Лучников и обрадовался и устыдился. Совершенно не думаю ни о ком из близких: ни о сыне, ни об отце, ни о матери Антона, прозябающей в Риме, ни, между прочим, даже о новой своей жене, которая сейчас, наверное, на трибунах не сводит бинокля с моей машины. В самом деле, я совсем «задвинулся», заполитиканствовался, чокнулся на этой проклятой России, вот уж, действительно, Сабаша прав - стал настоящим «мобилом-дробилом».
- Хей, челло! - кричал ему сын, словно неожиданно увиденному приятелю.
Обращение «челло» так глубоко вошло в обиход, что даже врэвакуанты иногда им пользовались, хотя большинство из них решительно отвергало жаргон яки. Образовалось оно из обыкновенного русского «человека». С севера, однако, из англо-крымских поселений ползло «феллоу», а из многочисленных в пятидесятые годы на Острове американских военных баз горохом сыпалось энергично-хамоватое слово «мэн». Образовался очаровательный гибрид «челлоу-мэн» (Андрей с компанией в молодости восхищались этим словечком), а затем и «челло», человек превратился в своеобразную виолончель.
Лучников открыл правую дверь, и Антон влез в машину.
- Атац, - сказал Антон и зачастил далее на яки, явно щеголяя своими познаниями.
Лучников не понимал и половины этого словоизвержения, но из другой половины уловил, что он, атац - молодец, что «Антики-ралли» - это яки, это холитуй («холидэй» плюс «сабантуй», то есть «праздник») для всех, но на виктори пусть не рассчитывает: победит сильнейший, фаворит яки двадцатитрехлетний Маста Фа на двухсотсильном «игле».
- На игле или на игле? - спросил Лучников и взъерошил Антону затылок. - Ты русский-то еще не забыл? Давай по-русски.
Антон не без скрытого облегчения перешел на язык предков.
- Забавно, что мы с тобой стали чем-то вроде политических противников, папа, - сказал он.
- Да никакие мы не противники, - сказал Лучников.
- Ты что же нас и за силу не считаешь? - спросил Антон. - По-твоему, у яки-национализма нет перспектив?
- Слишком рано, - не без некоторой грусти сказал Андрей. - Через три поколения это могло бы стать серьезным, если бы Остров существовал.
- Куда он денется? - сказал Антон. - Не утонет же.
- Его притянет материк, - сказал Андрей.
- А вот мы, молодежь, считаем вашу идею бредовой, - без всякой злости задумчиво сказал Антон. - Как можно объявлять Остров русским? Это империализм. Ты знаешь, что русской крови у нас меньше половины.
- В Союзе, между прочим, уже тоже меньше половины, - проговорил Андрей.
Громовой голос по радио объявил, что до старта осталось десять минут и пригласил всех участников занять места.
Лучников пустил мотор и стал наблюдать приборы. Краем глаза заметил, что сын смотрит на него с уважением.
- Дед сегодня дает прием? - спросил Андрей.
- Конечно! - воскликнул Антон и перешел на английский. - It's going to be what the americans call a swell party! [5]
Все участники ралли и масса шикарной публики. Кстати, твоя мадам будет? Я ведь с ней слегка знаком. Ее зовут Тина?
- Таня, - сказал Андрей.
- Тина или Таня? - переспросил Антон.
- Таня. Какая, к черту Тина?
- Яки, атац! До вечера! Не торопись на трассе. Маста Фа все равно непобедим.
- Яки, челло! - сказал Лучников.
Осталось полторы минуты до старта. Он включил свое СВ-радио и сказал Тане:
- Привет.
- Как дела? - спросила она.
- Нормально, - сказал он. - Найди Брука и вылетай на его вертолете в Сугдею.
- Но мы же иначе планировали, - запротестовала она.
- Найди Брука и вылетай к финишу, - сказал он холодно. - Все. Выключаюсь.
Еще за несколько секунд до старта он подумал о том, что любимая его стала как-то странно строптива, вот и сегодня даже не хотела идти на праздник, едва не поругались.
- Старт!
Взлетели ракеты, и все машины тронулись.
Правила этого соревнования не ограничивали ни объем цилиндров, ни габариты машин. Хочешь - гонись на огромном «руссо-балте», этом чуде современного комфорта, хочешь - на двухместном, похожем скорее на штиблету, чем на автомобиль «миджиете». При желании даже все эти ужаснейшие «голубые акулы» и «желтые драконы», развивающие по дну соляного озера почти звуковую скорость, могли выйти на старт «Антика-ралли», только что бы они делали на виражах Старой дороги?
Лучников не готовил свою машину специально к гонкам, не вносил в нее никаких ухищрений, как делает большинство гонщиков. Его «турбо-питер» и без этого был едва ли не уникален, новинка и гордость автоконцерна «Питер-Авто» в Джанкое. Прошлой весной была выпущена малая партия, не более полусотни штук, разослана по всему миру перед началом рекламной кампании. Все важные узлы аппарата были запломбированы престижной фирмой, даже масло предлагалось сменить только после первых ста тысяч верст пробега. Конечно, в прежние времена Лучников не удержался бы и влез в брюхо своему «турбо», но сейчас он иногда с горечью думал, что в принципе ему и на гонку-то эту наплевать, не будь она нужна СОСу, он ее бы даже и не заметил: он изменился, он думал о себе прежнем почти как о другом человеке, очарование, возникшее прошлой весной в Коктебеле, больше не возвращалось к нему, как много он потерял и что он приобретает взамен - силу, власть, решимость? Грош этому цена по сравнению с единым мигом прошлого очарования.
Яки, сказал он себе, разгоняя машину в голубое с золотом сияние, в котором уже через пять минут гонки стал проявляться силуэт Чатыр-Дага. Яки, мне нужно вывести вперед Володьку, вот моя цель, сейчас нет других целей, нет других мыслей, нет ничего.
Впереди, метрах в двадцати, шли всего три машины. Билли Хант в пятнистом своем «охотнике» стремился пристроиться в хвост гордо летящей торпеде Конта Портаго. Однако между ними несся ярко- оранжевый с зеленым оперением автомобиль. Это был, как догадался Лучников, тот самый «игл» фаворита яки «непобедимого» Маета Фа. Эта птичка была явной неожиданностью для Ханта. Он, кажется, нервничал.
Лучников соображал: Конта Портаго тормознуть мне уже не удастся. Он, безусловно, выскочит первым на серпантин. Однако Билли с его постоянной тактикой охоты, сейчас для меня уязвим, и Маста Фа мне поможет. Если же Портаго останется один, Ново-Сила на серпантине возьмет его без всякого сомнения.
Маста Фа несся с предельной скоростью и не давал Ханту обойти его, чтобы перестроиться и сесть на хвост Портаго. Билли начал чуть-чуть отставать, явно намереваясь пропустить вперед «игла» и выскочить к желанной поджарой заднице своего соперника. Лучников поджал акселератор и пристроился в самый хвост Маста Фа. Увидел слева оскаленный рот Ханта. Теперь, для того, чтобы выскочить сзади к Портаго, южно-африканцу надо было притормозить слишком сильно, и он рисковал попасть в сумасшедшую борьбу, перестройки и подрезки, основной группы гонщиков. Выход у него был один - выжать все из машины и обойти Маста Фа хотя бы на десять метров. «Хантер» ушел влево, прямо к борту фриуэя, зазор между ним и «иглом» увеличился, но это позволило «иглу» еще немного уйти вперед. Билли, кажется, уже на пределе, подумал Лучников, а у меня еще есть запас оборотов. Он ринулся в зазор между «хантером» и «иглом».
Несколько мгновений все три машины шли вровень. Лучников не удержался от любопытства, скосил глаза налево и увидел склонившуюся к рулю голову Ханта - тот явно злился. Скосил глаза вправо - вдохновенное, с пылающими глазами лицо юного татарчонка. Мустафа, подумал Лучников, вот как его зовут. Какой же он яки - настоящий крымский татарин, может быть, с каплей греческой крови. Они сейчас
