– Дело не в деньгах, па! Ты сам это знаешь. Все напряжены. Все недовольны. Все нервничают.
Роберт обрушил кулак на глянцевые изображения нового «Шато».
– Какого дьявола они нервничают? Я не продаю и никогда не продам отель. Я здесь умру.
– Причины в твоем темпераменте, па. Из-за него они нервничают. Ты разогнал людей Ливингстона. Новый персонал грубит гостям, а гости оскорбляют персонал. Заполняемость упала до пятидесяти процентов. Это на десять ниже нормы окупаемости. И, мне кажется, притока постояльцев не предвидится.
– Выходит, мне лучше устраниться и передать бразды правления тебе, мировой звезде гостиничного бизнеса?
– Я на такой титул, конечно, не претендую, но они предпочитают иметь дело со мной, чем с тобой, па, – резонно заметила Кристина.
– Ты права, Кристина. Прости меня. Я много допустил промахов в последнее время. Да и сейчас мне не по себе.
– Не «Мадрид» ли тому причиной? – Ее взгляд обнаружил раскрытый журнал на столе у отца.
– Во всяком случае, чтение не улучшило настроения. – Он горько усмехнулся. – Гости «Сансета» перекочевывают в их номера. Твоя подруга Хоуп сделала нам очередной сюрприз.
Он сдвинул брови, готовый разразиться вспышкой бессмысленного гнева. Кристина смотрела на него не без лукавой насмешки. Все пошло наперекосяк после того давнего события в отцовском бунгало. Она, конечно, поверила его версии насчет измены Паулы, случайной травмы, полученной Грэхемом, и предательства Уинти Тауэра, ставшего на их сторону. Она вычеркнула Паулу из своей жизни, да и бывшая подруга не сделала никаких попыток войти в контакт с нею. Но в глубине сердца у Кристины оставались сомнения, так ли все это было, и они начали расти, когда у отца характер резко изменился к худшему после разрыва единственной его настоящей любовной связи, а затем, когда «Сансет» вдруг стал медленно, но неуклонно погружаться на дно, в то время, как какое-то обветшалое «Шато дель Мадрид» вдруг ярко засияло на Голливудских холмах.
– Ты выглядишь усталым, – сочувственно сказала она.
– Как ты догадлива! – с сарказмом заметил Хартфорд. – Да, я устал и собираюсь исчезнуть на некоторое время.
– Насколько?
– Один бог знает! Ты знаешь, как трудно оторваться от преследователей. Может, шесть недель потребуется, чтобы вся эта муть улеглась на дно.
Он изучающе посмотрел на Кристину. Она явно была довольна. Роберт вздохнул.
– Значит, бери дело в свои руки. Я не буду вмешиваться.
– Оставь мне адреса, по которым можно с тобой связаться.
Роберт кивнул. Но Кристина еще не закончила разговор.
– И ради бога, дай Зуки Марлоу передохнуть хоть пару ночей. Она уже бледна как смерть, да и в тебе не осталось ни кровинки. Вспомни, что ты задумал снять лихой вестерн, а не историю про вампиров.
Напоминание дочери немного приободрило его. Он здорово потрахал эту аппетитную штучку. Оказывается, он еще способен играть в прежние игры. «Горизонт» – студия, которая перекупила у «Галакси» его контракт, решила выставить его на экране вместе с бешеными, необъезженными мустангами и парой соблазнительных титек и аппетитной попкой многообещающей старлетки. Роберт воспользовался шансом для того, чтобы забыть Паулу Хоуп. И проклятый, злосчастный «Сансет-отель».
– Так мы договорились, дочка. Я пакую чемоданы и отчаливаю, – с облегчением сказал он, ставя точку в этом разговоре.
Два банкетных зала «Шато дель Мадрид» были переполнены.
Словно королева, вознесенная на трон всеобщим восторгом, Паула восседала за почетным столиком и тянула через трубочку безалкогольный коктейль. Почему-то в эту минуту она вспоминала о Роберте.
Изгнать его из своей памяти она никак не могла. Правда, она нашла для его образа самую скрытую темницу, откуда выпускала узника только по своей воле, чтобы он не мешал ей строить собственную новую жизнь.
Уинтроп Тауэр пробивался к ней сквозь толпу растрепанный, возбужденный. На удивление, он был почти трезв и все же пребывал в отличном настроении. Еще за десять футов от ее столика он начал восторженно ей докладывать:
– Представляешь, я сегодня сделал пробежку! Впервые в жизни я пробежался без остановки до твоего бунгало и не умер, и понял, как это здорово.
Паула изобразила на лице ужас при вести о подобном героическом поступке, потом захлопала, и человек тридцать посетителей бара, слышавших, о чем поведал Тауэр, присоединились к аплодисментам.
– Сядь, пока ты еще не свалился, Уинти. Как ты решился? Разумно ли в твоем возрасте брать на себя такие нагрузки?
Тауэр бессильно обмяк на стуле, но все же торжествующе улыбался.
– Ты охнешь, когда узнаешь, что еще я взял на себя.
– Что же?
– Я только что купил на корню этот горемычный отель.
– Не может быть, Уинти!
– Очень даже может быть. Он теперь мой. Пусть Партриджи грызут себе локти.
– Господи! Да ведь это сделка века!
– Думаю, да, – снисходительно кивнул Уинти. – Давай отпразднуем это. По крайней мере, я больше не увижу физиономию Адама Партриджа. Он мне порядком надоел. Он, конечно, честный малый, но уж слишком много болтает о своей ответственности, о семейной традиции и о всякой такой белиберде. Я считаю, что он скормил нам больше этого навоза, чем мы можем проглотить. Так что я предпочел расстаться с ним по-хорошему, но навсегда.
– И как ты чувствуешь себя в роли владельца отеля?
– Гораздо лучше, чем бедный старина Хартфорд в той же роли. Вот уж не думал, что на старости лет заделаюсь бизнесменом.
– И вдобавок трезвенником? Или я ошибаюсь?
– Неужели я способен выдержать еще и эту нагрузку? – лукаво усмехнулся Уинтроп.
– Тогда отпразднуем, Уинти. – Паула жестом подозвала официанта. – «Столичную» со льдом, но лед отдельно.
