можно с уверенностью сказать, что мы с вами будем плодотворно работать.
— Олег Николаевич, вы говорили мне о каких-то условиях, которые я должна буду принять.
— Да, такие условия есть. После того, как вы закончите ваши здешние дела, мы с вами уедем из этого города. Уедем далеко и надолго, но об этом никто не должен знать. Я знаю, что вы человек неболтливый, но тем не менее обращаю на это ваше внимание. Об этом никто не должен знать.
— Но как же с моими условиями? Вы же знаете, мне нужны деньги. В противном случае не только мои, но и ваши планы могут нарушиться.
— Я в курсе. Но вы должны понять, что мы не занимаемся благотворительностью. Эти деньги я могу предоставить вам только в качестве аванса. И вы должны будете мне их отработать.
«Вот так, милая, — думал Глебов. — Повяжем тебя деньгами, будешь работать как миленькая и не пикнешь. Мать твоя всю жизнь работала почти что даром, не понимала, каких денег стоил ее дар. И тебя мы опутаем на всю жизнь, пока силы есть. Генерал Грэм хоть и жадный, а согласится заплатить, понимает, что в сто раз больше потом от тебя получит».
— Я согласна. А уехать.., это даже к лучшему. Меня здесь никто и ничто не удерживает.
— Я знаю, Светлана. Не огорчайтесь, одиночество — это удел каждого одаренного человека. Бог.., или судьба, или природа, что-то давая нам, обязательно что-то отбирает — простые человеческие радости.., с этим надо смириться.
Олег Николаевич подвез Лану до ее дома и, убедившись, что за ним нет «хвоста», подъехал к Серафимовскому кладбищу. Войдя в кладбищенскую церковь, он купил свечку и поставил ее к образу Николая Чудотворца. Рядом с ним такую же свечу поставил элегантный молодой человек с седыми не по возрасту висками. Он обратился к Глебову вполголоса с едва заметным акцентом:
— Здравствуйте, генерал. Как подвигается ваша подготовка к отъезду?
— Очень хорошо, мистер Митчелл, очень хорошо. Я собрал блестящую команду. Генерал Грэм будет доволен.
— Очень рад это слышать. Я сегодня же передам это генералу.
— Есть только один маленький нюанс. Мне понадобится некоторая сумма здесь, до отъезда, чтобы решить проблемы одного из моих сотрудников.
Молодой человек поморщился:
— Вы знаете, какие у нас в министерстве ужасные бюрократы! Они так не любят отклонений от плана. Особенно, когда это касается денег. А этот член команды необходим?
— Это самый важный член команды. Именно на нем базируются наши надежды на успех. Вернее, на ней. Это женщина.
— Это ваш знаменитый перпециент-семь?
— Нет, перпециент-семь, к сожалению, умер. Это ее дочь.
— О! И она показывает такие же прекрасные результаты?
— Судя по предварительным тестам, гораздо лучшие. Она унаследовала от матери ее феноменальную сверхчувствительность. Разумеется, с ней еще надо много работать, проверки, совместимость с препаратом В117 и многое другое…
— Хорошо, я передам ваши пожелания генералу Грэму. Со своей стороны мы хотели бы убедиться, что вы полностью подготовлены, предварительная работа проведена на должном уровне, команда тщательно отобрана и у нас не будет никаких нежелательных сюрпризов.
— Вы можете на меня положиться. Вам известна моя репутация.
— Сколько времени вам еще понадобится на завершение подготовки?
— Не больше четырех-пяти недель. А на какое время вы планируете операцию «Перелет»?
— До начала операции осталось тридцать девять дней.
— Что ж, мы вполне укладываемся в график. Молодой человек с седыми висками кивнул и вышел из церкви. Глебов немного задержался, чтобы их никто не увидел вместе. Он стоял в церкви и думал, правильно ли поступает, переходя на службу к своим заокеанским коллегам. Конечно, там у него уже не будет такой власти, какая была здесь.., но и здесь реальная власть уже ушла у него и у его сослуживцев из рук, а там у него будет то, чего никогда не было здесь — стабильность и большие деньги. И в значительной степени эти его надежды ложились на узкие плечи Светланы Новицкой… С Элей он работал много лет, эта работа была успешной, он получал замечательные результаты. Судя по сегодняшним опытам, Светлана была даже одареннее матери, но какой-то червь сомнения точил Глебова, подсознательное чувство его беспокоило. Слишком уж блестяще прошел опыт, и потом, Светлана была невероятно другой, совершенно не похожей на свою мать… Конечно, далеко не всегда родители и дети похожи друг на друга внешне, но какие-то рефлексы, движения, жесты — хоть что-то общее должно у них быть! А здесь — абсолютно другой человек, ни одной общей черты… Хотя, конечно, ему наплевать на внешнее сходство, был бы только дар, дар сверхчувствительности, тогда они смогут сделать то, за что им будет платить генерал Грэм… Если бы у него было больше времени, нужно было бы все тщательно проверить. Но у него мало людей, посвященных в это дело. Приходится во всем разбираться самому. А вдруг он не успеет, и девчонку убьют уголовники или что они там собираются с нею сделать? Он никогда себе этого не простит. Эх, если бы Эля была жива, насколько все было бы проще! Что-то такое говорила девчонка, что ее мать умерла от препарата В117. Чушь! Он абсолютно безвреден. А если даже и нет, то ему наплевать. Элю он сумел выжать до капельки, с ее дочерью тоже так будет. От него, Глебова, им не спрятаться, он умеет добиваться от человека всего, что ему нужно.
Глебов отбросил свои сомнения, у него и без того хватало забот. Ему еще предстояла непростая задача вместе с командой оторваться от своих «коллег» и пересечь границу. Конечно, американцы сделают все от них зависящее, чтобы обеспечить операцию «Перелет», но начальство Глебова тоже не дремлет…
Надежда нажала кнопку звонка очень сильно. Она была настроена очень решительно. Только что, буквально десять минут назад, она позвонила Натэлле и назначила встречу. Она была настойчива до грубости и теперь, не давая Натэлле опомниться, давила и давила на звонок. Вот открылась внутренняя дверь и Надежда встала напротив глазка, чтобы Натэлла увидела и узнала ее. Натэлла открыла дверь, не спрашивая, Надежда вошла и остановилась на пороге, пораженная. Женщина, стоявшая перед ней, ничем не напоминала ту девочку, с которой Надежда была знакома двадцать шесть лет назад. Вернее, почти не напоминала — присмотревшись, можно было найти что-то общее в разрезе глаз и в очертании скул. Та девочка была миловидной, даже и после родов, хотя беременность сильно ее испортила, и обещала вырасти довольно хорошенькой, но чтоб такое…
Перед Надеждой стояла красавица. Настоящая красавица, без преувеличений и прикрас, такие встречаются одна на миллион, а может и реже. Не очаровательная, не привлекательна, не обладающая каким-то шармом, а женщина, чью красоту признают все, не только мужчины, но также женщины, дети и старухи. Одета была Натэлла просто — узкие черные брюки и черный свитер с ассиметричными белыми полосками, и в этом наряде было видно, что фигура у нее очень стройная. Она была среднего роста, чуть пониже Надежды, но сложена очень пропорционально. Прямые волосы до плеч, не завитые и ничем не заколотые — зачем? Натэлле это было не нужно. Чуть раскосые темные глаза, гладкая кожа цвета слоновой кости. Кто сказал, что брюнетки рано стареют? Женщина, стоящая напротив Надежды, не имела возраста. Ведь Натэлла была настоящей красавицей, а настоящая красота никогда не стареет.
Надежда внезапно осознала, что уже минут пять стоит в прихожей и таращится на хозяйку.
— Простите меня, вы очень изменились! — пробормотала она.
Натэлла слегка улыбнулась.
— Здравствуйте, Натэлла, вы меня помните? Узнали бы меня, если бы я не представилась?
— Смутно помню. У меня все то время, как в тумане.
— Понятно. Натэлла, вы поймите меня правильно. Я пришла не для того, чтобы напоминать вам о прошлом или, тем паче, шантажировать. Но все, связанное с теми событиями, так трагично и ужасно, — Надежде уже надоело пересказывать всю эту печальную историю раз за разом.
Последний раз она рассказывала ее Софе, Софа-то все поняла с полуслова! При мысли о Софе у Надежды защемило сердце. Она должна, должна выяснить все до конца, в память о Софе и Любе, и о пьянчужке Зинаиде, о которой никто не жалел, кроме такого же пьяницы-сожителя, да и тот сокрушался
