Миссис Гринэвэй кивнула.
– Найдите графа Даррина и передайте ему, что я согласна выйти за него замуж. Не думаю, что у меня сейчас хватит сил увидеться с ним или с отцом. И умоляю, если можете, не пускайте его ко мне. – Когда мачеха пошла к двери, Элиза добавила: – Конечно, совсем не обязательно говорить отцу, почему я так неожиданно капитулировала!
– Конечно нет, – ответила Маргарет. – Уж не думаешь ли ты, что я дура?
Мачеха вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Элиза встала и поправила на себе платье. Затем она посмотрелась в зеркало. Ей хотелось узнать, как она теперь выглядит. Оказалось, что она совершенно не изменилась. Это было странно. Она думала, что беременность должна как-то отразиться в ее лице, глазах.
Через некоторое время в комнату снова вошла мачеха, на этот раз с запиской в руке.
– От графа, – сказала Маргарет и протянула записку Элизе. – Я приказала, чтобы тебе принесли ленч. Твоя служанка говорит, что ты ничего не ела утром.
Элиза рассеянно кивнула и посмотрела на запечатанное письмо. Она никогда раньше не видела печати графа, поэтому изучала ее несколько секунд.
Затем она сломала печать и развернула письмо. Четкие наклонные черные буквы бросились ей в глаза. Элиза заволновалась, у нее что-то сжалось в животе, и она с трудом перепела дыхание. В своем письме граф говорил, как он рад услышать от нее эту новость. И поскольку при нем имелись все необходимые документы, то Элиза уже сегодня может стать его законной женой. Он сообщил об этом и ее отцу. За помощником приходского священника уже послали.
Элиза побледнела. Сегодня? Так быстро? Нет, она не может так быстро выйти замуж!
Но как глупы и бессмысленны все эти сантименты. Выйти замуж сегодня или через неделю – какая, в сущности, разница? И чем быстрее все будет сделано, тем лучше для ребенка. Меньше будет сплетен по поводу даты его рождения.
Элиза разгладила письмо, которое она сначала смяла от волнения.
Сразу после церемонии, сообщал граф, они пойдут в Йоркшир…
Ну конечно, сказала она себе. Конечно, он спешит вернуться в свои родные края. Она представила себе холодные вересковые пустоши, которые станут родными и для нее тоже. Она вздрогнула.
В письме была приписка:
«Поверь мне, моя дорогая Элиза, все будет хорошо. Вот увидишь. Ты сделала меня очень счастливым, и я постараюсь, чтобы ты тоже была счастлива. Всю мою любовь я отдаю тебе».
Он подписался одним именем, без титула. Впрочем, эти нежные слова совсем не тронули сердце его опечаленной невесты.
Она коротко пересказала содержание письма мачехе, и Маргарет тут же бросилась отдавать распоряжения, чтобы после церемонии накрыли праздничный стол.
Когда Элизе принесли ленч, она попросила прислать к ней мисс Пелхэм. Надо было привести себя в порядок.
Служанка вошла в комнату и сразу сказала:
– Я, конечно, виновата перед вами, мэм. Но я действительно работала у лорда Даррина. Ч-то я могу сделать для вас?
– Не волнуйтесь, Пелхэм, вы ни в чем не виноваты, – спокойно ответила она. И когда служанка удивилась, Элиза добавила: – Вы тут совершенно ни при чем. Но я должна вас попросить вернуться в Лондон. Вы не поедете с нами в Йоркшир. Я пока обойдусь без служанки. А также я передам с вами письмо, которое вы вручите моему управляющему. Поскольку я не имею понятия, когда смогу сама приехать в город.
Пелхэм хотела возразить что-то, но, поразмыслив, сделала реверанс. В ее глазах легко читалась тревога.
В час по полудню Элиза Чалмерс стала женой графа Даррина. Он держал ее за руку на протяжении всей церемонии. Элиза должна была признаться себе, что ей было приятно ощущать теплое и твердое пожатие его руки.
Во все время церемонии Элиза была очень серьезна. Она не могла притворяться веселой и радостной, как ожидал ее отец. Даже когда граф поцеловал ее, она чуть улыбнулась.
Элиза надела обручальное кольцо своей матери, так как граф забыл купить новое. На всякий случай, веря в приметы, Элиза повернула кольцо вокруг пальца.
Вскоре после этого граф усадил Элизу в ее карету. Что было, в общем-то, и неудивительно. Даже кучер и грум были ее собственные. Элиза укуталась сама в теплую накидку, чтобы у графа не было повода дотрагиваться до ее тела. «Конечно, – подумала Элиза, – как я могла забыть – теперь все, что принадлежало мне, принадлежит безраздельно ему, и он может пользоваться всем как пожелает. Теперь все его. Ее дом, деньги, бриллианты и даже карета. А Элиза с этих пор не имела права ничего делать без его согласия.
Ей было обидно, и она чувствовала себя беспомощной. У нее не возникало такого ощущения, когда она жила с Джеймсом Чалмерсом. Но справедливости ради надо сказать, что Джеймс позволял Элизе поступать как ей заблагорассудится. И неожиданно она поняла, что из них двоих она была, безусловно, лидером. Элиза ни секунды не сомневалась, что в этом браке у нее уже не будет такой привилегии.
Отец и Маргарет вышли из дома, чтобы проводить их. Элиза помахала рукой, но не смогла улыбнуться.
– Тебе не холодно? – спросил заботливо граф, садясь с ней рядом.
– Нет.
– Пожалуйста, скажи мне, когда захочешь остановиться или отдохнуть.
– Я скажу, – ответила Элиза, глядя по-прежнему в окно на дом ее детства.
Даррин попытался продолжить беседу. Но Элиза отвечала так же односложно, и он в конце концов замолчал.
Путь впереди лежал долгий. Уставших лошадей меняли на новых, останавливаясь в гостиницах. Каждый раз граф помогал своей молодой жене пройти в ее комнату, заказывал чай или вино и удалялся на время. Элиза думала, что это кстати. Она злилась на себя. Из-за собственной глупости и неосторожности ей теперь придется мучиться всю жизнь.
Она удивлялась, почему дорога, по которой они едут, выглядит такой незнакомой. Элиза не могла узнать ни одного города и ни одной деревни. И это было тем более странно, что она проезжала по этому пути всего два месяца назад.
Но позже, когда Элиза уже стала сомневаться, остановятся ли они на ночлег, она поняла.
Они въехали в маленькую деревушку. Граф помог Элизе выйти, и она заметила вдали яркую полоску моря.
– Я надеюсь, ты хороший моряк, Элиза, – сказал Даррин. – Никогда не путешествую в карете, если можно добраться по морю. Так не только быстрее, но
