— Убили! — заверещала было Лизавета, но Леня быстренько подхватил ее под руку и протащил на кухню.
Старуха наблюдала за ним одобрительно, очевидно, ей понравились его решительность и оперативность. Сама она и не думала орать и падать в обморок. На кухне Леня бросил рыдающую Лизавету на стул и побрызгал на нее холодной водой из стакана.
— Тихо ты, — недовольно буркнула старуха, — всех соседей оповестить решила? А ты откуда знаешь, что с Юрием случилось? — она повернулась к Лене.
— Да уж знаю, не стал бы вам про такое врать…
— Кто тебя знает, — старуха удалилась в комнату, и Леня услышал, как она с кем-то разговаривает по телефону.
За это время Маркиз успел вытереть мокрую Лизавету вышитым кухонным полотенцем, встряхнуть ее и налить кипяченой воды из чайника. Вернулась старуха мрачнее тучи.
— Верные твои слова, — кивнула она Лене, я его жене бывшей звонила, она-то, ясное дело, в курсе. Мы с ней не ладили, вот она мне и не сообщила. Завтра похороны.
Лизавета прерывисто вздохнула, собираясь снова зарыдать, но Леня поглядел грозно, и она замолчала. Маркиз сел возле двери, так чтобы видеть обеих своих собеседниц. Собственно, старуха молчала, и Лизавета только тяжко вздыхала, посматривая на Леню.
— Ну? — наконец спросил Маркиз, — так и будем молчать?
— А что делать-то? — в глазах Лизаветы показались слезы. — Совсем я теперь пропала…
Юрочку убили, и меня убьют.
— Сама виновата! — буркнула старуха. Меньше болтать нужно.
— Это раньше язык за зубами нужно было держать, а теперь давай, девушка, рассказывай, как дошла ты до жизни такой, — предложил Леня, — может, я помогу тебе из этой передряги выпутаться.
— Ага, с чего это вдруг? — усмехнулась старуха, не давая Лизавете вставить ни слова, — с каких таких пряников ты ей помогать станешь?
— А с таких, уважаемая Варвара Степановна, что мне от нее информация нужна, — честно признался Маркиз, он понял, что с этой бабкой лучше не вилять в разговоре, — так что я предлагаю честный и взаимовыгодный обмен: помощь в обмен на информацию.
Старуха решительная, вон как зонтиком ткнула, до сих пор нога болит.
Несмотря на явное противостояние старухи, Лизавета решилась говорить, скорей всего осознала, что у нее нет другого выхода, а может, от природы была такая разговорчивая.
— Ну, в общем, — начала она прерывисто, так-то он, Юрочка, из себя, конечно, неказистый был мужчина. Росту маленького, прихрамывает… Нога у него, что ли, в детстве сломана была…
Маркиз потер собственную ногу и встревожился, не станет ли и он теперь прихрамывать. Еще не хватало такой приметы при его-то работе!
— Но зато внимательный такой, — продолжала Лизавета, — руку в транспорте подает, цветы, духи, подарки разные.., ухаживает, в общем. Ну, надо сказать, умел он к женщине подход найти… Ну я и подумала, что так-то с ним быть радости никакой, перед подружками особо не похвастаешься, а вот если замуж…
— Замуж! — передразнила старуха. — Все вы замуж хотите, как ненормальные, хоть за кого, хоть за черта с рогами, лишь бы на двух ногах ходил и штаны носил! А того ты не знала, что Юрке-то первая жена такая стерва первостатейная попалась, что на веки вечные зарекся жениться! Так мне и сказал: я, говорит, тетя Варя, без баб как-нибудь проживу. От них, говорит, одни неприятности, так что жениться больше ни за что не стану!
— Ближе к делу! — не выдержал Леня. — Так мы до утра тут проговорим, а я занятой человек. Это ты ему про яйцо наболтала?
— Вот я же и говорю! — обрадовалась старуха. — Кто ее за язык тянул? Молчала бы, так, может, и Юрка бы сейчас жив был! Так нет же, непременно ей требуется языком трепать!
— Это бы еще ладно, — согласился с ней Леня, — ну, сказала так сказала, вырвалось ненароком, а вот зачем ты его в дом хозяйский запустила, чтобы, он на это яйцо поглядел?
Ведь не могла не догадаться, что интерес у него к тебе не любовный, а чисто деловой.
— Ну, сначала про яйцо случайно вышло, Лизавета неожиданно успокоилась и начала обстоятельный рассказ, — а потом он так в меня вцепился, стал расспрашивать, я и поняла, что не то что- то в наших отношениях…
— Э-эх! — старуха в сердцах махнула рукой. Виданное ли дело, мужика в хозяйский дом впустить! Люди тебе доверились, хорошие, между прочим, деньги платили…
— Потом Юра пропал дня на три… — продолжила Лизавета, неприязненно покосившись на старухину спину.
«Это когда он Мюнцеру обо всем рассказал, а тот получил от своего начальства инструкции привлечь к делу нас с Лодкой, — сообразил Маркиз, — видно, зависть Бурыгина взяла — как это, он все разведал, а страховую премию кому-то другому отдадут…»
— А когда вернулся, — продолжала Лизавета, — то как подменили его. Мне в любви признался, сказал, что хочет жениться, только денег у него, говорит, нету, и жить негде. Ну, в общем, слово за слово, рассказал мне про это яйцо, что хозяин, мол, его сам у себя украл, а теперь хочет страховку получить — сумасшедшие деньги! И что если его на этом деле прищучить, то страховая компания выплатит тому человеку премию в размере десяти процентов.
И если я ему помогу, то он со мной поделится, а лучше деньги не делить, а вложить куда-нибудь, в какое-нибудь надежное предприятие, да там еще останется и чтобы дом приличный купить, и вообще хозяйством обзавестись…
Ну, я и согласилась.
— Жадность-то никого до добра не доводит! — вздохнула старуха.
— Золотые ваши слова, Варвара Степановна! — с готовностью согласился Маркиз и подумал, что покойный Бурыгин, надо полагать, обладал величайшим даром убеждения. Леня Маркиз, хоть и считал себя одним из лучших специалистов в своей профессии, всегда был готов перенять передовой опыт у других.
— Рассказала я Юре, где кабинет хозяина находится, даже план нарисовала, поздно ночью отвлекла охранника, отключила сигнализацию на минутку, Юра и прошел. А потом уж не знаю, что там вышло, засекли его, наверное. А мне он велел, если что не так пойдет, у Варвары Степановны спрятаться и здесь его дожидаться. В общем, ночью все как-то угомонились, не поймали Юру. А утром хозяйка на охранников ругается, уволила всех — дескать, по их ротозейству кто-то проник в дом.
Я как услышала — не стала дожидаться, когда по мою душу придут, сразу же сбежала к Варваре Степановне и домой не заходила.
— Правильно сделала, — одобрил Леня, иначе уже вместе с Юрой на том свете новый домик бы обживала.
— Юра еще сюда один раз позвонил, сказал, чтобы я сидела тихо, носу не высовывала и ждала, когда он придет. И все, больше ни ответа, ни привета. Я уж тут озверела совсем, призналась Лизавета. — А теперь вы вот с такой новостью… — она снова заплакала.
— Чего уж теперь реветь, — пробормотала старуха.
— Да, а что теперь со мной будет? Еще найдут те, кто Юру убил, и посчитаются со мной, а если не найдут, то все равно плохо — на работу не устроиться, рекомендаций хозяйка не даст.
— Ясно, что не даст, — закричала старуха, когда ты ночью постороннего мужика в дом впустила! А если бы это грабитель был? Ты работай честно, тогда и от хозяев претензий к тебе не будет! Ишь, вертихвостка, захотела денег по-легкому срубить! Когда это деньги легко доставались?
— Это точно, — Маркиз солидно кивнул, потом повернулся к Лизавете: , — Ну-ка, красавица, давай-ка рисуй мне план дома. Сдается мне, что ты что-то напутала, и Юрий не в ту сторону пошел. Как говорил классик, «шел в комнату, попал в другую…»
Леня, долгое время проведя бок о бок с Лолой, кое-чего поднахватался и любил иногда вставить в разговор для солидности цитату из какой-нибудь классической пьесы.
