атмосфере ненависти остальных посетителей.
Нотариус принял еще одного человека, а затем секретарь объявил, что прием на сегодня закончен. Непринятые клиенты, шипя и косясь на подлую блондинку, потянулись к выходу. Нотариус вышел из кабинета, запер его на ключ, бросил секретарю:
— На сегодня свободен. Я поеду с клиенткой, — и пошел к выходу.
Блондинка, покачивая бедрами, устремилась следом, одарив секретаря на прощание взглядом, примерно переводимым на русский язык фразой: «Извини, дорогой. Я всей душой, но начальству виднее».
На улице с достоинством дожидался Семиухова его потрясающий темно-зеленый «крайслер». Нотариус любовно погладил автомобиль по крупу, тот в ответ ласково заржал — или это клиентке только показалось? Галантно открыв ей дверцу, Семиухов занял водительское место.
— Куда?
— Больница имени Третьего Интернационала на Московском проспекте, около «Электросилы».
Викентий Романович удивленно покосился на блондинку, но пожал плечами и включил двигатель.
Ворота больницы были еще открыты, дежурный на поздних посетителей даже не взглянул. Блондинка уверенно шагала между унылыми и мрачными корпусами. Нотариус, пыхтя, поспешал следом. Когда они свернули к стоящему на отшибе одноэтажному зданию, Семиухов удивленно взглянул на красотку и осведомился:
— Куда это мы? Тетя нас что, не дождалась?
— Не волнуйтесь, — проворковала клиентка, — тетя нас ждет! Она обещала обязательно дождаться!
В душе нотариуса шевельнулось нехорошее предчувствие, но дверь уже распахнулась, и длинноволосый человек в неопрятном сером халате с круглыми от нетерпения глазами воскликнул:
— Наконец-то! Скорее! Тетя уже не чаяла дождаться!
Нотариус придал себе суровый официальный вид и вслед за санитаром прошел через большое помещение, растерянно косясь на металлические столы и на то, что на них лежало, вошел в тесную комнатушку и строго спросил:
— Где ваша тетя?
— Не дождалась тетя, — поднялся навстречу Семиухову горестно всхлипывающий человек в рваных джинсах, такой же неопрятный и длинноволосый, как санитар, — не дождалась Пульхерия Сигизмундовна, отдала Богу душу! Перед смертью все повторяла: 'Как же я завещание на Жанеточку не оформила!
Долг свой родственный не выполнила! Нет мне прощения!'
— Что за цирк? — возмущенно произнес Викентий Романович, убедившись, что в комнатушке никакой тети на наблюдается, а присутствуют только три подозрительные личности неаккуратного и явно необеспеченного вида. — Что за цирк? Я не позволю со мной шутить!
Я государственный нотариус! Где клиентка?
Она оплатит мне ложный выезд по двойному тарифу!
— Не оплатит, — грустно сообщил санитар, — она тоже скончалась. Узнала, что тетенька ее не дождалась, за сердце схватилась — и того. Летальный исход.
— Что вы за ерунду несете? — негромко возмутился Викентий Романович. — Она только что была жива и здорова.
— Вот так всегда, — с неизбывной тоской простонал санитар, — человек только что был жив и здоров — и вдруг хоп! — и он у меня на столе. Вот вы, например, Викентий Романович, тоже пока живы и здоровы…
— Прекратите это безобразие, — сказал нотариус совсем тихо. Нехорошие предчувствия, зародившиеся недавно в его душе, стали просто ужасными. — Прекратите! Я немедленно уезжаю домой!
— Как? Так и уедете, не простившись с телом вашей скоропостижно скончавшейся клиентки?
Санитар взял Семиухова под локоток и подвел его к двери в покойницкую. Отсюда было хорошо видно накрытое простыней до самых глаз тело на одном из металлических столов и выбивающиеся из-под простыни знакомые нотариусу светлые вьющиеся волосы его несостоявшейся клиентки.
Ноги нотариуса подкосились. Санитар подхватил его и усадил на жесткий неудобный топчан.
— Что же вы, Викентий Романович, так и не проститесь с Жанеточкой? Не запечатлеете, так сказать, последний поцелуй на ее хладном челе?
— Чего вы хотите? — осведомился нотариус, поняв наконец, что попал в руки заурядных грабителей. — Денег у меня с собой нет…
То есть, конечно, есть, но совсем немного.
Забирайте, если хотите.., только учтите, молодежь, у вас будут из-за меня очень большие неприятности. Ведь вы понимаете, что у такого человека, как я, должна быть очень сильная крыша.
— Викентий Романович! — с прежней грустью сказал ему санитар. — Вы нас не правильно поняли. Деньги ваши нам не нужны.
— А что же вам в таком случае нужно?
— Грех с души вашей снять. Вы как по ночам — спите спокойно?
— Вам-то что за дело? — огрызнулся нотариус. — Вы что, снотворным торгуете?
— В каком-то смысле, — санитар покосился на дверь покойницкой. — И кошмары вам не снятся?
— Прекратите это издевательство! — взвизгнул Семиухов. — Скажите, что вам от меня нужно, и разойдемся по-хорошему!
— Хорошо. — Санитар кивнул. — На самом деле я просто мечтаю о том, чтобы расстаться с вами. Потому что находиться с такой сволочью в одном помещении выше моих сил.
У меня от этого поднимается давление и выступает на коже аллергическая сыпь. Так что рассказывай, старая сволочь, все, что ты знаешь про женщин, которых с твоей помощью отправляют за границу, — и расстанемся.
Нотариус похолодел. Это было то, чего он боялся больше всего на свете. Простым ограблением здесь не пахло, эти люди знали о его связи с «Аистом», или «Пеликаном», что то же самое.
— Я ничего не знаю! — вскрикнул Викентий Романович и бросился к двери Длинноволосый тип, который со скучающим видом стоял, привалившись к стене, выставил вперед длинную ногу, Семиухов споткнулся об нее и упал на грязный бетонный пол.
— Нехорошо, Викентии Романович! — укорил его санитар голосом старшего пионервожатого, заставшего третьеклассника в туалете с сигаретой. — Нехорошо! Вы что же думаете: мы вам дадим убежать? Нет, вы нам сперва расскажете все, что вам известно об этих несчастных матерях-одиночках.. А если не расскажете.., знаете, сколько там пустых столов? — Он кивнул на дверь. — Один из них вполне может стать вашим… Только сначала вам придется немножко помучиться. Знаете, как Гриша виртуозно выдирает ногти на руках и ногах? — Санитар показал глазами на одного из своих молчаливых помощников. — Впрочем, откуда вам знать… Вы с ним пока не сталкивались… Ну ладно, я так понимаю, чистосердечного признания от вас голыми руками не добьешься.
Придется добиваться не голыми…
Санитар достал из кармана пару тонких резиновых перчаток, натянул их на руки. Один из его подручных жестко схватил Семиухова сзади за локти, лишив того возможности сопротивляться, второй открыл никелированную коробочку с хирургическими инструментами.
Санитар взял в руки моток скотча и, подойдя к нотариусу, собрался залепить клейкой лентой его рот. Покосившись на человека с инструментами, он озабоченно спросил:
— Гриша, ты щипцы продезинфицировал?
А то как бы инфекцию не занести…
— Зараза к заразе не пристанет, — меланхолично ответил Гриша, звякая страшными щипцами.
Викентии Романович в ужасе следил за этими приготовлениями. Но страшные люди из «Аиста» внушали ему еще больший ужас.
— Гриша, — подал голос третий хиппи, до того молчавший, — как же так? Ты ему ногти на руках
