шпаны, Олег Примаков успел забросить сумку на тети Нюрин балкон. По дороге мы заехали в открытый ночью универсам, и Борька купил там бутылку коньяка, шампанского и кое-что из еды. Так или иначе, но наши приключения закончились, и надо было это отпраздновать.
Когда мы выпили по рюмочке и расслабились, то еще раз перебрали в памяти все ключевые моменты этой истории и решили, что каждый из нас включился в эту передрягу на своем этапе совершенно случайно. Для меня все началось с шатающегося каблука, хотя нет, с прихода налоговой инспекции. Для Надежды — с чужой видеокассеты. Когда влез в эту историю мой муж, он предпочел промолчать, но я все равно из него это потом вытрясу.
Я вспомнила наш разговор в магазине с самого начала, о том, что было бы, если бы все случайности собрались в одном месте в одно время. Похоже, что судьба решила поиграть с нами в кости, каждому что- нибудь выпало, никого не обошло стороной. Началось с Леры. Ей за скверный характер и желание нагадить ближнему досталось самое страшное — смерть. Обидно, конечно, но с судьбой не поспоришь. Смерть у Леры была глупая и опять-таки случайная — ее стукнула по голове бронзовым пресс-папье любовница ее же собственного мужа, за что ее, эту самую любовницу, в свою очередь, убил киллер, опять-таки случайно, по ошибке.
Непонятно, за что пострадал сосед Надежды Геннадий Березин, но случай не разбирает. Зато не только наемному убийце воздалось очень быстро за его злодеяния, но и того, кто его нанял, постигла быстрая смерть — его выбросили с верхнего этажа строящегося дома. Об этом нам сообщила Надежда, загадочно поблескивая глазами и отказываясь назвать свой источник информации. Я сильно подозревала, что источник этот уже попадался на моем пути, в подъезде тети Нюры, но Надежда молчала, как двоечник у доски.
С ненормального соседа тети Нюры спрашивать было нечего. Если бы не управляли им злые люди, от него не было бы столько вреда. Как воздается за все Борькиной теперь уже точно бывшей жене Оксане, не знаю, но я получила глубочайшее удовлетворение, наблюдая, как ее увозит мусоровоз, и больше не хочу о ней вспоминать. Остался последний невыясненный вопрос. Я в упор поглядела на своих собеседников:
— И что же мы будем делать с деньгами? Надежда пожала плечами, давая понять, что ее-то этот вопрос точно не касается.
— Деньги чужие, — твердо сказал Борис, — их надо вернуть и забыть.
— Кому вернуть? Витьке? Ах, Витя, мы ночей не спали, жизнью рисковали, вот возьми свои денежки. Да он тебе даже спасибо не скажет!
— А что предлагаешь? Милка, ты меня удивляешь. С бомжом связалась, мусоровоз наняла, Оксане все волосы выдергала, да что с тобой происходит?
Теперь еще хочешь чужие деньги прикарманить!
— Ах, я тебя удивляю? Ну так удивляйся дальше. Этими деньгами я сама распоряжусь. У твоей матери ведь прорва знакомых, есть очень приличные и влиятельные люди. Как думаешь, найдется среди них кто-нибудь, кто сможет помочь отправить человека на лечение за границу, в Европу или в Штаты, не спрашивая, откуда у этого человека деньги?
Надежда уже все поняла, а Борька смотрел на меня недоуменно, ожидая дополнительных объяснений.
— Ну что ты на меня смотришь? Ты подумал об Олеге Примакове? Ты ведь не ходил к нему в больницу и не видел, во что превратилась его квартира. Ты не знаешь, что его жена ночует у знакомых и что его грозят перевести в дом хроника. И молодой, красивый, здоровый мужчина на всю жизнь останется полным инвалидом, а за что? За то, что, не подумав, связался со шпаной, за то, что случайно уберег деньги! И ты хочешь, чтобы я отдала эти деньги этой скотине Витьке, а Олег умирал там в доме хроника? Ну, так найдется у твоей матери приличный знакомый?
— Наверное, найдется.
— Ладно, я сама с ней поговорю, а то ты все перепутаешь. Интересно, хватит сорока тысяч на лечение?
— Почему сорока тысяч?
— Потому что десять тысяч долларов я завтра отправляю Лешке, чтобы он заплатил за год обучения в Массачусетсском университете!
— Что? Ты мне ничего про это не говорила.
— Не придуривайся, ты все читал в Лешкиных письмах.
— Но я думал…
— Ты думал, раз денег нет, то Лешка вернется. А теперь деньги есть.
Видя, что он недоволен, я пришла в ярость.
— Ты что, хочешь, чтобы он вернулся сюда, в этот бандитский город? Ты хочешь, чтобы его, абсолютно неподготовленного после Америки, избили, как Олега, за куртку, за часы, за просто так? Ты этого хочешь?
— Но как же мы… — спросил он растерянно.
— А мы накопим денег и поедем к нему в гости. А если тебе со мной скучно, то так и быть, заводи кота. Вон Надежда тебе посодействует котеночка из приличной семьи.
— Устроим! — немедленно отозвалась Надежда.
В положенное время тетя Нюра вернулась из своего дома отдыха и пригласила нас с Надеждой на торжественное чаепитие по случаю своего возвращения. Слухи о неудавшемся ограблении уже ходили по всему дому, их распространяла Митревна, а может, кот Тимоша по своей линии, но, так или иначе, тетя Нюра уже была в курсе. Она восприняла все случившееся довольно спокойно, только благодарила нас за то, что не упустили Тимошу.
Когда мы съели чуть не половину огромного пирога с капустой, тетя Нюра рассказала нам, что случилось несколько лет назад, незадолго до смерти ее мужа Николая Егоровича.
— Как стал он болеть, сердце у него отказывало, но еще довольно бодрый был, так вижу, что-то все он задумывается, достанет эту папку картонную, картинки все рассматривает и думает. А потом как-то и говорит мне, что не успокоится, пока точно не узнает, что это за вещи. Я ему и отвечаю, что ведь носил он эти картинки сведущему человеку, тот сказал, что ерунда все это. А он мне: нет, Аннушка, видел я, как у того коллекционера на картинки глаза-то зажглись, не все, мол, с ними так просто. И пойдем, говорит, мы с ними прямо в Эрмитаж, там уж нас не обманут. Если ерунда это, пусть посмеются над нами, мы уж потерпим, а вдруг и правда вещь ценная? Не стал бы чекист этот старый тайник в дымоходе делать, чтобы всякое барахло прятать. Я еще помню, ворчала на него, что совсем рехнулся на старости лет.
Ну, пошли мы с ним как-то в будний день, чтобы народу в Эрмитаже поменьше. Подошли к контролерше, что при входе сидит, Коля и показывает ей папочку и вежливо так спрашивает, куда нам обратиться с этими вещами. Та сначала говорит, что сейчас не время консультаций, а потом видит, что мы люди не разбирающиеся, позвонила куда-то, приходит к нам девушка, посмотрела папочку, ничего не сказала и повела нас по залам. Идем-идем, я уж уставать начала, заводит она нас в служебное помещение, там начальник сидит. Посмотрел он картинки, серьезный такой стал, спрашивает, откуда они взялись. Коля ему все по правде описал, как он папку нашел в камине замурованную, как она лежала у нас долго. Тот вышел куда-то, а потом вернулся и говорит, что сейчас как раз у них в Эрмитаже присутствует какой-то самый главный эксперт, он придет на картинки посмотреть. Это, говорит, для нас большая удача, потому что профессор этот старенький, к ним не часто ездит, а нынче как раз такой случай.
Прибегает профессор, и правда старый, седой совсем, как увидел он эту папку, да как схватит ее и давай вертеть-крутить! Картиночки перебирает, а у самого глаза горят и руки трясутся, так что Коля мой даже нахмурился и хотел уходить, потому что этот профессор очень ему того коллекционера напомнил, который предлагал картинки за триста рублей ему продать.
А потом профессор прослезился, сел за стол и говорит, что не картинки это, а офорты Рембрандта, и что пропали они из коллекции профессора, вот фамилию забыла я, которого в тридцать седьмом посадили, и так он и сгинул в лагерях. А чекист этот, Ильичевский, тогда был мелкая сошка, видно, хапнул в квартире профессора, что осталось. Они, из органов, в искусстве не разбирались, видят, что бумажки какие-то, вот и бросили, а этот подобрал. А коллекция почти вся пропала, кое-что недавно всплыло за границей, он, наш-то профессор, и не надеялся, что еще что-то отыщется. А он сам сидел, чудом выжил, так
