торопливо намазывая Кате второй бутерброд, — скажут, что ты выгораживаешь мужа… тем более что у них есть такой основательный свидетель, как генеральша…
— Послушай, — проговорила Катя с набитым ртом, — а что это Недужная говорила про время? Что она видела Валика в четырнадцать часов?
— В четырнадцать часов шесть минут, — машинально уточнила Ирина, и вдруг подскочила: — Катька, ты стала соображать!
Я всегда говорила, что еда обостряет мои умственные способности, — скромно произнесла Катерина, проглатывая остатки первого бутерброда и незамедлительно приступая ко второму.
— Действительно, как она могла видеть его в шесть минут третьего, если самолёт приземлился только без десяти три? Значит, их главный свидетель врёт!
— Я всегда не любила генеральшу! — горячо воскликнула Катерина, — вечно пристаёт со своими нравоучениями!
— Ну, может быть, не врёт, а просто путает, — слегка отступила Ирина, — например, часы у неё встали или ещё что-нибудь в этом роде… во всяком случае, её свидетельство даёт трещину!
— Точно! — Катерина вскочила из-за стола. — Едем сейчас же к следователю и все это ему расскажем!
Однако когда подруги добрались до отделения милиции, строгая женщина в круглых очках сказала им, что рабочий день уже окончен и никого, кроме оперативных дежурных, на месте нет, и вообще, гражданам не полагается проявлять инициативу в вопросах следствия, а нужно сидеть у себя дома, неукоснительно соблюдать законы и ждать, когда следователь сам вызовет их повесткой и задаст все необходимые вопросы.
Катя снова впала в истерику, и Ирине пришлось, махнув рукой на собственные дела, остаться у неё ночевать, чтобы помочь подруге справиться со свалившимися на неё несчастьями. Единственное, что она сделала прежде — позвонила домой и попросила дочь погулять с кокером Яшей и накормить его.
Ночью ей приснился профессор Кряквин. Валентин Петрович переплывал Неву верхом на небольшом розовом слоне. Выбравшись на берег неподалёку от Эрмитажа, профессор развёл на набережной костёр и принялся танцевать вокруг него ритуальные африканские танцы. Мокрый слон стоял рядом, поворачиваясь к костру то одним боком, то другим. В это время к профессору подошла высокая худая старуха, похожая на хозяйственную бабушку с упаковки молока «Хуторок в степи». Старуха была облачена в парадный мундир маршала бронетанковых войск. Она строго взглянула на танцующего профессора и сурово заявила:
— Вы протекаете на мою воинскую часть и залили уже четыре танка и два тяжёлых бронетранспортёра! Моя бронетехника застрахована, но это не избавляет вас от ответственности! Немедленно высушите своего слона, или последствия будут катастрофическими!
Профессор пытался оправдываться, но старуха не хотела его слушать и грозила немедленно передать дело в международный суд в Гааге.
Ирина проснулась в холодном поту, взглянула на будильник и увидела, что уже десятый час. Она поднялась, приняла душ и сварила кофе. Однако попытки разбудить подругу не привели ни к чему, кроме донёсшихся из-под одеяла возмущённых Катькиных воплей:
— Отстаньте все от меня, я уже сдала выпускной экзамен!
— Какой экзамен? — рявкнула Ирина. — Ты что — забыла? Нам нужно вызволять из заключения твоего мужа!
Катя отбросила одеяло и села в кровати, тараща в пространство сонные круглые глаза.
— Валик! — воскликнула она с глубоким чувством. — Бедный Валик, он сегодня ночевал на нарах! Нужно немедленно его выручать! А мне, понимаешь, приснилось, что я сдала в школе выпускной экзамен по литературе, а меня заставляют сдавать его ещё раз! И такой ужасный билет попался — роль галош и полотенца в романе Островского «Как закалялась сталь»…
— Катька, если так будет продолжаться, тебе скоро придётся идти к психиатру, — заявила Ирина, покачав головой, — или хотя бы к психоаналитику! Вставай немедленно, нужно ехать в милицию!
Несмотря на все перенесённые невзгоды, Катерина сохранила свой неизменный аппетит и уплела на завтрак яичницу из трех яиц, пару аппетитных розовых сосисок, огромный бутерброд с сыром и ветчиной, слоёную булочку с шоколадом и полпачки песочного печенья. Оглядев стол и убедившись, что есть больше нечего, она вздохнула и принялась собираться в — дорогу.
Однако подруги не успели выйти из дома.
Когда они уже стояли в прихожей, требовательно зазвонил дверной звонок.
— Ой! — вскрикнула Катя, схватившись за сердце. — Не открывай! У меня какое-то нехорошее предчувствие!
— Не дури, — отмахнулась Ирина, направляясь к двери, — все самое плохое, что могло случиться, уже случилось!
— Не открывай! Я чувствую, что это она! Прошу тебя, не открывай! — И она схватила подругу за руку.
— Кто — она? — раздражённо осведомилась Ирина.
— Она… моя соседка… твоя тёзка, Ирина Сергеевна!
— Катька, ну ты действительно чокнулась! Ведь её вчера увезли в морг! Ты собственными глазами видела её труп! — Ирина выглянула в глазок и громко спросила:
— Кто здесь?
— Дронова Екатерина Михайловна здесь проживает? — донёсся из-за двери незнакомый, но крайне неприятный скрипучий голос.
Ирина вгляделась в глазок и различила на лестничной площадке сердитую старуху с узлом туго стянутых седоватых волос.
— Почему это вы не открываете? — проскрипела старуха. — Я знаю, что вы дома! Мне срочно нужно с вами поговорить! Мне что — вернуться с участковым?
— Это она! — вскрикнула Катя, и за спиной Ирины раздался звук падения чего-то тяжёлого и мягкого.
Ирина обернулась и увидела, что подруга без чувств лежит на холодном полу прихожей. Забыв про странную женщину за дверью, Ирина бросилась на помощь. Она принесла ковшик холодной воды, плеснула Кате в лицо, затем похлопала её по щекам. Катя приоткрыла один глаз и простонала:
— Мне это показалось… скажи мне, что это мне только показалось! Ну пожалуйста, скажи, иначе я… не знаю, что со мной будет!
Ирина хотела успокоить подругу, но то, что она видела в глазок, вызывало у неё самой не слишком приятное чувство. Дверной звонок снова залился требовательной трелью.
— Не открывай! — повторила Катерина.
— Откройте, милиция! — раздался на этот раз хорошо поставленный мужской голос.
Ирина выпрямилась и неуверенно шагнула к двери.
— Откройте, — настойчиво повторил тот же самый мужской голос, — я знаю, что вы дома!
Ирина подошла к двери, с трудом преодолев мистический страх. Она уверила себя, что на дворе — двадцать первый век, а не тёмное средневековье, и никаких призраков в природе не существует. Не без опаски заглянув в глазок, она увидела полного усатого мужчину средних лет, протягивающего перед собой открытую книжечку удостоверения. Прочесть через глазок, что написано в этом удостоверении, не удалось, но Ирина справилась со своим страхом и открыла дверь.
На пороге стоял плотный человек лет пятидесяти в помятом светлом плаще. Лицо мужчины украшали аккуратно расчёсанные усы, на концах загибающиеся кверху. День был жаркий, плащ явно не соответствовал погоде, и на лбу визитёра выступили мелкие капельки пота. Ирина отметила про себя, что странный человек кого-то ей смутно напоминает.
— Екатерина Михайловна? — осведомился мужчина, слегка отступив назад и склонив голову к одному плечу.
Ирина тут же поняла, кого он ей напомнил: комиссар Коломбо из американского сериала! Этот мятый светлый плащ, этот прищур проницательных глаз… только усы не вписывались в образ, казались
