Йен в отчаянии взглянул на камин. Слишком далеко.
– Джейн, – начал он, пытаясь поместить бокалы между собой и искусно работающими с пуговицами руками леди Балтрип. Она засмеялась и прервала свое занятие только затем, чтобы отстранить шампанское, при этом пролив вино на ковер.
Тогда Йен быстро осушил один бокал и не глядя поставил его на диван позади себя. Свободной рукой он обхватил тонкое запястье и осторожно отстранил его.
– Джейн, остановитесь. Я должен сказать вам одну вещь.
Леди Балтрип улыбнулась ему снизу и проникла внутрь брюк за его предательским членом.
– Вы сегодня очень напряжены, Йен, но это преодолимо, разумеется.
– Джейн, пожалуйста. – Йен сильнее сжал ее запястье. – Я не хочу сделать вам больно.
– Говорите, я слушаю, – прошептала она, наклоняясь вперед.
Доведенный до отчаяния, с трясущимися коленями, Йен осушил второй фужер, потом схватил леди Балтрип за плечи и с силой оттолкнул от себя.
– Джейн! – Он кашлянул и постарался ободряюще улыбнуться. – Я не могу припомнить другой такой искусительницы, которая была бы столь преданна и бескорыстна в желании дарить наслаждение, но мы должны прекратить нашу…
Услышав странный шорох, Йен вздрогнул. Затем от дверей донесся гневный возглас, и это означало, что их обнаружили. Ситуация складывалась крайне неловкая.
В надежде на лучшее Йен посмотрел в сторону двери, и то же сделала леди Балтрип.
– О, дорогая, – прошептала она, весело хихикнув, однако Йену было не до смеха: его член увял в руке леди Балтрип, а желудок словно рухнул куда-то вниз.
Некоторое время он не отрываясь глядел в полные слез зеленые глаза Фионы; затем пятно бледно-зеленого шелка скрылось неизвестно куда; ее темноволосая спутница явно не собиралась последовать за ней. Если бы Йен отважился на догадку, то вынужден был бы признать, что она готова убить его на месте. И конечно, он понимал, что это было бы не слишком жестоко.
Леди Балтрип тихо смеялась у его ног.
– Ты напрасно сердишься, Симона. Если Фиона до сих пор не подозревает о некоторых сторонах жизни, самое время для нее познакомиться с ними.
Глаза Симоны загорелись холодным огнем.
– Фиона хорошо осведомлена обо всех сторонах жизни, тетя Джейн, – презрительно сказала она. – Ее потрясение и мой гнев вызваны тем, что мы нашли вас с мужчиной, который только сегодня утром просил Фиону выйти за него замуж.
Леди Балтрип вскочила.
– Не может быть! – Она с ужасом уставилась на Йена.
– Именно это я и пытался вам втолковать, разве нет?
Ответом герцогу была вспышка мучительной боли, пронзившей его пах и мгновенно добравшейся до мозга. Потом каждую клеточку его тела объял огонь, колени его подкосились, и весь мир словно провалился куда-то.
Вспышка молнии превратила ночь в день, удары грома заставили дребезжать стекла в окне ее спальни. Когда снова стало темно, Фиона натянула одеяло до подбородка и уставилась в потолок.
Едва войдя в танцевальный зал особняка Миллер-Сэндсов, она уже знала, что впереди ее ждет катастрофа, однако обнаружить тетю Джейн и Йена Кэботта в разгар утоления их похоти… Она никогда не думала, что с ней может произойти что-нибудь подобное!
К сожалению, в ужасный момент открытия и осознания истинного положения дел она повела себя как последняя дура и в слезах убежала: сердце ее плакало о том, что он не любит ее. А все ее нелепые, беспочвенные фантазии… Он ведь сказал ей в гостиной этим утром, что их брак будет фикцией и на самом деле он не собирается прилагать реальных усилий, чтобы их отношения переросли в отношения любящих супругов.
После их разговора Фиона убедила себя, что отыщет способ найти смысл даже в том браке, который у них получится. Боже, как она обманывалась! Когда она увидела Йена с тетей Джейн, это был удар в самое сердце, ведь до тех пор она искренне верила в счастливый конец волшебной сказки и в любовь, которая все превозмогает…
Новая вспышка молнии осветила комнату, ветки деревьев за окном застонали под порывами ветра. Впрочем, к черту ветер: ей тогда следовало позволить Симоне разделаться с ним, а она задрала подбородок, уверяя себя, что доктор Йен Кэботт, герцог Дансфорд, не настолько правится ей, чтобы утруждать себя возмездием.
А тут еще тетя Джейн – рыдающая и умоляющая простить ее, уверяющая, что она не знала о предстоящей помолвке…
Фиона закрыла глаза. Всегда милая, хорошая, всегда всех прощает и верит, что люди по сути своей добры и причиняют другим боль ненамеренно. Такая Фиона не проронит ни слова, когда другие разочаровывают, оскорбляют или ранят ее. Она только сжимается и замыкается в себе, чтобы никто не мог и дальше причинять ей боль.
Шмыгая носом, Фиона села и уголком простыни вытерла слезы. Бессмысленное занятие – жалеть себя, но почему-то она не может сердиться на других, даже если это пошло бы ей на пользу…
Шок и гнев заставили Фиону бежать из библиотеки, гордость и гнев побудили ее простить тетю Джейн и не позволить Симоне расправиться с ней в соответствии с представлениями сестры о справедливости. Негодование и гнев сопровождали ее на пути с бала домой. Только гнев гнал ее по лестнице и бросил на кровать…
Ну и что теперь? Настолько ли она возмущена, чтобы обрушить на Йена хотя бы часть своего негодования и гнева? Он причина и источник ее страданий, ее непрекращающегося смятения, но разве она сама ни в чем не виновата?
Когда часы на каминной полке пробили четыре, Фиона стремительно дернулась на постели. Сердце ее стучало, дыхание было быстрым и поверхностным. Новый день. Может быть, размышляла она, в этот день родится новая леди Фиона Тернбридж, которая не будет такой безупречной, такой невинной и уступчивой. Может быть, и для нее пришло время поставить на первое место свое счастье, а не интересы других людей.
Первое, что она заявит за завтраком, – ее решение изменилось, и она не намерена выходить замуж за герцога Дансфорда. Ей нет никакого дела до того, что теперь с ним будет: если хочет, пусть бросается под колеса несущейся на большой скорости кареты. Кэролайн и Дрейтон хотят, чтобы она была счастлива, и значит, они поймут, отнесутся с уважением к ее решению. Также они наверняка по достоинству оценят то обстоятельство, что она разрывает помолвку прежде, чем они потратят целое состояние на бал по этому случаю и на последующие балы.
Хотя, если подумать, Кэрри и Дрейтон еще раньше готовились дать бал; просто изменилось событие, по случаю которого он устраивается. С тем же успехом они могут вернуться к первоначальному замыслу.
