пьет коньяк и какие у него перспективы, — сдох бы от зависти!
«Ну, ступай, — мысленно проговорил он. — Шеф ждет информации. Эх, поверил бы процентов на тридцать, и уже хорошо. И уже вечером не особенно-то станешь нажимать и торопить... Иди служи! Не смущай старого, ленивого кота!»
Вечерний разговор происходил неожиданно в неофициальной обстановке. В зале приемов (скорее всего, шведы не знали, как использовать большие площади особняка, а чужих пускать не хотели), обставленном мебелью чистого дерева, и со стенами, задрапированными гобеленом, накрыли стол на четыре персоны — господин Варберг давал ужин.
Едва Иван Сергеевич вошел в зал, понял, что предстоит обыкновенная застольная беседа, предназначенная для уточнения обстоятельств полученной информации. Когда шведы чинно уселись за стол, Иван Сергеевич решил, что пора стать хозяином положения.
— Господа! Так дело не пойдет! — заявил он. — Это никуда не годится. Извините, но мы находимся на русской земле, а у нас так не принято. Россию хоть и называют азиатской страной, но уж поверьте мне, нравы у нас далеко не азиатские. Я требую, чтобы наши очаровательные дамы были за столом!
В чужой монастырь со своим уставом ходить тоже не дело, но Иван Сергеевич был уверен, что шведы не посмеют ему отказать. Тогда бы он их назвал азиатами, ибо мужчина всегда должен оставаться мужчиной и не позволять себе сидеть в присутствии стоящих дам. Шведы неожиданно живо и благодарно отреагировали на его заявление, ибо растолковали это по-своему — русский мужик загулял, ему понравилась баба, и потому усадили Августу рядом с Иваном Сергеевичем.
«Погодите, сволочи, я еще у вас цыган попрошу», — злорадно подумал он, коснувшись под столом ноги Августы. А чтобы ей было не больно, он снял ботинок. Августа лишь на мгновение подняла глаза.
«Постельная разведка — тоже женщины, — размышлял он саркастически. — Уж не разломлюсь, пусть покушает и из моих рук... Все равно приятно, черт возьми!»
Шведы, конечно, раскатывали губу по поводу его внимания к Августе: сядет в кресло «Валькирии», а шпион уже вот он, внедрен, и все тайные замыслы, вся его подноготная прямым ходом пойдет к шефу на стол. А он будет сидеть себе в Швеции и читать депеши. Разумеется, он должен будет попросить ее в секретарши... Эх, вот на старости подфартило! Помнится, в Институте, когда заведовал сектором «Опричнина», секретаршей была хромоногенькая старушка, очень исполнительная и обязательная, старой большевистской закалки, жена умершего видного чекиста. Таких красавиц, как Августа, в Институт не брали. И правильно делали.
Лучше хромые ножки, чем косые глазки!
Варберг встал с фужером шампанского и произнес тост по-шведски. Переводчик мгновенно переводил слова, будто знал текст заранее.
— Уважаемые дамы! Господин Афанасьев! Господа! Мы находимся на древней русской земле, на уральской земле, которую я лично считаю колыбелью русского и шведского народов. Мы братья, поскольку у нас одна мать — сыра земля, один корень, когда-то был единым язык и культура. И навсегда останется единой кровь, бегущая в наших жилах! Предлагаю выпить русский тост — со свиданьицем!
«Во дает! — искренне восхитился Иван Сергеевич. — Как повернул! И ведь не врет! Так ведь и считает! Эх, парень! Вот бы с тобой хорошенько выпить и потом поговорить! Без этого молчуна, один на один, лоб в лоб...»
За это можно было выпить без встречного, без алаверды! Тарелки, как и положено у воспитанных людей, позвякивали тоненько и мелодично, что соответствовало заданному ритму беседы — откровенной, примиряющей, компромиссной.
«Ладно, — решил Иван Сергеевич. — Тогда начну со своего друга. Тут у нас интерес взаимный, ведь и вам хочется послушать про Мамонта».
— Да, прекрасные дамы, господа... — проговорил он задумчиво, тем самым как бы устанавливая тишину. — Я сейчас вгляделся в ваши лица... И обнаружил удивительное сходство. Правда, пока только внешнее... Поэтому должен открыть небольшую тайну...
Он тянул паузы, как ямщик, подбирающий вожжи, и вдруг понял, что единственный человек за столом, не знающий русского, — молчаливый швед. Это для него трудится переводчик!
— Сейчас в горах находится мой друг Мамонт, человек вам известный... Так вот, господин Варберг и Мамонт удивительно похожи друг на друга! Если бы наш уважаемый соучредитель «Валькирии» отпустил бороду, я бы не различил их!
За столом задвигались, заулыбались, поглядывая на Варберга, а тот показал руками, какую бороду отпустит. И все ждали тост за него, уже и фужерчики к нему протягивали...
— Господин Варберг сегодня днем сказал мне, что он превратился в книжную крысу, — тост получался грузинский, и Иван Сергеевич подсократился. — А я старая полевая крыса. Второй тост у нас принято пить за тех, кто в поле! Итак — за Мамонтов!
— О да! — вскричал переводчик, забыв перевести остаток речи. Все чокались с восторгом, и только молчаливый обескураженно водил глазами и фужером. Переводчик исправил свою ошибку, и у молчаливого на лице тоже появилась улыбка.
«Теперь поговорим о Мамонте! — подумал Иван Сергеевич и почувствовал на своей ноге легкую босую ступню Августы. — Что бы это значило? Заслужил поощрения?»
— Иван Сергеевич, — по-русски сказал Варберг. — Вы серьезно опасаетесь за жизнь господина Русинова?
Это был его пока еще небольшой прокол: о том, что он опасается за Мамонта, было сказано лишь Августе. По-видимому, они так долго обсуждали направление беседы на сегодняшней вечеринке, что немного подзабыли, какая информация и из какого источника получена. Но Варбергу — книжной крысе — это было простительно. Теперь Иван Сергеевич был уверен, что его используют в «Валькирии» как специалиста, и не более того, а правит бал молчаливый швед, для которого теперь работал переводчик.
— У меня есть на это основания, — сказал он. — Вы не учитываете крайнюю напряженность в нашем обществе, резкое размежевание по политическим убеждениям, по взглядам на жизнь, наконец, по материальному достатку. И что в здоровом обществе оценивается как конкуренция, у нас сейчас может приобрести фатальный характер.
— Вы имеете в виду действия господина Савельева?
— Безусловно! Кто сидел высоко, тот уже ниже не сядет, — вздохнул Иван Сергеевич и тоже поощрил Августу, хотя она наверняка уже получила сегодня много поощрений. — Опала в России никогда никого не успокаивала и не усмиряла. Напротив, вызывала обратную реакцию. Это стало причиной многих гражданских войн.
— Да, мы поступили неосмотрительно, — озабоченно проговорил Варберг.
— Вы поступили по западному образцу, — подтвердил Иван Сергеевич. — В Швеции замена руководства не ахти какое событие. У нас же вы немедленно получили оппозицию. Это беда для всех фирм, которые пытаются прижиться в России. Прежде чем вкладывать капиталы, следовало бы приобрести умных и знающих советников. Вы получили «добро» от правительства, но это ничего пока не значит.
— При коммунистическом режиме было больше законопослушания, — усмехнулся Варберг.
— Да, если бы вы нашли общий язык с этим режимом, вас бы встречали тут с хлебом-солью! — заверил Иван Сергеевич. — Но люди бы все равно пропадали. И ваши капиталы бы постепенно ушли в песок. Была бы такая видимость работы, такая энергия и энтузиазм, но уверяю вас, при нулевом результате!
Переводчик делал свое дело — молчаливый молчал.
— Понимаю, понимаю, — закивал Варберг. — Мы это наблюдали... Но нас ввел в заблуждение господин Савельев и... некоторые государственные институты... В цивилизованных странах, когда юридическое лицо и представитель высокой власти утверждают одну истину — успех предприятия гарантирован.
— А вот мой друг Мамонт говорит, что Россия — цивилизованное государство. — Иван Сергеевич взял шампанское и стал разливать. — Только это другая цивилизация, не открытая ни Западом, ни Востоком. У вас есть возможность, уважаемый Густав, попасть во все энциклопедии мира. Но не в связи с арийскими сокровищами, а как первооткрыватель новой, неведомой цивилизации. Вас привлекает такая
