рассказывают о том, как возникла Зобеида. Однажды мужчины разных национальностей увидели один и тот же сон: нагая женщина с длинными волосами бежала вечером по незнакомому прекрасному городу. Во сне они стали ее преследовать. Наконец она скрылась от них. Проснувшись, они направились на поиски этого города, а не найдя его, собрались вместе и решили построить точно такой же, как тот, который они видели во сне. Его улицы прокладывались по тому же пути, по которому каждый во сне преследовал женщину, а в том месте, где он ее потерял, стены были воздвигнуты такими высокими, чтобы она больше не смогла убежать.
Так вырос город Зобеида, в котором они остались жить в ожидании того, что сон станет явью. Но никто из них ни во сне, ни наяву больше не увидел той женщины. По этим улицам они ходили, надеясь на то, что чудо повторится. Но творение их рук утратило всякую связь со сном, который к тому же давно был ими позабыт.
Из других стран сюда приехали другие люди, которые тоже видели подобный сон и признали в городе Зобеиде место, похожее на то, что они видели во сне, и они принялись переставлять местами аркады, лестницы, дабы они больше соответствовали виденному во сне.
Самые первые так и не смогли понять, что именно привлекло этих людей в Зобеиду, колдовской и желанный город.
Города и знаки. 4
Ни один из языков, с которыми встречается путешественник в далеких странах, не может сравниться с тем, на котором говорят в городе Ипазии. В Ипазию я вошел утром; магнолиевый сад отражался в водах лагуны, и я шел посреди зарослей, уверенный, что увижу купающихся молодых и красивых женщин, но вместо этого я увидел, как крабы пожирали глаза самоубийц с камнями на шее и с волосами, в которых запутались зеленые водоросли.
Это зрелище было настолько отвратительным, что я решил воззвать к справедливости султана. Поднявшись по красивейшей лестнице самого высокого дворца, я прошел через шесть внутренних двориков с фонтанами. Центральный зал дворца был перекрыт решетками, а каторжники, ноги которых были закованы в черные цепи, таскали из подземелья базальтовые глыбы.
Мне оставалось лишь попытаться найти ответ на свои вопросы у философов. Я прошел в большую библиотеку и затерялся среди стеллажей, уставленных пергаментными свитками. Следуя списку исчезнувших алфавитов, через лестницы и переходы я стал продвигаться по ее залам. В самой дальней комнате с папирусами, в облаке дыма я увидел бессмысленные глаза подростка, растянувшегося на циновке и курившего трубку с опиумом.
– Где я могу найти мудреца?
Курильщик указал мне на окно. За ним находился сад с игрушками для детей: кеглями, качелями, волчком. Философ сидел на траве. Он сказал:
– Язык состоит из знаков.
Я понял, что должен освободиться от образов, до сих пор обозначавших для меня определенные предметы, и что только тогда я смогу понять язык Ипазии.
И вот теперь мне достаточно услышать ржание лошадей и щелканье кнута, чтобы меня охватила сладостная дрожь: в Ипазии для того, чтобы увидеть красивых женщин, нужно побывать на конюшне или в манеже, где они с обнаженными бедрами садятся на лошадей; на ногах у них одни лишь гетры, и как только чужестранец приблизится к ним, они тотчас же валят его на сено и крепко прижимают к своей груди.
А когда моя душа возжаждет такой духовной пиши, как музыка, я знаю, что мне нужно идти на кладбище, где в могилах лежат музыканты, а от одного надгробия до другого долетают трели флейты и аккорды арфы.
Естественно, наступит день, когда моим единственным желанием будет покинуть Ипазию. Я знаю, что для этого мне придется не спускаться в порт, а взобраться на самую высокую башню крепости и ждать, когда к ней подойдет корабль. Вот только подойдет ли он когда-нибудь?
Города-загадки. 3
То ли строительство Армилии не было завершено, то ли она была разрушена, околдована или просто создана по какому-то непонятному капризу, я затрудняюсь сказать. Л ело в том, что там не существует ни стен, ни потолков, ни полов – в ней нет ничего, что делало бы ее похожей на город, за исключением вертикально поднимающихся труб в том месте, где должны находиться дома: это настоящий
Нельзя сказать, чтобы Армилия, покинутая жителями до или после своего заселения, была совершенно пустынна. В любой час посреди водопроводных труб можно разглядеть одну или нескольких молодых женщин с легкими и стройными фигурами, которые нежатся в ваннах, изгибаются под льющимися над пустотой душами, моются или обтираются мохнатыми простынями, душатся ароматными эссенциями или расчесывают волосы перед зеркалом.
На солнце сверкают брызги водяных струй.
Я пришел к следующему выводу: нимфы и наяды остались владелицами воды, заключенной в трубы
Армилии. Они привыкли плыть по подземным водным путям, и им было нетрудно завладеть новым водным царством, выходить наружу из многочисленных водных источников, находить для себя новые зеркала, новые забавы, новые способы наслаждаться водой. Возможно, их вторжение изгнало из Армилии людей или же город был построен в дар нимфам либо в знак примирения за то, что люди захватили их воду. Во всяком случае, эти женщины сейчас довольны: слышно, как они поют по утрам.
Города и обмены. 2
В большом городе Хлое прохожие на улицах не признают друг друга. При встрече они воображают тысячи вещей о другом человеке, о свиданиях, которые они могли бы друг другу назначить, о разговорах, которые могли бы вестись между ними, о сюрпризах, ласках, ссорах. Но никто ни с кем не здоровается, а на секунду встретившиеся взгляды сразу же отводятся в сторону в поисках других взглядов и ни на чем не останавливаются.
Вот проходит девушка, слегка покачивая бедрами и зонтиком. Проходит женщина, одетая во все черное и выставляющая напоказ свои года: в ее глазах под вуалью можно прочесть беспокойство, а губы дрожат. Проходят татуированный гигант, молодой человек с седыми волосами, карлица, сестры-близнецы в коралловых ожерельях. Между ними что-то пробегает, происходит обмен взглядами так, словно пространство пересекают линии, рисующие стрелы, звезды, треугольники, и так до тех пор, пока за какую-то секунду все их сочетания не оказываются исчерпанными, и на сцене не появятся другие действующие лица: слепец с гепардом на поводке, придворная дама с веером из страусиных перьев, эфеб, толстая женщина. Вот так, без единого слова, взгляда, движения мизинца происходят здесь встречи, обольщения, объятия, оргии тех, кто укрывается от дождя под арками, толкается у базарных палаток либо останавливается на площади, чтобы послушать оркестр.
По Хлое, самому целомудренному из городов, постоянно пробегает сладострастная дрожь. Если бы мужчины и женщины принялись бы осуществлять свои тайные желания, каждая фантазия нашла бы свое воплощение в каком-то определенном человеке, с которым можно было бы хитрить, ссориться, недопонимать, притеснять, преследовать друг друга, и тогда мир их фантазий перестал бы существовать.
Города и взгляд. 1
Люди построили Вальдраду на берегу озера; ее дома с верандами громоздятся друг над другом, а высокие парапеты с балюстрадами отделяют улицы от воды. Прибывший сюда путешественник видит как бы два города: один, возвышающийся над озером, и второй, отражающийся в нем. Не существует ничего такого, что могло бы происходить в одной Вальдраде, не отражаясь в другой, потому что город построен так, что полностью отражается в этом зеркале, и в воде нижней Вальдрады видны не только все фасады домов, стоящих над озером, но также и интерьеры квартир с потолками и полами, коридорами и зеркалами.
Жителям Вальдрады известно: все, что они делают, состоит из самого действия и его отражения, поэтому они не могут позволить себе расслабиться даже случайно или по забывчивости. Даже когда нагие любовники ищут наиболее благоприятного для получения удовольствия положения, даже когда убийцы вонзают нож в шею жертвы, и чем больше течет крови, тем глубже они вонзают его лезвие, значение имеет не сам акт любви или убийства, а любовь или убийство прозрачных и холодных отражений в этом зеркале.
