В его ворчании Света уловила отзвук настоящей ненависти. Это было неудивительно — как уже говорилось, Александр Каморный умел вызывать в людях это сильное чувство.
— Как будто я не знаю, как он деньги зарабатывает, — себе под нос произнес Николай.
Света сделала вид, что не расслышала, а сама насторожилась.
— Вот что, Коля, я знаю, что нам с тобой сейчас надо, — примиряюще произнесла она и положила руку на его колено. — А нужны нам бутылочка чего-нибудь покрепче и место, где мы ее спокойно можем уговорить.
А то день сегодня был утомительный и тяжелый… Ну как, идет? Если у меня не хватит, ты добавишь?
— А то, — повеселел Николай, — и едем ко мне.
— Едем. — Света отвернулась к окну, чтобы он не заметил презрения на ее лице.
Квартира была в старом доме, и довольно захламленная, насколько Света могла заметить в темноте — Николай почему-то не зажег свет в прихожей.
— Дверь не забудь закрыть! — , донеслось из дальней комнаты.
— Кто там — соседка? — шепотом спросила Света.
— Это мать, она спит.
«Как противно все! — с тоской подумала Света. — И на черта я сюда поперлась?»
В комнате он смахнул какое-то барахло со стола — старые газеты, тетрадки, — торопясь расставил стаканы, принес с кухни какую-то еду на тарелке.
«Да он же скоро совсем сопьется, — с удивлением думала Света, наблюдая как дрожат руки Николая, когда он подносил стакан ко. рту. — А впрочем, какое мне до этого дело?»
Сама она только пригубила, чтобы не возбуждать у него подозрений. Николай выпил, закусил и расслабился. Теперь он уже поглядывал на Свету ласково.
— Не дрейфь, лапочка, прорвемся! Давай-ка еще по одной…
Дело пошло быстро. Николай, как все алкоголики, скоро опьянел, и его потянуло на разговоры. Тема была одна: вероломство и неблагодарность Сашки Каморного. Света только в нужную минуту поддакивала или, наоборот, выражала недоверие, и беседа текла ровно, как ручей после дождя. Она узнала много про Каморного, в основном, какой он подлец, но Свете было неинтересно, потому что это она и раньше про Каморного знала.
— Однако ты не будешь спорить, — осторожно начала она, — что Камерный как репортер очень удачлив — все у него везде схвачено, никто из криминальных личностей никогда его не трогает, и вообще…
— Что — «вообще»? — пьяно возмутился Николай. — Стал бы кто внимание на него обращать, если бы он.., под «ладожскими» не ходил?
— Да ну? — искренне удивилась Света.
— А ты — репортер, смелый, удачливый! — распалился Николай. — Да я сам видел и слышал, как он.., в общем, под ними он, это его крыша. Поэтому другие его не трогают.
— Ну надо же… — задумчиво бормотала Света.
— А ты.., ты зачем это расспрашиваешь? — теперь Николаем овладела пьяная подозрительность. — Опять меня во что-то втягиваешь?
Зачем пришла — про Сашку разведать?
— Да что ты все про Сашку, — торопливо сказала Света, — как будто нам нечем заняться…
Она подошла к нему близко и заглянула в глаза. Ничего там не было интересного, кроме пьяной злобы и куража.
«Ну и дерьмо же мужик! — подумала Света. — За что его Камерный держит? Впрочем, Каморный сам дерьмо».
С этой мыслью она начала быстро расстегивать пуговицы на рубашке Николая. Он посмотрел тупо, потом до него наконец дошло, к чему Света клонит, и он несколько оживился, даже погладил ее по голове и пробормотал что-то ласковое, как ему казалось. Света даже удивилась, как быстро он пришел в возбужденное состояние — она думала, что он сильно пьян и будет как кисель. Он встал и даже сделал попытку отнести ее на руках на постель, но попытка окончилась неудачей. Света ощутила запах нестиранного постельного белья, похоже, что кровать в этой комнате не застилалась на день никогда.
Действо закончилось быстро: секс и пьянство — две вещи взаимоисключающие. Николай, перевернулся на спину и через минуту задышал ровно.
«Теперь утром если он и вспомнит, что я была у него, то про разговоры наши точно забудет, — думала Света. — А то протрепался бы Камерному, а тот, если узнает, что я в курсе его отношений с ладожскими», устроит мне не жизнь, а каторгу'.
Она оделась и вышла в прихожую. На пороге своей комнаты возникла старуха в длинной ночной рубашке, худая морщинистая шея была обвязана стареньким шарфом.
— Я ухожу, — обратилась к ней Света, иначе жутко было стоять в полутьме и молчать.
Старуха ничего не ответила, только заперла за ней дверь. Слушая, как лязгает старинный замок, Света почувствовала отвращение ко всему миру.
Дома, однако, не спали, ждали ее. В комнате горел свет и даже играла музыка, — это в два часа ночи. Услышав, как Света вошла, Иришка появилась в прихожей в коротеньком халатике с бутылкой шампанского в руках.
— Ты что так долго, Светик? — Она закружилась, напевая. — Ой, ты у хахаля была?
Хорошо, что ночевать не осталась!
— С чего ты взяла, что я была у хахаля? — отшатнулась Света.
— Да по тебе же видно, по женщине всегда видно, когда она занималась любовью! — авторитетно ответила сестра.
Света стремительно отвернулась к зеркалу, потому что ей вдруг стало ужасно плохо — до чего же она дошла, если на ней отражаются занятия даже таким, с позволения сказать, сексом! Любовь… Она вспомнила мятые простыни, запах водки…
— Я в ванную, а ты подожди, после поговорим.
В ванной под шум льющейся воды Света немного поплакала. Минут пятнадцать, большего она не могла себе позволить — Ирка забеспокоится, начнет ломиться в ванную, а увидев Свету плачущей, сама разревется, и неизвестно, чем потом дело кончится. Ирка очень эмоциональна, как и мать, Света нарочно усвоила жесткий тон с ними, иначе начнутся слезы да сопли. Нет, Света не может себе позволить плакать.
После горячего душа стало легче, Света даже усмехнулась, вспоминая Николая, — тоже еще, герой- любовник! Небось и не вспомнит, кто у него ночью был. Может, и к лучшему, уж сама-то Света ему напоминать не будет.
Она расчесала мокрые волосы и пригляделась к себе в зеркале. Никакой косметики на чисто вымытом лице, и никакой прически — ничего не отвлекает — ни кудряшки, ни челка. В зеркале проступило просто лицо. Света не похожа на мать и сестру. У Ирки мордашка хорошенькая, глаза большие, серые, и волосы Вьются вокруг лица светлым ореолом. Приятно смотреть на Иришку. Но Света находила в лице сестры материнские черты, и видела, какой Ирка станет лет через двадцать, конечно, если не уедет из этой страны. Черты ее расплывутся, потеряют форму, рано появятся морщины, двойной подбородок… Нет, у Светы не такое лицо. Взгляд прямой, жесткий даже, черты твердые, и все лицо поражает задумчивой серьезностью. Именно женщинам с такими лицами можно доверить сообщать людям серьезные события, происходящие в стране и в мире. Вот у Алены Багун тоже своеобразное лицо — не скажешь, что правильные черты, но есть в них что-то, виден характер, а в характере ее, как и у Светы, присутствует твердый стержень, таких женщин просто так не собьешь с намеченной цели. И Камерному Алена просто так не спустит то, как он с ней разговаривал сегодня вечером.
Света надела халатик, похожий на тот, что был на Ирке, и вышла в коридор. Тут только она заметила в руках сестры бутылку шампанского.
— Ты что это, на ночь глядя? — недовольно спросила она.
— А ты не догадываешься? — засмеялась Иришка.
— Неужели? — Света невольно прижала руки к колотившемуся сердцу.
