал?
– Мистер Пиклз тебя обожает.
– Маленькая поправочка. Он обожает тебя, а всех остальных просто кое-как терпит. – Рикки вздохнул. – Шучу. Конечно, я рад вам обоим.
София просияла:
– Мне нужно пожить у тебя только до четверга, когда на вилле состоится семейный обед. К тому времени папа остынет, и я смогу вернуться домой.
– До следующей свадьбы, – сухо заметил Рикки. София покачала головой:
– Следующая свадьба будет на моих условиях.
– Ты всерьез думаешь, что твой отец готов отказаться от планов на Винсента Скалью?
София сделала шаг назад и сердито посмотрела на Рикки.
– Почему бы этим двоим не оставить меня в покое и не жениться друг на друге?
– Не очень удачная мысль, – возразил Рикки. – Пусть уж лучше Джозеф и Винсент останутся в лагере гетеросексуалов.
София только застонала, борясь с желанием закурить. Она решила ограничивать себя шестью сигаретами в день, а выкурила уже четыре, поэтому нужно было воздержаться.
– Во сколько ты пришел?
Рикки пожал плечами.
– К открытию. Торговля идет так себе.
Девушка поморщилась. На «так себе» далеко не уедешь и тем более не попадешь в Кармел, штат Калифорния. «Аспен косметикс» продвигал на рынок новый аромат, «Онести», и организовал для своих дилеров внутренний конкурс: достигший по итогам месяца наибольшего объема продаж будет награжден трехдневной поездкой в этот райский уголок на западном побережье. София, которая считалась в компании одним из самых успешных дилеров, определенно имела шанс выиграть. Но до подведения итогов оставалось меньше недели.
Она сама не заметила, как у нее в зубах оказалась сигарета номер пять. «Ну и ладно, – подумала девушка, затягиваясь. – В конце концов, сегодня день моей свадьбы». Она посмотрела на часы: половина второго. Звонить Дебби и узнавать, сильно ли папа разозлился на этот раз, еще рано. По прикидкам Софии, его злость можно было оценить баллов на восемь по десятибалльной шкале – серьезно, но жить можно.
Неожиданно она философски заметила:
– Рикки, меня не удовлетворяет моя жизнь.
– Ну что ж, – ответил он столь же философски, – не всем же быть Маргарет Тэтчер.
– Я серьезно. Я только тем и занимаюсь, что продаю духи и помаду да отбиваюсь от папиных попыток выдать меня замуж, этого мало. Мне это надоело.
– А как поживает твоя идея открыть собственную косметическую фирму?
София выпустила облачко дыма и посмотрела, как он поднимается к потолку.
– Никак.
В дверь салона коротко и решительно постучали, София и Рикки обернулись. На них строго взирал Говард Берренджер:
– С какой стати вы оба пришли на работу, но не выходите в зал?
В династии королей розничной торговли Говарду отводилась роль «злого полицейского» и счетной машины, которая вычисляет объем продаж на квадратный фут торговой площади с большей точностью, чем букмекеры Джозефа Кардинеллы – разницу в очках.
София затушила сигарету и грациозно встала.
– Мистер Берренджер, мы разрабатывали стратегию участия в конкурсе «Аспен косметикс». Если один из нас выиграет, это будет очень хорошая реклама для всего магазина.
Мрачные складки на лице Говарда разгладились.
– Вы подстриглись, – заметил он. Девушка провела рукой вдоль шеи, пытаясь по привычке запустить пальцы в длинные волосы, и улыбнулась.
– Мне захотелось сменить имидж.
– Вам идет новая стрижка. – Говард хлопнул в ладоши. – А теперь – шагом марш в зал и выходите
