Она положила руку на плечо Мэннинга, и тот крепко сжал ее в объятиях. Его теплая рука покоилась на обнаженной спине Пруденс, мускулистое тело прижималось к ее груди. У нее загорелись щеки – то ли от стыда за эту непристойную сцену, то ли по какой-то другой причине… причине, о которой Пруденс даже не осмеливалась думать. Наконец она оттолкнула его, прервав поцелуй, и шепотом взмолилась:
– Пожалуйста, не надо!..
Какие бы нежные слова ни говорил Мэннинг, Пруденс быстро разобралась в его истинных чувствах. Для этого достаточно было заглянуть в его холодные, равнодушные глаза. Отступив назад, Росс слегка поклонился:
– Прости меня, женушка, я оскорбил тебя, сам того не желая. Ты вся зарделась от смущения. Вы удовлетворены, сэр? – продолжал он, обращаясь к Хэкетту. – Ради того, чтобы убедить вас, мне пришлось унизить жену.
Капитану было явно не по себе.
– Проклятие! Но вы же сами сказали… тогда, в моей каюте… что женщины вас не интересуют. Значит, это не так?
Мэннинг пожал плечами.
– Я имел в виду – во время плавания, когда мы с женой в разлуке. Она одна царит в моих мыслях. И ее добродетели заставляют меня хранить верность супружеским обетам.
Хэккет скривил свои красивые губы.
– Да вы просто образцовый муж! Какая же вы счастливица, миссис Мэнинг! Однако меня ждут дела. – И он церемонно поклонился Пруденс: – Ваш покорный слуга, мадам. Буду весьма польщен, если сегодня вечером вы окажете мне честь и отужинаете у меня вместе с вашим мужем. Другие офицеры тоже будут счастливы познакомиться с вами. Итак, в восемь часов в моей каюте.
– Нет, – заявил Мэннинг категорическим тоном и покачал головой. – Моя жена еще не оправилась от полученных при падении тяжелых травм. Боюсь, мы оба сегодня не сможем появиться за вашим столом.
Пруденс нахмурилась. Как он смеет решать за нее? Не хватало еще провести весь вечер в компании этого брюзгливого мизантропа и лишиться общества очаровательного капитана Хэкетта и целой толпы молоденьких офицеров, жаждущих угодить ей!.. Она одарила Хэккета самой обаятельной улыбкой, на какую была способна.
– С радостью принимаю ваше предложение, капитан. Несколько часов отдыха – и я наверняка буду свежа, как маргаритка. – Увидев, как помрачнел Мэннинг, Пруденс улыбнулась еще ослепительнее. – Вот тебе, старый зануда! – И, немного поколебавшись, протянула руку Хэкетту. – До вечера, сэр. Я жду его с нетерпением, – добавила она просто для того, чтобы немного позлить Мэннинга.
Глаза капитана широко раскрылись. Приятно удивленный, он склонился к руке Пруденс и пылко поцеловал ее.
– Почту за счастье, если такая очаровательная женщина украсит своим присутствием мой стол. Разумеется, вы займете самое почетное место – справа от меня, дорогая леди.
– Если позволите, сэр, теперь я хотел бы остаться со своей женой наедине, – сдавленно пробормотал Мэннинг. Хэкетт ухмыльнулся:
– Я отлично вас понимаю, доктор, и завидую.
– Я собираюсь хорошенько пожурить ее, – пояснил Мэннинг, с отвращением взглянув на Пруденс. – А может, даже и поколотить, – пробормотал он едва слышно.
Пруденс была несколько озадачена, увидев, что Хэкетт ухмыльнулся еще шире, а на его лице появилось сладострастно-жестокое выражение.
– О да. Я тоже иногда развлекаюсь таким образом. Как приятно потом осушать слезы и исцелять боль!
– Сэр, прошу вас, удалитесь, – повторил Мэннинг сквозь зубы. – Это дитя нуждается в отдыхе.
– Разумеется. – Хэкетт снова поклонился Пруденс. – Итак, до встречи в восемь, мадам. Буду с нетерпением ждать момента, когда смогу опять насладиться вашим очаровательным обществом.
С этими словами капитан повернулся и вышел из кубрика.
Как только он скрылся из виду, Пруденс вытянула вперед руку с кольцом и сердито взглянула на Мэннинга:
– Ну а теперь, сэр, может быть, вы соизволите объяснить…
Тот нахмурился, приложил палец к губам и указал на тонкие занавески, призывая ее к молчанию. Пруденс понимающе кивнула: если уж ссориться, то так, чтобы никто не знал об этом. Она хотела было слезть наконец со стола, но Мэннинг подхватил ее на руки, понес в свою каюту и уложил на кровать. А потом с силой захлопнул дверь. Пруденс испуганно привстала.
Пресвятая Матерь Божия! Значит, она ошиблась – этот человек лишь притворялся равнодушным к ее прелестям. Так вот зачем он назвал ее своей женой! Чтобы остаться с ней наедине и овладеть силой! Похотливый мужлан!
– Вы думаете, я не умею кричать? – в ярости воскликнула она. – Только посмейте дотронуться до меня! Вы придумали весь этот вздор, будто я ваша жена… только ради того, чтобы удовлетворить свои грязные желания!
Она сорвала с руки кольцо и швырнула его через всю каюту.
Глаза Мэннинга потемнели от гнева и стали похожи на сапфиры – такие же синие, с холодным блеском.
– Ей-богу, будь вы и в самом деле моей женой, я бы, наверное, задрал ваши юбки и отшлепал как следует. Может, тогда вы поумнели бы немного! – Он указал на дверь каюты. – Там, за этой стенкой, находятся триста мужчин – триста! И все они томятся по женщинам. Один капитан чего стоит! При таких аппетитах ему и целого публичного дома будет мало. Жаль, что вы не слышали, какие он мне рассказывал истории… Вряд ли вам захотелось бы оказаться единственной женщиной на этом корабле! Ведь здесь вы полностью во власти Хэкетта, а это жестокий, сластолюбивый человек. – Росс презрительно усмехнулся. – А вы, маленькая дурочка! Вы улыбались ему, подали руку, приняли его приглашение, словно речь идет о пикнике! За ужином будьте начеку, не то капитан сразу запустит свою лапу к вам под юбку. Или вы этого хотите?
Пруденс смотрела на Мэннинга во все глаза. Ее ярость потихоньку угасала. Можно ли верить врачу? Хэкетт такой очаровательный мужчина! Хотя иногда говорит странные, даже загадочные слова. И все же вряд ли врач, этот неотесанный грубиян, прав в отношении капитана. Но, так или иначе, она находится здесь – в запертой каюте, на корабле, откуда невозможно убежать. Правда, запер ее вовсе не капитан, которого ей якобы следует бояться, а Мэннинг – весьма неприятный субъект. Ведь не постеснялся же он раздеть ее чуть ли не догола!
– А вы? – спросила Пруденс. – Как насчет ваших аппетитов?
– Я не интересуюсь женщинами. Я врач.
– Разве врачи – не мужчины?
Росс вздохнул, его лицо несколько смягчилось.
