посмотрела, послушна ли Канга ее приказу. Однако девушка медлила. Ее пухлый ротик был полуоткрыт в растерянности и удивлении, а нежный подбородок вздернулся вверх в знак протеста.
Киркегард грозно сдвинула брови, выражая недовольство тем, что ее распоряжение не выполняется, но потом почти сразу же выражение ее лица смягчилось. Теперь она воздействовала на девушку ласкающими токами. Она медленно посылала ей фразы: «Ты же веришь мне, так подчиняйся. Ты любишь меня, так верь мне. Твоя вера в меня – есть и любовь ко мне». Эти слова закрутились светящимся колесом в мозгу Канги. Ее воля ослабела, растопилась, как воск на огне.
Пальцы ее принялись расстегивать пуговицы на блузке. Она молчала, но ее мимика была настолько выразительна, что в тишине явственно слышались ее ответные слова, произнесенные лишь мысленно: «Не знаю, зачем я это делаю. Я так поступаю ради тебя… только для тебя…»
Между тем пуговицы и «молнии» на ее одежде словно бы расстегивались сами собой. Канга осталась только в трусиках. Бюстгальтер она не носила, и ее груди сразу же вырвались на свободу, как только блузка соскользнула с плеч.
Это подействовало возбуждающе прежде всего на саму Каролин. Ложбинка между устремленными вперед, острыми грудками притягивала Каролин. Ей вдруг страстно захотелось погрузить в эту ложбинку палец, чтобы он был стиснут с двух сторон упругой плотью, провести им вниз по гладкой коже до нервного центра, до углубления пупка и дальше вниз по плоскому животу… за резинку трусиков.
Каролин сделала шаг и приблизилась вплотную к своей то ли пленнице, то ли подруге – сейчас было неважно, как определялась их связь. Важно было то, что разорвать ее никто бы не смог.
Ритуал, обозначающий их полную близость, разыгрывался как заранее отрепетированный спектакль. Каролин проникла пальцем в рот Канги, смочила его слюной девушки, а потом сунула себе в рот. В это время две пары глаз были устремлены навстречу и как бы сливались в единое колдовское целое. Не хватало только ядовитого пара, огня и чертей, пляшущих вокруг.
Каролин взяла свой бокал и принялась лить по капле ледяное шампанское на разгоряченную кожу девушки. Канга только вздрагивала и ежилась, когда мурашки пробегали по ее телу при этой чувственной пытке, но не возражала, принимая это как пролог к дальнейшим наслаждениям.
Величественным жестом Каролин простерла вперед руку, опустила ее на пышущее жаром плечо девушки и нежно, но твердо вынудила Кангу стать на колени перед ней. Секунду Каролин помедлила, затем сама опустилась на колени, схватила подол своей юбки и стала медленно, очень медленно поднимать ее вверх, обнажая ляжки. Юбка накрыла голову Канги. Та чуть не задохнулась от исходящих от Каролин чувственных ароматов.
– О… пожалуйста…
– Не понимаю… Ты хочешь или нет?
– Да, хочу, да… да… – Голос Канги казался чужим и далеким.
Каролин чуть приподнялась, подалась вперед и прильнула холмиком курчавых волос к губам девушки. Канга высунула язык, но Каролин слегка отстранилась:
– Не спеши.
Она словно бы только сейчас вспомнила о зрителе этого хорошо срежиссированного спектакля и еще выше задрала юбку.
Дэвид, затаив дыхание, следил за этой сценой. Он присел на диван, потом почти без сил откинулся на спинку. Он жаждал увидеть продолжение. Каролин материализовала самые смелые его эротические фантазии. И по выражению лица Плутарха она поняла, что окончательно сломила его. Победа за ней. И плодами ее надо воспользоваться быстро и умело.
Она поманила его пальцем, смоченным любовными соками Канги, и кивнула на охваченное похотью существо, целиком подвластное ей.
Плутарх вскочил, повинуясь ее жесту, и это движение определило его судьбу. Он попался и уже не выкарабкается.
– Взгляни на нее. Разве она не принадлежит мне?
Ему ничего не оставалось, как только согласно кивнуть.
– Она сделает все, что я попрошу. Украдет… убьет, если нужно…
Азарт, охвативший Каролин, уже перехлестывал через край. Она победила, но ей все хотелось подтверждать эту победу и свое могущество. Плутарх должен был быть унижен до предела и наслаждаться своим унижением. А за малейшее сопротивление будет строго наказан.
– Канга! – распорядилась Каролин. – Займись им.
Рыжеволосая красотка вышла из транса. На ее лице отразилось недоумение.
– Тебе надо повторять дважды?
Плутарх попытался поймать ускользающий взгляд Каролин, прежде чем тонкие пальцы Канги расстегнули «молнию» на его брюках. Он понял, что Каролин нет никакого дела до его чувств к ней и сама она бесчувственна к нему. Поэтому она и подставляет вместо себя эту девицу. И все же он готов был принять эту подачку. Главное, что ему разрешено хотя бы встречаться взглядом с вожделенной богиней, подбадривающей его и партнершу:
– Ты что-то плохо работаешь. Старайся, Канга!
В ответ наступила пауза. Очень неловкая. Он, униженный, раздавленный сексуальным прессом, еще трепыхался. Канга не решалась преступить последний рубеж. Он тоже.
Сопротивление длилось всего пару мгновений, и было подавлено волей Каролин. Канга прильнула к бесстыдно торчащему члену Плутарха, глаза его остекленели, в них окончательно погасла искра божья.
Каролин торжествовала:
– Тебе хорошо? Ты доволен?
В ответ он лишь проблеял жалобно, как ягненок, предназначенный на заклание:
– Как тебе это удается, Каролин?
– А ты не догадываешься? – издевалась она. – Ты сам… сам стремишься к этому.
Внутри его тела сжималась и разжималась какая-то пружина, и он конвульсивно дергался в такт.
– Оставьте меня! Хватит!
– Не раньше, чем я захочу! – резко, словно хлестнула бичом, произнесла Каролин.
Сотрясающие его спазмы уже достигли предела, он желал излиться, опустошить себя. Какие-то частички разрушенного воздействием Киркегард сознания еще теплились в нем. В момент оргазма Дэвид предпочел бы обойтись без зрителей. Этим он мог хоть как-то спасти свое лицо, отстоять хоть крохи своей независимости.
