дал длинный гудок и прижался к противоположному берегу. Не помогло. «Пираты» взяли на абордаж…
«Козлы!.. В душу… — тихонько ругался капитан. — Занесет какого-нибудь дурака под баржу, отвечай потом…»
— Что-то сердитый нынче капитан! — кричали налетчики, суетясь по палубе как у себя дома. — Мы его столь ждали, а он и пристать к нам не захотел!..
— Зазнался!
— Так его ж садют! Будешь злой!.. Баба его упекла!
Последняя реплика током ударила. Рогожников схватил мегафон и гарнул во всю мощь:
— Всем покинуть палубу!!
«Пираты» застыли в изумлении и обернулись к рубке. Кто-то снял шапку и дурашливо перекрестился.
— Не поняли?! — крикнул Илья. — Через минуту буду топить лодки! — И, подтверждая свои слова, капитан резко перевернул руль влево, отчего все лодки по этому борту накренились и черпанули воды.
— Э-э-э! — закричали налетчики. — Ты что? Сдурел? Илюха?!
Однако гостей с палубы как ветром сдуло. Наскоро ухватив кто что успел и рассчитавшись с Луневой на бегу, «пираты» отчалили, грозя вслед «Золотой» кулаками и веслами.
«Илюха! — с остервенением думал Рогожников. — А кто ты еще больше? Илюха и есть! Не судно, а проходной двор. Капитан еще называется…»
— Ты что психанул, Илья? — удивленно спросила Александра, вбегая в рубку. — Разве можно так с людьми? Они тебя столько ждали!
— Оборзели вконец, — бросил Илья. — Лезут как в трамвай! Я им что, плавбаня, что ли?.. Да и не меня они ждали, а спирт!
— Илья!.. — мирно протянула Саша. — Да угомонись ты. Чего здесь особенного? — Она погладила его щеку с проступившими желваками. — Пусть разговеются немного. Они же, считай, с Нового года сидят на «сухом законе».
— А что мы в Совречку привезем? — сбавив тон, хмуро спросил Рогожников. — Туда нынче ни одного транспорта не будет… Там же, между прочим, люди живут, такие же…
— Успокойся, капитан, — Лунева толкнула его кулачком в бок. — Я товаров намного больше, чем по разнарядке, получила. Всем хватит… Тем более для Совречки лучше будет. Пить меньше станут.
Типсин задраил грузовой люк, смел шваброй окурки за борт и протиснулся в рубку.
— Иди, Илья, отдохни, — предложил он. — Я перекусил малость, теперь могу постоять…
Рогожников передал штурвал, а сам уходить не спешил. Оглядывался назад, где исчезло Фарково, ожидая погони. Лунева тоже не уходила и, привалившись к обогревателю, задумчиво теребила шпагат на большом бумажном пакете, который держала под мышкой. Скоро в кильватере появился «Прогресс» под двумя моторами и с акульей сноровкой стал выделывать зигзаги, чтобы причалиться.
— Вась, — заговорщически сказал Илья, — как он подойдет к борту — пихай его багром! Все, скажи, торговля окончена.
Рулевой послушно вышел на палубу и снял багор.
— Что с тобой? — спросила Александра мягко, по-матерински. — Ты на людей озлился. Это плохо, Илья…
— Сказано было: очистить палубу — пускай слушаются, — проговорил Рогожников. — Я тут капитан или чучело? Никому так никому.
«Прогресс» ткнулся к борту, но рулевой хладнокровно отпихнул его багром и показал кулак. В лодке заматерились, пригрозили пальнуть из ружья, однако так и уехали ни с чем. Еще через час, уже в полных сумерках, «Золотая» подошла к низкому песчаному яру и встала на ночевку.
Утром, едва проснувшись, Илья понял, что самоходка уже идет полным ходом, а в иллюминатор заглядывает мутное, красноватое солнце. Саша стояла у плиты и что-то мелко резала на разделочной доске. Илья сел, прикрыв ноги одеялом, и громко зевнул. «Молодец Василий, — подумал он, — жаль, попадет парень в плохие руки — испортят его. А его испортить — запросто, если в узде не держать».
Потом мысли Рогожникова переключились на Александру. Он было снова пожалел ее — тяжело одной, работа хлопотная, — но вдруг подумал: а жена-то она какая была бы! Пол-Туруханска рты бы поразинули! Надо же, Илья-то, какую женщину взял! Вот вам и Илюха!.. Рогожникову от таких мыслей хорошо стало, и почувствовал он, что не на «Золотой» плывет, а сидит дома, на кровати. Солнце светит, Саша ему завтрак готовит, глянет между делом в его сторону, улыбнется, зардеют у нее щеки: вставай, засоня, хватит тебе, бока заболят… Голубая кофточка расстегнута на две пуговицы — жарко у плиты, высокой тугой груди тесно за полупрозрачной тканью…
— Проснулся, капитан? — улыбнулась Саша и, обтерев руки куском белоснежной марли, бросилась к шкафу. — Ну-ка, примерь, Илья.
На рундуке появился костюм-тройка, аккуратно уложенный и выглаженный, рубашка в едва видимую голубую полоску и длинный, широкий галстук.
— Примерь, примерь! — Глаза ее щурились от улыбки, и к вискам бежали тонкие, веселые морщинки.
Рогожников недоуменно пожал плечами и стал одеваться. Саша отвернулась к плите. Брюки прочно обхватили талию, рубашка приятно ласкала тело, а когда Илья надел жилет, то сразу понял, что он уже не Илья Рогожников, а какой-то другой человек, незнакомый, строгий и аккуратный, как прокурор. Не надевая пиджака, он засучил рукава и умылся под жестяным умывальником, затем отыскал бритвенный прибор, торопливо потер куском мыла недельную щетину и тщательно выбрился. И пока умывался и брился, тоже казался себе чужим, с какими-то странными, но жутко любопытными привычками человеком. «Ну, елки- палки, — про себя восклицал он. — Ну, дела!»
На «Золотой» одеваться в чистое ему никогда не приходилось. Какие, к черту, пиджаки, когда в любую минуту ждешь, что придется лезть в машинное отделение и ковыряться в мазуте либо таскать на горбу ящики из трюма вместо грузчика. Это капитаны на «Шишковых» ходят в белых рубашках и глаженых брючках. Дома же он одевался в «чистое», в выходное, от случая к случаю: в кино, на собрание…
Илья влез в пиджак и нерешительно остановился. Галстуки завязывать он не умел. Лида несколько раз бралась учить его, заставляла носить, но Рогожников по обыкновению отмахивался: да перестань ты! Дышать тяжело… Сейчас он покрутил галстук и так и этак, но из наставлений Лиды так ничего и не вспомнил. А галстука явно не хватало, чуял он! К такому костюму до зарезу нужен!
Саша поняла замешательство капитана и быстро неуловимым движением повязала ему галстук. И Илья вдруг в мгновение понял, как вяжутся эти толстенные узлы!
— Ну, Илья!.. — отойдя на шаг, восхищенно протянула Саша. — Ты такой мужчина стал!.. Нигде не тянет? Не жмет?
— Нет… — краснея, вымолвил Илья, хотя галстук был туговат. — Путево…
— Примерь-ка и туфли, — сказала Саша, доставая откуда-то ботинки на высокой платформе. — По? моему, это твой размер.
Рогожников беспрекословно всадил ноги в башмаки и сразу же вырос. Кубрик показался тесноватым…
— У тебя фигура классная! — отметила Александра, осматривая капитана. — Тебе бы манекенщиком работать, в доме моделей.
— С ума сошла, — засмеялся Илья. — Я неуклюжий, у меня пальцы короткие.
— Носи, Илья, — грустно улыбнулась Саша. — Не снимай сейчас, пусть костюм к тебе привыкает, а ты к нему. А то на суде он стеснять будет, отвлекать.
— Уделаю я его, — засомневался Илья, — жалко… А! Это?.. Сколь он стоит?
— Рассчитаемся, Илья, носи, — с прежней грустной улыбкой сказала Саша. — Не в костюме дело, в человеческих отношениях… Давай завтракать!
Она ловко и быстро накрыла стол, выставила бутылку сухого вина. «Хозяюшка… — ласково подумал Илья. — Каждое утро бы так начиналось…
